– В семнадцать сорок восемь по местному времени я получил приказ: во главе группы реагирования, усиленной взводом, вылететь на поиск и захват неопознанной цели, предположительно совершившей посадку в районе сопки Хувхойтун. В 18: 02 моя группа, в составе семнадцати человек вылетела в район сопки… в район поиска. Время подлёта составило семнадцать минут. Поиск происходил уже в тёмное время, однако при подлёте к району поиска нами был обнаружен источник света, очень слабого, но в темноте он виден был далеко. Ни с воздуха, ни при наземном поиске силами группы, людей обнаружено не было. Был обнаружен столик с остатками еды, освещаемый керосиновой лампой, автомат АК-47 и ведро с патронами к нему. Материалы видео и фотофиксации прилагаются.
При последних словах капитана присутствующие зашевелились, перебирая пачки фотографий, разложенные перед каждым, и уже сто раз пересмотренные. Председательствующий непонятно хмыкнул и очками раздвинул свою пачку в живописный веер.
– Хочу особо отметить, – продолжал капитан Белкин, – что кофе был ещё тёплый, а керосинка погасла, задутая при посадке нашего вертолёта. Никаких летательных аппаратов на земле и в воздухе обнаружено не было. Прочёсывание местности наземными силами в радиусе семисот метров и облёт вертолётами в радиусе двух, трёх километров также ничего не дали. Ничего и никого обнаружено не было. – Подумав немного, Белкин добавил: – Ни визуально, ни приборами. Обо всём этом было доложено по связи в отряд. Я получил приказ собрать также образцы грунта и доставить всё… – тут Белкин запнулся, подыскивая подходящее слово, – …все материальные улики в Усть-Камчатск, а потом сопровождать их в Москву, где я всё сдал встретившим меня на аэродроме офицерам. Доклад окончен.
Председатель вертикальным взмахом очков усадил Белкина на место.
– Результаты экспертизы, господа, у нас есть. – Он собрал веер из фотографий в стопку и положил сверху на неё несколько распечатанных листов бумаги, скреплённых синенькой скрепкой и, не заглядывая в текст, продолжил: – И результаты, скажем, какие-то… несуразные. Вот, смотрим по списку: торт «Киевский» – свежайший, изготовлен в Киеве, подчёркиваю – в Ки-е-ве! Не позже, чем за несколько часов до инцидента. Пиво «Оболонь» тоже из града Киева, и тоже свежее. Сала полтавского только не хватает. Кофе вот только бразильский, самый натуральный. С автоматом тоже кутерьма получается. – Председатель взял со стола ещё одну бумажку и, поднеся к глазам очки, глядя то в документ, то поверх очков на заседающих, прочитал: – Изготовлен… сорок седьмой год… сдан… выдан… список солдат, личности солдат проверяются, но, думаю, это ничего не даст, в боевых действиях не применялся, списан и утилизирован в 1978 году. Об автомате всё! Есть ещё отпечатки пальцев на автомате и посуде. Двух человек. Одна из них – женщина. Пальцы проверили по картотекам, нашим и по линии «Интерпола», и по линии СНГ, но нигде они не проходят. «Кираса» после взлёта этого невидимого НЛО опять взяла след и отследила его до посадки. Через полтора часа, а точнее час двадцать семь минут, цель приземлилась на юге Украины, в районе Одессы. Вот вам и торт «Киевский», и пиво украинское. Какие будут мнения?
Присутствующие зашевелились, но высказываться желающих не нашлось. Кто-то перебирал бумаги с умным выражением лица, кто-то морщил лоб, Белкин сидел не двигаясь, уставившись в кофейник на фотографии. Он в мечтах видел себя уже оставшимся служить в Москве, уже звонил жене на Камчатку, чтобы собирала чемоданы и обязательно рыбки побольше привезла в Москву, чавычи камчатской и икорки красной.
– Белкин, скажите, вы и ваши люди там, на горе этой, – председатель скосил глазами в бумаги, – Хувхойтун – господи, ну и названьице, как нарочно выбирали! – действительно ничего не заметили? Ведь «Кираса» отметила взлёт этого объекта, вы когда там находились в течение уже двенадцати минут.
Этот вопрос председателя мгновенно, словно разрядом электротока, выбросил капитана из мечты в реальность, из сидячего положения в стойку «смирно».
– Никак нет, товарищ секретарь Совета Безопасности, не заметили. – Белкин торопливо соображал, что бы такого сказать, как извернуться, чтобы его отметили и, чем чёрт не шутит, действительно оставили служить в Москве. Но на ум ничего не шло, и он только добавил: – На группу было два прибора ночного видения кроме пилотских, но и с ними ничего не обнаружили.
– Ну и что мы имеем в итоге? – Председатель устало откинулся в кресле, водрузив наконец-то очки на стопку бумаг, обвёл всех долгим взглядом. Да садитесь вы, Белкин! – махнул он рукой продолжавшему тянуться по стойке «смирно» пограничнику. – А имеем мы белую горячку. Два хохла, причём один из них – хохлушка, прилетели, хрен знает на чём, но хрен этот невидимый и неслышимый, и устроили пикник на этой самой Хувхойтуне, а потом спокойно, без шума и дыма улетели в Одессу.
В зале повисла напряжённая тишина, каждый из присутствующих понимал, что он не виноват в сложившейся ситуации, но, тем не менее, никто не подымал глаза на председателя, подсознательно не желая встречаться с ним взглядом. А Белкин про себя уже отменил жене приказ собирать чемоданы с рыбой и оформлял проездные до Камчатки.
– Бред какой-то, – продолжал председатель. – И с этим бредом я должен идти на доклад к президенту?!
Он ещё раз обвёл всех взглядом и, взяв очки в руку, указал ими на невысокого, худощавого человека в штатском костюме:
– Все свободны, а вы, Сергей Иванович, пожалуйста, останьтесь.
Когда все разошлись, стараясь не шуметь, и за последним из ушедших тихо затворилась дверь, председатель обратился к оставшемуся:
– Сергей Иванович, может быть, это и коллективное сумасшествие, но что-то мне подсказывает, что за этим стоит нечто серьёзное. Поэтому активизируйте вашу агентуру на Украине. Одессе особое внимание. Мне нужно знать обо всех новых разработках в космической сфере, хотя такой прорыв они скрыть не смогли бы наверняка. Пусть обратят так же внимание на все необычности, странности, пусть собирают всё, всякий хлам, а наши аналитики уже отсеют. Такие же задачи поставьте по всему миру, только очень тихо, не настораживая американцев и натовцев. Нашей агентуре в Америке так же надо поставить задачу по космосу, американцам скрыть такие разработки удалось бы. И вот, убейте меня, а какой-то тут явно украинский акцент присутствует. Но по Америке этот момент расслаблять нас не должен. Всё, Сергей Иванович. Докладывайте, пожалуйста, ежедневно.
Родной город встречал ещё тёплым осенним солнцем, заливавшим ярким светом дома и скверы. Крыши, то новые красные или зелёные, венчавшие современные новостройки, то грязно-серые, покрытые лесом ржавых телевизионных антенн и утопающие в жёлто-зелёной пене листвы, словно пёстрое лоскутное одеяло, покрыли Одессу. А в море – на рейде и в заливе – яркими запятыми белели паруса яхт, шустрые катера, словно молочные кометы, оставляли за собой пенные хвосты, а большие океанские суда застыли на якорных стоянках, не обращая никакого внимания на праздную суету у себя под бортами.
Высаживаться из Джинна за городом, а потом пилить на автомобиле было лень, поэтому выбрали безлюдный переулок недалеко от дачи. Сначала сделали машину, причем тут Светка неожиданно закапризничала и потребовала непременно «Тойоту РАФ-4» и непременно бирюзового цвета, и непременно с сиденьями из кожи крокодила. Потом долго мучила Джинна и Артёмово терпение, подбирая себе куртку и сапожки под эти сиденья, а после этого ещё брюки и кофточку под эти сапожки. Она непременно хотела поразить всех своих подружек и знакомых, её просто распирало от желания хвастаться, хвастаться, чтобы все ахали и завидовали. Но Артём всё-таки втемяшил в её красивую головку, что о Джинне нельзя говорить. Никому. Ни слова. Поэтому она хотела всех поразить хотя бы внешним видом. Ну и ещё загадочным выражением лица. Покончив с женскими капризами, улучив момент, высадились, надеясь, что этой материализации из воздуха никто из обывателей не заметил.
К дачному участку подкатили с шиком. Светка сидела за рулём, гордо взирая на аборигенов – бродячего рыжего кота, охотившегося на голубей, воробьёв, шумно наблюдавших за этим с веток ореха, двух девчонок, прошедших мимо с голыми, несмотря на не летнее время пупками, не обратившими на Светкину крутую машину и на саму Светку ни малейшего внимания, чем добавили кислинки в выражение её лица.
Отсутствие хозяина дачной «усадьбе» на пользу не пошло – грушу и ещё пару деревьев спилили и на их месте высился высокий каменный забор. Очевидно сосед – какой-то высокий чиновник, насколько знал Артём, пользуясь его отсутствием, внаглую захватил кусок участка. У Артёма при виде такой наглости вначале всё вскипело праведным гневом, но он тут же махнул рукой – у него есть Джинн, а с ним весь мир в кармане, что ему какие-то жалкие квадратные метры земли. Но деревья было жалко – грушу сажал ещё дед Артёма, а яблони – его дядя, умерший бездетным. От него Артёму и досталась эта дача в наследство.
От таких мыслей настроение испортилось, радость от возвращения к родным пенатам пропала. Светке же дача, раньше казавшаяся шикарной, теперь, после всей той роскоши и экзотики, что она повидала за последние месяцы, казалась хотя и милой, но какой-то убогой. К тому же ей просто свербило от желания поскорее увидеть подружек, поэтому, немного покрутившись для приличия и чмокнув Артёма в щёчку, она упорхнула в сторону ворот. Но через секунду оттуда донесся её дикий визг.
Артём в три прыжка оказался за воротами, и от увиденного кровь опять вскипела в нём. Белый бультерьер с глухим рычанием бросался на дверь Светкиного РАФа, а сама она бледная и уже основательно зарёванная, сидела внутри и делала сразу три дела: всхлипывала, одной рукой размазывала косметику, преобразуя её в боевую индейскую раскраску, а второй рукой изо всех сил тянула дверцу машины на себя, словно бультерьер мог её открыть. Хозяин собаки – тот самый сосед-чиновник, стоял, прислонившись плечом к косяку калитки, и довольно улыбался, глядя на всю эту картину. Бродячий кот, неудачный охотник на голубей, вмиг сменил на орехе воробьев и теперь наблюдал сцену с безопасной высоты, судорожно вогнав когти в мягкую кору дерева.