— Войдите в комнату и пройдите через скан, — продолжала тараторить девушка. — Мы бы сейчас всё сделали, но вам нужно в школу, и мы не можем вас долго задерживать…
Вадим безропотно глотнул кофе и быстро зашагал через комнату с рамкой.
Смысла-то перепираться, в самом деле? Ладно, придёт он в центр в два. Тут рядом, да и к деду после школы не хочется…
Рамка в пустой комнате полыхнула синеватым разрядом. Поди, неисправна вчера была? Вчера-то никакого разряда и не было.
Ну, хитрые психологи! Ходи тут кругами!
— Всё? — спросил он, выйдя в приёмную.
Там уже ожидала первая посетительница — худенькая рыжая девчонка в белой куртке, на вид — класса из восьмого-девятого. Симпатичная, с чуть вздёрнутым носом. Все руки — в забавных фенечках. Секретарша и ей заливала что-то про справку.
Увидев Вадима, секретарша бросила свою жертву и подскочила к нему.
— Да-да-да! — затараторила секретарша. — Всё прекрасно, всё получилось. Теперь я жду вас в два часа!
— А это надолго будет?
— Это уже как вы сами решите, — хитренько улыбнулась секретарша. — У нас есть для вас очень интересное предложение!
Вадим хмыкнул, снова вспомнил про деда… (Ну, деду вообще полезно подождать день-другой). И не спеша пошагал в школу, попивая свой раф.
Полупрогулянная математика, грядущий скандал на обществоведении — день складывался «прекрасно». Зато девчонки классные попались — и секретарша, и та, рыженькая…
Мучительно захотелось прогулять школу, но Вадим убил в себе зло в зародыше, задавив его последним глотком кофе.
Он выбросил стаканчик в мусорку, вошёл в серую коробку родной двадцатой школы, хлопнул карточкой, забыв, что опоздавших охранник пропускает сам, объяснил, что виноват завуч, доплёлся до кабинета математики, гордо вошёл в класс под звонкую трель звонка. (Проклятые психологи, да?) И потянулся на русский вместе с гудящим, как маленький улей, классом. Русский — всяко проще геометрии.
День прошёл ни шатко ни валко: четвёрка за год по химии, недосданный бред на английском (кто б его учил?)…
Вадим так до конца и не проснулся, в голове было полно ваты, где застревали даже самые шустрые мысли, и он тихо дремал с открытыми глазами.
Обществознание стояло последним уроком. К нему следовало морально подготовиться, и Вадим зашёл в столовую выпить компотику. Ну да, да, полшколы вейпит в туалетах, но оно надо, отравлять себе молодой растущий организм из-за какой-то исторички? А компотик — он настраивает.
Надо было продумать, что говорить. Справки-то нет. Хотя… А почему, собственно, нет? Старую справку у него не забрали. То, что она недействительна, знают завуч и классная, но… НеЭВМ-то этого не знает! Да и какая ей разница?
Без матери не хочет пускать? Так пусть выгоняет! Он домой пойдёт, поспит полчаса, и так весь день спать хочется, сил никаких нет!
С таким настроением Вадим ввалился в класс, упал на свою одинокую парту (его соседка Вика третий день болела) и приготовился спать дальше, если НеЭВМ сама на рожон не полезет.
Но историчка и истеричка — это же что-то общее, верно? И завелась она прямо с порога. Неужели тоже шла на урок и думала: «А что я буду делать, если Скрябин уже сидит в классе? Ой, валерьяночки мне заранее!»
— Я ведь тебя предупредила, чтобы без матери!..
Вадим, чтобы поднять себе настроение, уже успел прикинуть, что творилось бы в школе, если бы учителей тоже вызывали на разнос к директору с мамой. Он улыбнулся и открыл рот, готовый объяснить НеЭВМ, что у него уже есть паспорт, и он — дееспособный субъект Российской Федерации…
Но перед глазами вдруг всё потекло, потом завертелось… И Вадим ткнулся лицом в парту.
Он ещё слышал, как НеЭВМ испуганно взвизгнула, а потом класс пропал, а перед глазами возник какой-то странный подвал, трое испуганных подростков…
Промелькнуло лицо четвёртого…
«Это же Егор, — вспомнил Вадим. — Это же!..»
Глава 2
Историчка хлопотала над Вадимом: обтирала лицо полотенцем, которое мочила из пластикового стаканчика, набранного из кулера здесь же, в классе, гладила по голове.
Посланный за врачихой Рыжков вернулся ни с чем, врачихи — существа перелётные. Но Вадиму уже и так стало легче.
Голова почти перестала кружиться, вопрос: что было теперь в этой голове?!
Монстры, туннели с рёбрами и позвоночником, Лиза… Та, рыженькая, сегодня утром в этом проклятом центре — это же была Лиза!
Вадим застонал сквозь сжатые зубы. Значит, это всё было? Ствол автомата, упирающийся в бок, рука Егора на плече…
Егор остался в том мире, на изнанке квеста. А ребята? Где они?
Вадим потянулся за телефоном… Бред! Кому звонить? Куда?
— Скрябин? Тебе опять плохо? Может, ты домой пойдёшь?
Вадим поднял глаза:
— Можно я здесь посижу? У меня голова кружится. Я не уверен, что дойду.
— Посиди, конечно, — с готовностью согласилась историчка. — Ребята, тише! — пресекла она шебуршение в классе. — Вадим…
Его имя звучало из её уст странно, словно в кино. Это же странно, когда тебе сочувствуют учителя истории?
— Вадим, может быть, всё-таки, скорую вызвать?
— С сотового надо не ноль-три, а сто три… — с готовностью включилась староста класса, Ника.
— Не надо. Это так, ничего. Это у меня так бывает. — Вадим боялся, что скорая что-то поймёт в нём сейчас: странное, чужое.
Может, он псих? Неадекватен?
— Мне уже не так плохо, — повторил он. — Я посижу — и всё пройдёт.
НеЭВМ кивнула. Паника со скорой ей тоже была нужна, как собаке левый американский шаттл.
Она налила Вадиму ещё водички в пластиковый стаканчик и, посадив тоскующего у доски Леху Петрова, начала вместо опроса рассказывать про внешнюю политику России. Про то, что кругом террористы, а однополярный мир кончился, и США — кирдык. А всё потому что… то ли НАТО обмануло Путина, то ли Путин обманул НАТО. А может, и вообще все они сами себя обманули. Вместе.
Вадим слушал вполуха, растирал руками виски и вспоминал: они куда-то пришли. Люди в чёрном остановились и…
И что же было дальше?
В этом месте головная боль делала всплеск. Похоже, их там наконец локализовали. Но если бы их сознания отключили от генератора, Вадим бы сейчас ничего не вспомнил. Значит, копии сознаний были сохранены, а утром — наложены на мозг Вадима и ребят? Ведь он же видел там Лизу…
Ребят надо срочно найти!
Лиза не узнала Вадима утром, и он её не узнал… Но она же сейчас вспомнит!
Она учится в этой же школе. Видимо, классом младше. Мирон… Мирон говорил про себя что-то, но что?
Ой, блин, надо же было хотя бы телефонами обменяться! Да он же даже фамилий не знает. Ой, дура-ак, какой дурак!
Ну, Лизу он найдёт, а дальше? А Егор? Он же вообще там остался…
Вадим сжал голову руками.
Историчка тревожно глянула на него. Пришлось глотнуть воды и сесть прямо.
Нет, психовать — это не дело. Сначала короткий план — найти Лизу. А там уже станет ясно, что дальше. Возможно, Лиза и ребята тоже должны подойти в центр к двум часам. Когда он найдёт Лизу — он это узнает. А если ребят не позвали, то уж фамилии-то их в центре есть! А шантаж — дело простое, хоть и неприятное.
Вадим тихонько сунул в ухо наушник и открыл свой плей-лист ВКонтакте. Немного хорошей музыки, и нервы будут как новые. Григ или Сен-Санс?
Какое-то чмо с ником specialpony упорно скреблось ему в личку. Какого фига?
Он нажал на навязчивый контакт с намереньем сказать ему всё про липучих уродов…
«Вадим, это Мирон».
«Мэн, ты живой?»
«Ты где, блин?»
Сообщений было много, самое раннее датировалось десятью часами. Видимо, Мирон пришёл в себя раньше. Крепкий оказался.
Лицо Вадима расплылось в улыбке.
«Я — норм. Как ты меня нашёл?» — написал он.
«Ты же сказал: 20-я школа, ник Вад Дим».
«Фак, я забыл. Где остальные?»
«Не знаю, как искать. Лиза — тоже 20-я школа. Илья — в какой-то из ближних. Ближе всех по гуглу 120-я. Но может и 49-я, 46-я?»
«Не знаю. 40-я ещё близко».
«В 40-й я бы знал. Я тута. Он спортсмен. Надо чекнуть спортклубы».
«Хорошо, ищи. Сколько уроков?»
«У меня? Пять».
«Тоже. Как закончишь, подходи к моей школе. Знаешь, где 20-я? Найдём Лизу».
«Знаю. Рядом. Годится».
«Мне к 14:00 в центр».
«Блин, мне тоже».
«Значит, Илья там тоже будет».
«Точняк! Тогда ладно, буду контролку писать…».
Вадим выдохнул с облегчением. Улыбнулся: ну, Мирон! Вместо контрольной переписывается.
Включил Сен-Санса.
Музыка началась тихо-тихо…
Последний урок. Вот сейчас. Сейчас он увидит Лизу и ребят.
Тема разрослась, ударила в ухо. В другое, свободное от наушника, ворвался звонок.
Всё!
Вадим встал, пошатнулся. Чего же голова-то так кружится?
— Ребята, проводите кто-нибудь Скрябина? — воззвала к классу НеЭВМ.
Вызвался вездесущий Рыжков. Он был из тех, кого «много».
Спорить Вадим не стал — пусть пока провожает. Во дворе, если не отошьётся сам — получит пинка.
Он даже подождал, пока Рыжков возьмёт в раздевалке куртку. Не хотелось спешить. Вообще ничего не хотелось. Разве что — сесть и затупить под Сен-Санса. Пошёл ласковый такой запил. «Danse macabre», скрипочки… И тема, прямо как ножом по нервам… И молоточки…
Вадиму стало даже немного больно. Это было сыграно про него. Про то, как он этой ночью в этих поганых туннелях…
— Ну чё, почапали? — вклинился в Сен-Санса Рыжков.
«Нарисовался — не сотрёшь».
— Пошли! — Вадим встал.
Голова гудела, но мир больше не качался.
Он подошёл к расписанию: у восьмых классов тоже было сегодня пять уроков. А вдруг Лиза уже ушла домой?
Вадим так быстро двинул к выходу, что Рыжков едва догнал его.
— О, тебе полегчало, челик!
Вадим не ответил. Он быстро миновал тамбур и вышел во двор.
Светило весеннее солнышко, вытоптанный за зиму газон был вскопан малолетними узниками учителя биологии, а на пятачке возле киоска с хлебом и шоколадками стоял Груша с тремя приятелями и цеплялся к рыжей девчонке в белой куртке.