«Хрен с ней, с лопатой, ещё по кумполу получу!» – подумал Игорь, юркая под спасительное укрытие лестницы и своей толпы.
Здесь, среди суеты и в темноте, его манёвров, кажется, никто не заметил. Всё внимание было приковано к окну. Вернее, к тому, что творилось за этим окном. Там пожарные наконец-то пробились во двор и возились с лестницами и шлангами. Правосеки юркали между ними, изображая помощь и мешая по мере сил. Кто-то из куликовцев крикнул им: «Выпустите женщин! Здесь женщины, выпустите женщин!». Эта, такая простая и очевидная мысль, не приходила до сих пор в головы людей, на чьих глазах только что убивали других, таких же как они. Отчаявшиеся и испуганные, заглянувшие во тьму, они вдруг почувствовали дыхание надежды. И дружно, на разные голоса подхватили этот призыв: «Выпустите женщин!»
Игорь их надежд не разделял. Он, увидев Мишу, стал пробираться к нему, на ходу незаметно в толпе расстегнув ремень и сбросив с него на пол чехол от лопатки. Лишняя улика не нужна.
– Ну шо, Миш? Здесь помирать будем? – глядя в растерянное лицо друга, спросил Игорь. – Нам туда нельзя. Забьют как мамонтов.
Миша ничего не ответил, глядел в сторону окна. Там началось движение. МЧСник в брезентовой робе прилаживал алюминиевую лестницу к их окну. Тройка правосеков суетились около него, крича в окно: «Женщины пусть спускаются!» Первая женщина уже сидела на подоконнике, ловя ногами елозящую стремянку и не слыша злых окриков пожарного. Наконец лестница была установлена, и женщины, одна за другой, стали спускаться, все как одна совершая в оконном проёме неловкий разворот, чтобы двигаться вперёд задом. Мимо Игоря протиснулась какая-то симпатичная молодка лет тридцати, в яркой куртке и с армейской металлической каской на голове. И где только её нашла?!
– Оставь каску здесь, дура, – смахнул шлем с её головы Игорь. – Там тебе за неё настучат по бестолковке.
Скользнув по Игорю непонимающим взглядом, она умостилась на подоконник и перекинула через него ноги, кажется, даже и не заметив потерю головного убора. Не успела последняя из женщин, та самая молоденькая девчушка, что набирала в туалете воду, спуститься даже на середину лестницы, как за ней полезли и мужики. Они ловко и быстро перемахивали через подоконник, сбегали вниз и грудились кучкой у самой лестницы. Ошалевший Игорь смотрел, как быстро самая ударная сила их небольшого отряда перетекает из здания на асфальт двора.
И вот, когда и Миша, поправив голубой берет на затылке, полез в окно, Игорь, ещё минуты назад уверенный, что здесь, на этой тёмной, задымлённой лестнице будет конец его жизненного пути, дал слабину и тоже полез вниз. Держа в одной руке дубинку, в другой каску, он влился в кучку своих. Женщин здесь уже не было, куда они делись, Игорь даже и не увидел. Мужчины столпились в углу двора, прижимаясь к стенам здания.
К ним кинулась тройка правосеков, молодых совсем пацанов. Размахивая дубинками и что-то крича, они, бросились на куликовцев. Однако стоило Игорю только обозначить движение дубинкой им навстречу, как они резко остановились метрах в трёх. На помощь этой тройке уже бежали другие, они, обогнув припаркованные во дворе машины, заходили чуть сбоку. Куликовцы, как загнанные волки, плотнее сбились в кучу и ощетинились дубинками. У Игоря даже рот оскалился в каком-то диком, первобытном порыве. Правосеки взяли их в плотное кольцо, однако нападать не решались, прыгая, крича и тыкая на расстоянии дубинками.
«Суки трусливые! Только как гиены, толпой загрызть, и чтобы без обратки», – мелькнула у Игоря мысль. Из-за его плеча, отодвинув его чуть в сторону, выскочил какой-то длинный парень с огнетушителем, сделал пару шагов в направлении правосеков и пустил одному из них струю в лицо. И тут же нырнул обратно. Однако выхода у куликовцев не было. Зажатые в углу двора, они имели только один путь – сквозь ярящуюся толпу, всё так же беснующуюся вокруг Дома профсоюзов. Пробиться с боем не было никаких шансов. Ни одного! Не древнеримские легионеры они, и даже не футбольные ультрасы. Простые мужики, сведённые здесь судьбой, они не имели ни боевых навыков, ни слаженности. Они даже не знакомы были друг с другом.
К ним вплотную подошёл лидер правосеков. Игорь, ещё когда добивали выпадавших из окна, заметил, что он старший, его явно слушались. В бронежилете поверх камуфляжа, лет немного за сорок, очень коротко стриженный, он недолгое время бегал холодным, оценивающим взглядом по куликовцам, словно решая для себя некую задачу. Так хищник хладнокровно и без капли ненависти выбирает, как ему сподручнее напасть на стадо бизонов, ощетинившееся рогами, с кого начать. Приняв решение, он подошёл к Мише.
– Я тоже десантник, – кивая на Мишин голубой берет, сказал он. – Что ж ты позоришь десантные войска?
– Я?!.. – Миша от такого наглого и брехливого вопроса растерянно завис.
Правосек бросил через плечо короткий, приглашающий взгляд на своих подельников. Те вмиг приблизились к не сопротивлявшимся куликовцам, обманчиво увидевшим во вдруг возникшем диалоге надежду на человечность врагов. Но зря они врагов мерили по себе.
В несколько секунд правосеки отобрали у всех дубинки, у Игоря выдрали из рук и каску. И посыпались удары! Для начала со всех сбили головные уборы. Игорь, никогда не носивший шапки, даже из-за этого все зимние куртки выбирал с капюшоном, чтобы в особо лютые холода прикрывать всё-таки мозги от переохлаждения, вдруг воспылал необъяснимой жаждой покрыть голову. Он поднял улетевшую от подзатыльника под ноги кепку и водрузил её на место. Наверное, правы были всё-таки предки, когда считали, что любой, уважающий себя человек, должен на людях иметь покрытую голову. Что-то в этом было.
Очевидно, и правосеки это понимали на каком-то инстинктивном уровне, потому так дружно и не сговариваясь они сбили с голов шапки. Покончив с этим, они принялись избивать уже серьёзно. Посыпались удары битами и дубинками. Со всего размаху, без всякой жалости и опасения убить, даже с явным желанием убивать! Куликовцев ударами сбили в подобие строя, к каждому пристроился один или два «контролёра». И так, под крики: «Ну что, помог тебе Путин?!», «Пи****сы путинские, теперь под нарами кукарекать будете!», осыпая ударами и пинками, их погнали к воротам. У Игоря опять сбили кепку, он умудрился поднять её из лужи, мокрую и грязную упрямо водрузил на голову. В нём вообще подымалось какое-то остервенение и упрямство. И острое сожаление, что так легко отдал дубинку, что нет с ним сапёрки, что не расколол пополам холодно-равнодушную морду главного правосека, ведь так близко был. В третий раз кепка улетела уже безвозвратно.
Игорю прилетело несколько чувствительных ударов по голове, но крови вроде бы не было и боли не было тоже. Зато у других кровь уже проявилась. У Миши капало с губы, у парня впереди заливало глаза, он всё время смахивал рукой густые капли. Справа и слева, впереди и сзади постоянно мелькали взмахи дубинок, хлопцы словно зерно молотили. И всё это под непрекращающийся жуткий, нечеловеческий вой толпы. Игорь почти не видел лиц, взгляд никак не мог остановиться на ком-то одном, а если и вычленял кого-то, то внимание тут же отвлекалось на другое. От ворот, двумя шеренгами, менты выстроили щитами алюминиевый коридор, уходящий куда-то в глубь этого беснующегося человеческого моря. Какой-то молодой куликовец в белой рубашке вдруг упал на четвереньки и, по-детски завывая и всхлипывая, быстро-быстро перебирая всеми конечностями, попытался нырнуть под милицейские щиты. Зверь-толпа радостно взвыла. По белой спине замолотили с утроенной силой, по ту сторону щитов тоже забурлило и замелькали дубинки. Молоденькие менты испуганно смотрели в щёлки между краем щита и беретами, не предпринимая ни малейшей попытки помочь человеку, отчаянно бросившемуся под их защиту. Избитого и окровавленного куликовца, радостно улюлюкая, выволокли за ноги и бросили обратно в строй.
– На колени! – проорал кто-то из правосеков. – На колени, суки!
«На колени! На колени их!» – радостно подхватила толпа на разные голоса.
Игорь снова понял, что сейчас умрёт. Там, в здании не умер, но здесь уж точно умрёт. Он не сможет стать на колени, и теперь его забьют.
– Я на колени не встану, – тихо сказал он. «Ну как я встану перед ними на колени?! А вдруг сын увидит, как я стою на коленях! Нет уж, хрен им!» – мысли бежали быстро, как сайгаки, расстреливаемые в степи из вертолёта. И так же, как сайгаки, мысли скакали и шарахались в сторону. Ясно представился хруст собственных костей, ломающихся от удара бейсбольной битой по лицу. Было дико страшно. Страшно невыносимой боли и ещё страшнее от представившейся беспомощности и никому не нужности калеки.
– На колени! – проорал Игорю в лицо контролировавший его правосек, мужичок лет сорока пяти.
– Я на колени не встану, – упрямо повторил Игорь, глядя ему в глаза.
Таки упрямство было сильнее страха. Что уж там увидел правосек во взгляде Игоря – упрямство или ещё что другое, неизвестно. А может, был не такой безбашенный, как молодые его соратники. Только он схватил Игоря за руку чуть выше локтя и, сделав ногой подсечку, повалил боком на мокрый асфальт. Это, наверное, спасло от унижения и других куликовцев, потому что и всех остальных повалили, усадив таким образом в лужу, натёкшую из перерезанных пожарных шлангов. И вновь принялись избивать. С диким упоением и с такой же дикой жестокостью.
Им было тесно в этом узком коридоре, они мешали друг другу, не каждый мог вложить в удар всю силу, но хотя бы тычком, протянув руку, ткнуть поверженного врага и с довольной улыбкой, словно не пакость он совершил сейчас, а к святыне причастился, отойти в сторону. Наверное, так эта сила, что вырвалась из преисподней и чёрным смерчем воющая сегодня над Одессой, причащала своих новых и старых адептов к тёмной, мутной своей лже-святыне.
Игорю обожгло резкой болью правый бок. «Ножом пырнули, суки!» – подумалось в первую секунду. Но это был не нож – электрошокер. Его хозяин, втягивал руку и выглядывал из-за плеча мешавшего ему правосека, довольно улыбаясь и заглядывая в лицо Игорю, словно спрашивая: «Ну как я тебе?»