И мальчик — видно, мальчиком еще был этот двадцатилетний начальник штаба. — закрыл глаза и, словно отцу, сказал:
— Поцелуй меня, комбат...
Он закрыл глаза. А когда открыл, увидел секретаря комсомольского бюро Смирнова.
— Ну как? — спросил он, страшно бледный от потери крови. Слова давались ему с трудом. — Ну как, достоин я быть коммунистом?
— Достоин, — ответил Смирнов, еле сдерживая волнение. — Конечно, достоин.
ГВАРДЕЙСКАЯ ЧЕСТЬ
Посвящается гвардейской части.
Капитан Пучков вошел в избу. Чадила коптилка, холодный дым от горевших в печке сырых, промерзших дров ел глаза. Мороз клубящимся туманом врывался через дверь, оседая толстым слоем инея на подушках, которыми были заткнуты окна. Разведчики только что пришли, только что затопили печь, и некоторые уже спали, лежа вповалку на полу.
— Все, что ли, здесь? — спросил капитан. Это был веселый толстый человек с маленькими закрученными усиками на круглом гладком лице.
— Все, товарищ капитан, — сказал комвзвода Куку-бенко, раздувавший дрова в печурке.
— Ах, братцы, мало нас, голубчики, немножко! — нараспев сказал капитан, покачивая головой. — И ведь устали небось!
— Как не устать, есть слегка, — подтвердил Куку-бенко.
Он встал, вытянулся и со своей серьезной, даже как будто задумчивой улыбкой смотрел на капитана.
— Понятно! — все так же весело согласился капитан. — Так вот, друзья-товарищи: и устали мы с вами, и сухарей у пас одна ерунда, а пойдем нынче брать северо-западную окраину.
— Кто ж пойдет, товарищ капитан? — осторожно спросил Кукубснко. — Чи еще батальон какой?
— Все пойдем, — махнул рукой капитан. — Все, как есть в хате. Сколько тут нас всего?
— Двадцать семь.
— Сила, — сказал капитан, — сила! Таких двадцать семь — это двести двадцать семь. Попятно? Двести двадцать семь у нас бойцов, Кукубенко. И враг не знает, не понимает, что мы у него здесь, под носом. Он ведет бой на подступах к юго-восточной окраине, считая, что отход свободен. Значит, остается одно — полчаса отдохнуть, встать, пойти и разбить фашистов. Понятно?
— Есть разбить фашистов! — серьезно повторил Кукубенко.
— Мы работаем за батальон, товарищи командиры взвода, — объяснил потом капитан, разложив на колченогом столе карту, — и, пока у нас есть хоть один человек, мы выполняем задачу батальона. Понятно вам? Сколько бойцов из вашего взвода, Кукубенко?
— Сорок, — сказал серьезно Кукубенко и, секунду помедлив, добавил: — Со мной пятьдесят.
— Правильно, сержант! — засмеялся капитан. — Правильно. Вот тебе задача на взвод: оседлать эту дорогу, а мы будем выгонять фашистов на тебя. Это у них один путь — значит, положить надо всех и взять к утру эти вот дома.
При коптилке почти ничего не было видно. Капитан осветил на карте район предстоящей операции карманным фонариком. Маленький, уютный городок, всего в семьсот домов, аккуратно разграфленный, лежал меж двух голубых озер, окруженный зелеными лесами и перелесками.
На деле же городок лежал в сыпучих снегах. Он выходил на окраины безглазыми, полуразрушенными домами, одичавшими улицами, оцепленными колючей проволокой, перегороженными пулеметным огнем.
Кукубенко вышел первым со своим взводом. Это были: маленький, на воробья смахивающий, отчаянный Че-кунов, молчаливый Фахрутдинов и неразлучные, как близнецы, и даже друг на друга похожие Кошкин и Белкин, однодеревенцы из Рязанской области.
Кукубенко повел бойцов над озером. Городок стоял на другом берегу. Бесшумным желтым пламенем горело несколько домов в разных местах на окраине. Фашисты зажгли их для освещения местности.
- Пошли! — сказал Кукубенко. — Только, смотри, аккуратнее.
Вот он, домик у дороги. Здесь ее нужно оседлать. Разведали домик. Он пуст, стекла выбиты, и мертвый хозяин его с окровавленной головой лежит на полу у кровати.
Взвод занял свои позиции: близнецы — у домика, Фахрутдинов с Чекуновым — у кустов по ту сторону большака, Кукубенко один с пулеметом — в сугробе у самой дороги. Стояло безмолвие. Капитан Пучков еще не начал атаки.
Близнецы устроились рядом у бревенчатой стенки, рукав к рукаву. От этого казалось теплее. Чекунов, лежа у кустов, ругался шепотом от усталости, от холода, от нетерпения. Фахрутдинов молчал. Тишина казалась настолько долгой, что Кукубенко даже подумал, не зашел ли он куда-нибудь в другую сторону. Приподнявши ь на локте, он взглянул в небо, нашел среди звезд еще пи сельской жизни своей знакомый Воз, а по нему за собой и чуть левее — холодную Полярную звезду. Все был I правильно.
Наконец в тишине послышалась первая короткая ое редь, потом вторая, потом с перерывом третья и дальш. уже без счета. И хотя стояла та же морозная тишина, Кукубенко по своему опыту знал, что бой идет настоящий, как нужно.
Первые немцы показались на санках. «Ля-ля-ля-ля-ля!» — по-своему кричали они и погоняли коней. Фашистов подпустили близко и расстреляли всех. Один отстреливался из-за убитой лошади. Чекунов подполз к нему сбоку и убил одиночным выстрелом из автомата. Фашистов было пять пли семь.
Потом пошло их много. Они уже знали, что путь закрыт, п обстреливали темноту красными трассирующими пулями. Не получая ответа, враги подходили ближе, и тогда илп близнецы, или Чекунов с Фахрутдиновым давали очередь с фланга, и фашисты поворачивали назад.
Взвод закрыл дорогу. Одна вражеская колонна решила прорваться. Пошла в рост прямо на Кукубенко и чуть было не прошла, потому что Кукубенко сгоряча сбросил варежку, и пальцы его прилипли к диску так, что пришлось отрывать их с силой. Он оставил кусок кожи на металле, но пулемет заработал, и фашисты откатились назад.
Сколько их было, Кукубенко нс мог бы сказать, но, должно быть, немало. Он крепко надеялся на близнецов и боялся только одного: как бы отчаянный Чекунов не зарвался слишком далеко вперед.
Почему-то вдруг загорелся еще один дом, совсем недалеко впереди. Вспыхнула соломенная крыша, высокое вертикальное пламя поднялось прямо в небо. И при свете этого пламени Кукубенко увидел, как гитлеровцы возились около пушки.
«Хотите открыть дорогу? — подумал Кукубенко.— Брешешь!»
И тут ударила пушка. Снаряд разорвался недалеко. Потом то впереди, то сзади стали рваться мины. Потом около Кукубенко очутился один из близнецов. В темноте он не мог разобрать кто.
— Ты Кошкин чи Белкин? — спросил он сердито.
— Белкина убило, убило Белкина! — сказал Кошкин и взял его за рукав. — И домика того нет...
«Сорок осталось», — подумал про себя Кукубенко, а вслух сказал:
— А видишь ты вон ту пушку, щоб она сказылась? Иди за Белкина, с ними расчет сделай. Только аккуратно, смол ри!
Кошкин мотнул головой и пополз вперед.
Потом и сам Кукубенко, все беспокоясь за Чекунова. продвинулся вперед, и мины стали рваться сзади него. Че кунов был на месте.
— Давай вдарим, Кукубенко! — сказал он. — Терпежу нету. Уж разом ко всем чертям!
— Будешь выполнять, товарищ Чекунов! — строго сказал Кукубенко. — Разрешения не даю. Заходь аж за тот вон дом, открывай огонь и вертайся обратно.
Теперь фашисты были окружены с трех сторон. Они снова валом повалили на дорогу и снова откатились назад к белому дому. Фахрутдинов стрелял удивительно вовремя.
— Ну, як ты, Фахрутдинов? — спросил Кукубенко.
Фахрутдинов только кивнул головой.
Уже поднимался поздний зимний рассвет, когда командир дивизии, молодой генерал в белом полушубке, приехал на командный пункт полка, на высоту, откуда был виден и город в утреннем тумане и вся позиция с севера и северо-запада.
— Ну, как с северо-западной? — нетерпеливо спросил генерал. Он не спал ночь, но ему досадно было, как всегда, что он одновременно не мог быть везде.
— Капитан Пучков, товарищ генерал. Вот он, — сказал командир полка, — сам доложит.
— Разрешите доложить, товарищ генерал! — сказал Пучков, вытянувшись и отдавая приветствие забинтованной рукой. Веселые усики его поседели от густо насевшего инея, и через всю гладкую щеку шла багровая широкая полоса. — Задача выполнена, опорный пункт противника ликвидируется.
Генерал посмотрел туда, куда показал рукой Пучков. В сильный артиллерийский бинокль были ясно видны дорога, сваленные в кучу сани, лошади, рухнувший домик — весь беспорядок боя, и дальше, направо между делениями и цифрами на стекле, — три фигуры. Три человека с винтовками в руках бежали к большому белому дому.
— А это кто там болтается? — спросил генерал. — Ваши люди, что ли?
Пучков посмотрел в свой бинокль. Он был не так силен, и капитан не мог узнать, кто этот маленький — один из близнецов или отчаянный Чекунов.
— Разрешите доложить, товарищ генерал-майор. Взвод Кукубенко идет в атаку на белый дом.
— Кто поддерживает? — спросил генерал.
— Гвардейская честь, товарищ генерал-майор, — быть взводом до последнего.
Генерал смотрел в бинокль, больше ничего не спрашивая. Он знал, что такое гвардейская честь.
Последний опорный пункт неприятеля был взят на его глазах. Часть входила в город с четырех сторон.