«Интересно, кто бы её вскрывал и через какое время, если бы?..» – подумал Игорь, поворачивая ключ в замке зажигания. И вот только сейчас, после этого привычного, доведённого до рефлекса движения, он осознал, что остался жив! Накатила такая слабость, что он не мог даже рук на руле удержать. Он откинулся в кресле, судорожно, со всхлипываниями дыша. Отпустило минуты через три – благо, было объяснение друзьям, ожидающим его в Ликином «ниссанчике»: машину прогревал. И всё равно, чтобы управлять автомобилем, Игорю пришлось выйти и, сделав вид, что проверяет колёса, подвигать руками и ногами, разгоняя кровь по телу.
Холостяцкая квартира Кириллыча находилась недалеко, в нескольких кварталах. Игорь не раз здесь бывал, они частенько устраивали дружеские попойки, да и ночевать иногда оставался.
– Доставай стаканы. Твоё, с последнего «заседания» осталось. – Кириллыч вынул из холодильника двухлитровую баклагу с каберне. Он не любил слово «пьянка», предпочитая маскировать его под «заседание».
Игорь привычно достал из старого буфета четыре гранённых стакана и посмотрел на Лику. Лика, невысокая, стройная и рыжеволосая, была другом. Она любила одесские катакомбы и любила путешествовать. Игорь и познакомился с ней здесь, в этой квартире, на одном из «заседаний». Она была незамужней и была у них симпатия друг к другу, но… Не получилось. А друзьями они остались.
– Половинку, – ответила Лика на безмолвный вопрос Игоря.
Мише он налил ещё меньше, зная, что тот совсем не пьёт, а себе и Кириллычу – традиционно, по полному.
– За погибших…
Все выпили не чокаясь.
– Шо дальше делать будете? – Кириллыч посмотрел на Игоря и Мишу. – Квартира в вашем распоряжении, можете жить хоть ночь, хоть месяц. Сколько надо, столько и живите.
– Спасибо, Кириллыч, но мы поедем. – Игорь осторожно потрогал нитки под глазом. – Часика в четыре утра поедем, думаю, самое безопасное время, чтобы выбраться из города.
– Куда ты поедешь, Игорь?! – Лика возмущённо вскинула носик. – Ты что, не понимаешь, что тебе нельзя ехать? Без документов, побитый…
– Лика, выехать можно только сегодня. Пока менты в шоке от случившегося и стянуты к центру города, а правосеки победу празднуют. Сегодня ещё есть шанс проскочить. Завтра уже не будет.
– Нельзя вам ехать! – Лика не сдавалась. – Ты же не совсем здраво ситуацию оцениваешь, Игорь!
– Лика, не переживай ты так. Ехать буду потихоньку, аккуратно, ни на капельку не нарушая правил… В такой бойне живые остались, а гаишников испугаемся, что ли? Проскочим!
– Тогда так… – Кириллович поправил очки и внимательно вгляделся в лица Игоря и Миши. – Если решили ехать, то ехать надо сейчас, не дожидаясь четырёх часов. У тебя, Игорь, через пару часов отходняк начнётся, тебе к этому времени уже до дома добраться надо бы.
– Да, вы правы, наверное, Кириллыч. – Игорь опять потрогал нитки под глазом. – Тогда чайку крепкого на дорожку попьём и – с Богом…
Крутя баранку, Игорь чувствовал себя сжатой пружиной. Из города ещё надо было суметь выехать. Правосеки могли как расслабиться на радостях от победы, так и наоборот – усилить бдительность на блокпостах, вылавливая уцелевших. Миша сидел рядом, сопя и вздыхая.
– Миша, слушай сюда. Если гаишники будут останавливать, останавливаемся и всё говорим, как есть. Думаю, отпустят. А если эти твари, то я бью по газам. Если же всё-таки остановят, то будем пи**ится. У меня под сиденьем лопатка сапёрная. Моя, заточенная. – Игорь нащупал рукой деревянную рукоятку, проверяя, как она лежит и хорошо ли выходит. – Без всяких танцев-реверанцев, бьём сразу на поражение. А там – как Бог рассудит.
– Хорошо, брат. Только у тебя лопатка, а у меня ничего нет.
– Открой бардачок, возьми там нож. Хотя и кухонный, но хоть шо-нибудь. И щас вон под тем кустиком остановимся, в багажнике монтировочку ещё возьмёшь. Да и отлить не мешало бы, а то ещё уссымся во время боя и ссыкунами войдём в историю.
Однако блокпост проехали без приключений. Два дежурящих на нём правосека, оба толстые и с арафатками на шее, остановили малюсенький микроавтобус и чуть не по пояс скрылись в его чреве. По ехавшему следом автомобилю они только скользнули взглядом, благо светившие им в глаза фары не давали рассмотреть побитые и перебинтованные лица друзей.
После этого блокпоста препятствий больше не предвиделось ни до Мишиного села, ни до Игорева завода. Ехали молча, даже благополучный проезд блокпоста никто из них ни звуком не прокомментировал. Давила горечь. Горечь, обида и ярость. Но сил проявлять хоть какие-то эмоции не было. Совсем! Всё это жгло, бурлило, не отпускало ни на мгновение. А наружу не то что не вырывалось криком, матом или ещё чем-нибудь бурным, а даже мимикой, малейшим движением губ или бровей не проявлялось. Как вулкан. На склонах растёт трава и деревья колышутся, и никто – ни люди, ни птицы, ни животные не подозревают, что в глубине недр варится взрыв.
Высадив Мишу, Игорь ещё час рулил по просёлочным ухабам и наконец, на последних силах въехал в ворота завода. Часы показывали 4: 37. Охранник, закрыв за ним ворота, подошёл, радостно улыбаясь, к машине. Но улыбка, словно вода с окна, стекла с его лица, лишь только он увидел Игоря.
– Всё нормально, Михалыч. – Игорь, хлопнув дверцей автомобиля и не оглядываясь, пошёл к себе.
– Владимирович, вы там были?
– Потом, Михалыч. Всё потом…
Хотелось только одного – добраться до постели, упасть и выключиться. Уже раздеваясь, Игорь ткнул пальцем в кнопку «Пуск» оставленного на столе ноутбука.
Среди голубеньких рамочек «ВКонтакте» мигало сообщение от Артёма:
«Папа, как ты? Что там у вас на Куликовом поле произошло?»
«Господи! Только ради одного этого стоило там быть. Спасибо тебе, Господи, за награду!» – с этой мыслью Игорь уснул.
Глава 7
10 июня
Люди говорят, что на сороковой день журавли вновь кружили над Куликовым полем…
Выстрел
Памяти Максима Гулевского, позывной Двойка,
погибшего 26 марта 2016 года в Докучаевске, посвящается
– К мишеням бегом марш!
Команда выбросила Игоря из лёжки. Ноги в тяжёлых берцах вязли и разъезжались в каше из раскисшего снега, впереди и по бокам сопели снайпера-соратники. Оскальзывались, матюгались, подкалывали на ходу друг друга. «Магазин отстегнул, патрона в патроннике нет, на предохранитель поставил, винтовку плащ-палаткой укрыл, вроде ничего не забыл. Бежать, не отставать!» – на ходу перебирал в мыслях Игорь, меся стометровку в двенадцатый уже сегодня раз.
Все, тяжело дыша, подбежали к мишеням, каждый к своей – листку бумаги формата А-4, с чёрным, фломастерным кружком в центре. Листки были пришпилены кнопками к транспортёрной ленте[7]. Старая, толстая резина, вынесшая на своей широкой спине тысячи тонн угля из никому уже неизвестных шахтных глубин, доживала свой век на стрельбище военного полигона, терзаемая пулями калибра 5.45 и 7.62. Здесь, у подножия ржавого террикона, на огневом рубеже в сто метров, тренировались в стрельбе или приводили оружие к нормальному бою[8], снайпера, пулемётчики и бойцы других воинских специальностей отдельного батальона спецназа молодой и непризнанной Донецкой Народной Республики. Вот и сейчас восемь бойцов сводной группы снайперов тщательно, с линейками, изучали дырки на своих мишенях, определяли СТП, расстояние СТП от КТ[9], замеряли кучность, хвастались или досадливо матерились – в общем, занимались каждодневной, рутинной работой снайпера на тренировочных курсах. Как пианист должен играть, чтобы быть пианистом, так снайпер должен регулярно стрелять. Руслан, инструктор, вот уже третий месяц гонявший их в хвост и в гриву, поочерёдно подходил к каждому, оценивал, делал свои замечания.
– Та-ак, это у нас Одесса. Сколько рассеивание? – хитро взглянув на Игоря, потом на мишень, спросил он.
– Шесть с половиной сантиметров
– Плохо! Для тебя плохо. Норма для СВД[10], вообще-то, не более восьми сантиметров, но ты можешь лучше. Работать надо.
– Бегать меньше надо. «К мишеням бегом, от мишеней бегом…» – бурчливо ответил Игорь. – Бегаем как малахольные по полигону, шо лоси по тайге, а потом пульс зашкаливает и ствол ходуном ходит.
– Это ты укропам в бою пожалуйся. Они тебя, глядишь, и пожалеют, дадут отдышаться и спокойно прицелиться. Так?
– Эти дадут… Догонят и ещё раз дадут, – тихо буркнул Игорь, понимая, что инструктор прав. И добавил: – Но мы – спецназ, нас хрен догонишь! Уж не знаю, как стрелять, а бегать мы на этих курсах научились!
– Ну, раз научились, тогда быстренько собирайтесь и на второй рубеж бегом марш! – ехидно усмехнулся Руслан.
Вторым рубежом был высокий, под два метра, бруствер, насыпанный за пятьсот метров от террикона. Мишени были разнообразны – бумажные на фанерных щитах, металлические из толстого листового металла, вырезанные в форме человеческих фигур в полный рост и по грудь. В один ветреный день были даже оранжевые шарики для пинг-понга, отчаянно трепыхавшиеся на верёвочках на удалении двести метров. Тогда свои шарики сумели разнести лишь двое из восьмёрки. И дистанция до мишеней была тоже разнообразной. В металлические мишени стрелять было приятней. К бумажным приходилось бегать, смотреть результаты. А к металлическим надо было только прислушиваться, они на попадание отзывались приятным «дзин-нь!».
Неделю назад кто-то из ребят притащил на бруствер кусок линолеума, спасая форму и карематы[11] от снега и донецкого чернозёма. И где только раздобыли его в этой глуши, где до ближайшего цивилизованного строения было километров пять?! Игорь укладывался на своё место, раскладывая рюкзак-эрдэшку[12]