ром видны только плечи и головы в касках. Мимики с такого расстояния не различить, но хорошо видны все их движения, серый камуфляж, тактические очки поверх шлемов, светлые пятна лиц. Можно даже определить, что лица упитанные. Вот справа из лесочка вынырнули две фигурки в чёрном, у каждой – по белому мешку на плечах, наверняка хлеб и продукты притащили. Быстро прошмыгнули, пригнувшись, пятнадцать метров открытого пространства от зарослей до траншеи и спрыгнули вниз, к беседующим. О чём-то весело говорят, это было видно по движениям.
«Шо рассказывают? – подумал Игорь, достав свободной рукой из пакетика, засунутого в карман разгрузки, несколько семечек и закинув их в рот. – Наверняка какие-то местные новости. Или приколы, только им и понятные. Такие же солдаты, как и мы. Такие же Володьки, Серёжки или Мишки. И юмор такой же. И ждут их где-нибудь в Полтаве или Черновцах, и молятся за них. А поди ж ты – враги!» Он давно и старательно гнал от себя мысли, что придётся стрелять в человека. Всё понимал. Что мы их сюда не звали. Что война. Что не мы её начали. Что у неё свои жестокие правила. А всё равно не по себе было от мысли, что вот сделает он выстрел, правильный, выверенный, как учили на полигоне, и где-то далеко завоет над гробом женщина. Брр-р… Аж мурашки по коже!
Пришедшие поболтали минуты три и пошли по траншее влево, скрылись не понятно где. Игорь вёл за ними взглядом, разворачивая трубу влево. Один из дежурных повернулся и приложил к глазам бинокль. Это немного напрягло. Умом Игорь понимал, что увидеть его невозможно, над каменной пирамидкой торчит всего лишь часть перископа, хорошо замаскированная под пучок травы. Да к тому же сзади, на соседней куче, рос густой куст, он своим фоном хорошо его скрывал. Но всё равно… Казалось, укроп уставился сквозь бинокль прямо в него. Чёрные мешочники вынырнули на границе поля зрения его трубы. Игорь, плюнув на любопытного дежурного у пулемёта, отвёл от него объектив и сосредоточился на бегущей парочке. Те отбежали уже далеко влево и намного дальше, чем пятьсот метров.
«Опа! Да у них здесь блиндаж, – глядя, как фигурки нырнули в едва-едва видимое отверстие в глинистой насыпи, Игорь удивился, что ни он, ни кто-либо из его группы, не заметил этих блиндажей раньше.
– Одесса, ответь Овалу, – голос раздался в правом ухе, в которое был вставлен маленький наушник гарнитуры. – Как обстановка?
Овал находился на Подвале, он с высоты координировал сегодня действия всех подгрупп. Где-то там, рядом были и агээсники с Греком во главе. Двойке же с пятёркой ребят сегодня предстояла самая сложная и опасная часть работы. Они сейчас где-то внизу, в ущелье между Крокодилом и Подвалом, скрытно, на тихой лапе, двигаются как можно ближе к украм. У них задача – взять языка. Идеально, если скрадут такую же укропскую группу, шарящую на свою беду в ущелье. Ну а снайпер, пулемётчик, да и остальные отсюда, с Крокодила, должны прикрыть огнём, если что. Игорь уже прижал кнопку на ларингофоне для ответа, что всё тихо, как вдруг впереди, но не с этих, наблюдаемых позиций, а скрытых за леском, раздалась пулемётная очередь. С Подвала ответила такая же. Из-за спины, с наших позиций, оставленных метрах в ста пятидесяти сзади, тоже затарахтел короткими очередями пулемёт. Это подключился Стас, друг Игоря по старой службе. И понеслось! Пулемётные, автоматные выстрелы затарахтели сзади, спереди, справа. К ним добавились бабахи подствольников. Несколько раз где-то рядом в воздухе щёлкнули, пролетая, пули. Сквозь трескотню было слышно, как далеко впереди, у укропов, жахнули, один за одним, два выхода. Похоже, миномёты. Через секунду чуть справа, в вышине прошуршало и ещё через мгновение взорвалось два раза то ли в районе Подвала, то ли, вообще, в Докуче.
– Овал Одессе, – Игорь сполз от греха подальше вниз. – Было тихо, пока ты не спросил. Как принял?
– Принял, – Овал по-донецки тянул гласные, голос его был спокоен. – Двойка Овалу.
– На связи, – чуть помедлив, тихо, почти шёпотом, отозвался Двойка. – Что происходит?
– Та просто постреляшки вспыхнули, – ответил Овал.
Игорь спустился к подножию каменной кучи и откинулся спиной на камни, сплёвывая семечковую лузгу на россыпь пулемётных гильз.
– У? – протянул Ронину жменю семечек.
– Угу, – Ронин также принялся лузгать плоды подсолнечника, устроившись поудобнее.
Справа, метрах в двадцати, курили Сом с Доком. Встретившись глазами, они как по команде, оскалились в улыбке. На левом фланге задымили Рус и Муля. И тоже лыбились во весь рот. Игорь положил трубу разведчика на плоский камень, в который миллионами лет был впаян белый купол какой-то окаменелости, то ли кусок огромной раковины, то ли свод чьего-то черепа. Окаменелостей тут было очень и очень много. Не сходя со своего места, Игорь мог видеть с полдюжины. Когда-то давно это было дном доисторического океана. Миллионы лет на это дно падали ракушки, рыбы, плавающие ящеры. Всё это покрывалось илом, уплотнялось, каменело. Потом океан ушёл, дно поднялось, стало сушей. На неё наползали с севера ледники и опять уходили. По ней бродили мамонты и саблезубые тигры, с ними бились каменными орудиями первобытные в лохматых шкурах. Потом и они пропали. Топтали копытами коней эту степь скифы и сарматы, древние русичи и половцы, татары и казаки. Святослав и Олег ходили этими местами на неразумных хазар, Пётр Первый водил свои азовские походы, гонялись друг за другом тачанки Пархоменко и батьки Махно, танки Манштейна жестоко прокатились с запада на восток в сорок первом, наматывая на гусеницы эту землю, но уже в сорок третьем убегали от Красной армии на запад, злобно огрызаясь. И вот в третьем месяце шестнадцатого года двадцать первого века, на второй год войны, которая ещё и названия своего не получила, опять здесь кипят страсти и льётся кровь.
Перестрелка, потарахтев минут двадцать, затихла сама собой. Док, в одну затяжку докурив и засунув «бычок» под камень, осторожно приподнялся, приложил бинокль к глазам. Плавно поводил из стороны в сторону, так же плавно присел. Отняв бинокль от глаз, посмотрел в сторону командира. Ронин и Игорь одновременно и не сговариваясь, вопросительно дёрнули подбородками. «Всё спокойно», – махнул он рукой. Игорь, кряхтя, полез на свою лёжку.
На вражеских позициях ничего не изменилось. Дежурные у пулемёта опять болтали, дерево-ориентир всё так же мотало под ветерком своими рыжими листьями.
– Одесса Двойке, – раздался в ухе тихий шёпот.
– Одесса на связи.
– Работать можешь?
– Могу, – у Игоря участился пульс, и он не заметил, как тоже почему-то перешёл на шёпот.
– Работай, – Двойка всё также тихо шептал. – Надо, чтобы они засели и не высовывались.
– Принял, – шепнул, проглотив комок, Игорь, и плавно переместившись к винтовке, лежащей рядом, чуть ниже вершины каменной кучи, протянул Ронину трубу. – Приказ работать.
Игорь, стараясь успокоить дыхание, приложился к винтовке, снял её с предохранителя. В прицел всё смотрелось чуточку по-другому, чем в перископ, всё-таки и кратность меньше и по высоте на полметра ниже, но разница была небольшой. Болтуны в окопе всё также сплетничали, на прямой линии с ними в поле зрения попало несколько колышущихся на ветру травинок. Это плохо, пуля, чиркнув об травинку, могла едва заметно отклониться. Зато они показывали направление ветра, который тут крутил завихрениями.
«Так, шо мы имеем с этот гусь? – Игорь никак не мог угомонить свой пульс, поэтому старался отключить осознание того факта, что сейчас он целится не в мишень, а в человека. – Ветер слева, косой, два-три метра в секунду. И, блин, порывами! 0,28 умножаем на три и делим на два. Получаем ноль сорок две тысячных. Блин, а если я сейчас убью не какого-то укропа майданутого, а нормального мужика?! Какой он, на фиг, нормальный?! Нормальные мужики в украинскую армию не идут! Возьми себя в руки, Игорь! Работай!..»
Он посмотрел на своих соратников. Ронин на соседней куче старательно вдавливал себе в глазницу окуляр трубы. Справа Док, приподнявшись, также внимательно рассматривал врагов в бинокль, а Сом, сидя рядом с ним с пулемётом на коленях, вертел головой то на него, то на Игоря. Слева, полулёжа на камнях, Муля и Рус тоже в ожидании неотрывно уставились в четыре требовательных глаза на снайпера. Игорь опять приник к прицелу.
«Итак… Поправка 0,42 влево. Добавим деривацию 0.1 и тоже влево. Итого пол тысячной влево, – пока калькулятор в голове сыпал цифрами, Игорь несколько раз глубоко вздохнул-выдохнул, вентилируя лёгкие, каждый последующий вдох делал слабее предыдущего, постепенно успокаиваясь и переходя к ровному, тихому дыханию, – Но ветер же, сволочь, порывистый. Вынесу прицел на пол тысячной влево, а он, возьми и не подуй. Промахнусь…»
Игорь поиграл пальцами правой руки, разминая их.
«Тогда делаем так… – он подвёл вершинку уголка на сетке прицела под ухо левого бойца. – Не подует – пуля левому достанется, подует – правому. Или в одного, или в другого попаду наверняка». Задержал дыхание и с мыслью: «Господи, прости грех мой и направь пулю по воле твоей» – плавно нажал на спуск.
Выстрел грохнул, как обычно, громко и хлёстко, гильза, звякнув, улеглась в россыпи точно таких же, которые были насыпаны тут раньше неизвестным пулемётчиком. Пренебрегая правилами, которые советовали снайперам не любопытствовать после выстрела, Игорь всё-таки опять приник к окуляру прицела. Вдоль бруствера метушливо бегала одна голова в каске. Подбежав в угол, где был пулемёт, укроп вдруг развернулся и побежал обратно. Помня, что приказ Двойки был заставить врагов засесть и не высовываться, Игорь быстро, на глаз, сделал упреждение и выстрелил. Мимо! Каска развернулась и снова метнулась в угол. Игорь перенёс точку прицеливания вправо и снова быстро выстрелил. Опять мимо! Укроп опять побежал влево. Выстрел! Снова мимо!
«Чёрт бы тебя побрал! И чего в траншее не засесть?! Наверняка паника у человека! – Игорь, помня, что магазин заряжен бронебойно-зажигательными патронами, плюнул на мечущегося в траншее укропа и всадил одну за другой три пули в камень. – Бэзешки