[32] при попадании в камень дают вспышку и секут осколками, может, хоть это заставит придурка засесть в траншее!»
Слева раздалась автоматная очередь. Это Ронин, не выдержав, в азарте, высаживал в сторону укропов один магазин, потом ещё один. Справа к нему присоединился Док. Он с сигаретой в зубах, щурясь от дыма, короткими очередями разряжал автомат. Его солидно сменил Сом. Затарахтели попеременно и Муля с Русом. Снайперу больше делать тут было нечего, и он сполз вниз. Укропы, как ни странно, не отвечали ни единым выстрелом.
«Ну вот, кажется, ты и открыл свой счёт, снайпер Одесса. – Игорь грыз семечки, глядя, как его друзья резвятся. – Это им за Одессу, за Дом профсоюзов, за Вадика Негатурова!..»
Светка, Джинн и ЦРУ
– Алкоголики чёртовы. Чтоб вы… чтоб вас… – Артём никак не мог подобрать что-то настолько ужасное, что соответствовало бы преступлению рабочих-землекопов, упившихся именно сейчас, когда должна была подойти машина с жидким раствором, а котлован под плавательный бассейн на его даче не был готов.
– И копать-то осталось всего на полметра, – бормотал он, спрыгнув в яму. – Чтоб вы обосра…ись от этого вина и воды чтоб не было вам помыться, – наконец придумал он нужное проклятье и это, как ни странно, немного успокоило. Он взял лопату, брошенную с прочим инструментом в котловане, и принялся сам ковырять грунт и выбрасывать его из котлована.
– Шведы пушки под Полтавой так не бросали как эти ханурики инструмент. Ну подождите, голубчики, проспитесь только, я вам устрою и Полтаву, и Ватерлоо, и Ледовое побоище. Кто жив останется всю жизнь только кефир пить будет.
Простая физическая работа успокаивала, и Артём сам не верил в свою кровожадность. А трое рабочих-молдаван вообще мирно спали чуть в сторонке в тени старой раскидистой груши среди остатков закуски, разбросанных стаканов и пластиковых тарелок. В центре композиции высилась двадцатилитровая наполовину пустая пластиковая канистра с вином. «Апофеоз войны… с зелёным змием» – оценил эту картину Артём, когда приехал на дачный участок.
Лопата звякнула обо что-то твёрдое. Артём машинально копнул чуть в стороне – и там звякнуло, ещё в стороне – там тот же звук. «Или клад или старая бомба, – подумал он. – Если клад – заберу себе, если бомба – отдам государству». Он расчистил руками нечто явно металлическое, но металл был без грамма коррозии – серебристый, чистый и вроде бы даже тёплый на ощупь. Артём расчистил уже довольно порядочный кусок этого «бомбоклада», а границ его так и не обнаружил – очищенная плоскость одной стороной уходила за пределы котлована, а другая плавно уходила в глубь земли.
«Для бомбы великовато, а для сундучка размерчик подходящий, величиной с хату будет, придётся карманы ещё нашить, а то золото некуда распихивать будет», – азартно усмехался Артём про себя.
Сигнал машины и крик: «Хозяева!» были так неожиданны, что Артём вылетел из котлована, как кузнечик с горячей сковородки.
– Хозяин, у меня ещё два заказа, говори быстро, куда бетон сваливать?
– Да вон, под грушу. – Артём говорил внешне спокойно, но пульс у него зашкаливал и руки тряслись, словно его застукали за чем-то очень ужасным, вроде подглядывания в женском туалете.
– Под грушу, так под грушу, – водитель КамАЗа с огромной бетономешалкой вместо кузова, взглядом опытного судоводителя окинул подъезды к груше и тут увидел картину из трёх тел, к которым добавилась дворняжка Приблуда. Она по-хозяйски сортировала остатки стола – брынзу, хлеб и сало съедала на месте, помидоры, огурцы и вино оставляла мухам и молдаванам.
– Там же люди!
– То не люди, то павшие алкоголики. Упились вусмерть. Вечная им память. Сделай над ними пирамиду из твоего бетона.
– Да-а-а. Везёт же людям. Мне бы так, – водитель завистливо глядел под грушу.
– Где люди? Там только Приблуда нормальный человек, хочешь присоединиться к ней? Только поторопись, она ест очень быстро.
– Так что с бетоном делать будем? – Шофёр, как и положено судоводителю, переключался быстро.
– А ничего не делать. Вези по другим заказам, эти ханурики котлован не подготовили, так что заказ переносится. А это тебе компенсация. – Артём отобрал у мух и спящих рабочих и передал водителю канистру с оставшимся вином.
Остаток дня после отъезда бетоновоза ушёл на продолжение очистки «чего-то», а потом маскировки путем присыпки грунтом, чтоб проснувшиеся рабочие ничего не обнаружили. Артём решил, пока не выяснит что это, скрыть это от всех. Это «что-то» было непонятно и ни на что не похоже. Единственное, что Артём выяснил до темноты наверняка – оно очень большое, из очень твёрдого материала – лопата даже ничтожной царапинки не оставляет, чистого серебристого цвета и действительно тёплое, и приятное на ощупь.
Поздно вечером пришлось не долго и не очень шумно ругаться с проснувшимися рабочими, а утром долго и шумно выгонять их с работы и с дачи. Через час после их ухода, по внешним признакам и унылому виду, напоминающему исход евреев из Египта, приехала Светка. Её он спроваживал ещё дольше, но уже ласково и нежно, целуя, лаская и скрипя старой металлической койкой.
На третий день после обеда Артём, насвистывая, расчищал вертикальную стену объекта, уходящую вниз, в землю в центре котлована, когда увидел на ней пятно. Было оно правильной овальной формы, размером с дыню, очерченное бороздкой и белого цвета. Очищая его от песка, он провёл по нему рукой, и оно вдруг засветилось матовым белым светом. Это было так неожиданно, что Артём отшатнулся и сел на груду грунта позади себя, пятно сразу же погасло.
– Японский городовой! Это шо ж такое?! Я надеялся, что это метеорит, а он – живой. Во дела!
Артём опять на мгновение коснулся овала, тот моргнул в ответ белым светом. Задержал руку – овал светился ровно то время, что рука касалась его. А когда он плотно приложил ладонь, овал не только осветился, но сквозь его светящуюся поверхность проступили какие-то символы. Непонятные и никогда не виданные. Артём почему-то был уверен, что на Земле нет языка, которому они соответствовали бы. Что всё это означало, какая функция у этого овала, было не понятно. Потратил около часа на различные эксперименты с овалом – приложение поочерёдно левой и правой ладони, отдельных пальцев в разной комбинации и касание носом и щеками, даже Приблуду привлёк к этому. Прикладывал к овалу поочерёдно все лапы, хвост и нос – нового ничего не добился, только у Приблуды заронил сомнение в своём психическом здоровье.
– Ладно, не фиг думать, копать надо, – наконец решил он, опять взявшись за лопату. И через несколько минут расчистил ещё один овал, но уже побольше – метра полтора в высоту.
– А это вход. Сим-сим, отворись.
Но «сим-сим» не отворялся, и в безуспешных попытках отворить его Артём потратил оставшееся до темноты время.
Поужинав, чем бог послал, Артём прихватил гитару и бутылку пива, присел на краю ямы и, глядя на звёздное небо, тихонько перебирал струны, время от времени замолкая, чтобы глотнуть пива. Во время третьей или четвёртой такой паузы он едва не захлебнулся пивом – от «агрегата» раздался гитарный перебор, точный повтор его мелодии, сыгранной секунду назад.
– Ух ты! А ты ещё и дразнишься? – И тут Артём забыл и о гитаре, и о пиве, и о звёздном небе – большой овал был открыт и светился приглашающе изнутри.
Подскочив к двери, Артём не торопился входить. Он взглянул сквозь проём вовнутрь.
А внутри была сплошная жуть – жутко интересно, жутко страшно, жутко удивительно!
– Вытирайте ноги. – Артём обстучал песок и комья земли с обуви и переступил порог, сильно пригнувшись, – проём был низок и рассчитан явно на другой рост. Переступил и остановился поражённый – внутреннее пространство было намного больше наружного, ощущение было такое, словно стоишь ночью на пустом стадионе – над головой звёздное небо, стены вокруг едва угадывались словно далёкий горизонт, и посреди этого «стадиона» одиноко торчало кресло. Подойдя к нему, Артём увидел, что кресло это рассчитано не на среднего гражданина. Но вокруг не было больше ничего, и Артём осторожно, боясь раздавить, сел в него, а кресло вдруг изменило форму, став очень удобным, буквально объяв тело. Нижняя челюсть Артёма ещё продолжала двигаться вниз от удивления, а глаза пошли вверх – прямо перед ним соткался в воздухе из неяркого и почему-то плоского света огромный экран. С экрана к нему обращался явно инопланетянин, гуманоид невысокого роста с глазами большими, мудрыми и усталыми. Он говорил на непонятном языке, сопровождая свою речь очень насыщенной жестикуляцией и мимикой. Откуда-то донеслись русские слова:
– Приветствую тебя, Разумный, на моём корабле-доме-жилище. Имя моё – Ркртоцитуррреко-о-о. Я называю тебя разумным, потому что не знаю твоего имени и уже никогда не узнаю. Когда ты будешь слушать эту запись, молекулы, из которых состоит моё тело, пройдут много кругов на этой планете, а информационный сгусток мой сольётся с Единым Сгустком, Который Знает Всё. Я долго жил и видел очень много. Я остался один, все мои живые, родившиеся на моей планете, слились с Единым, Который Знает Всё и Был в Начале Всего. Я устал жить и хочу соединиться с ними. Корабль я оставляю. Он запрограммирован открыться и подчиняться первому же разумному существу, которое приблизиться к нему. Он имеет ограниченный доступ к информации в Едином, Который Знает Всё и Был в Начале Всего.
Речь гуманоида продолжалась несколько минут, потом он взмахнул рукой как бы прощаясь, повернулся и пошёл. Удаляясь, он прошёл сквозь дверной проём, стены стали прозрачными и было хорошо видно, как он шёл сквозь какие-то, очень густые заросли, и его странная невысокая фигура быстро исчезла среди растений, и только крупные бабочки и стрекозы перечёркивали изображение своим полётом. Потом экран погас.
– Тут тебе и здрасьте, тут тебе и до свидания! – хмыкнул Артём. – А дальше что?
Он окинул взглядом «стадион» и опять ничего не увидел, кроме кресла и экрана. Тогда он встал и прошёлся по периметру. Стены и потолок изнутри были прозрачными. Он видел звёздное небо, свой дачный участок и соседские.