– Джинн, дай мне быстро изображение помещёний офиса Симоненко, а пока отвечай мне быстро на несколько вопросов: Кто совершил на нас нападение? Как быстро Симоненко поправится? Для моего лечения также нужно ложиться в такой гроб хрустальный? – задавая вопросы, Артём подошёл к стене, ставшей прозрачной, похожей на большущее окно, за которым были видны сразу и приёмная, и кабинет, и даже туалет с курилкой бывшего, судя по всему, агентства недвижимости. В приёмной на полу лежало несколько неподвижных тел, другие, в масках, шарили в столах и шкафах, выворачивая бумаги на пол и поливая их из пластиковых бутылок. Особенно интенсивно поиск шёл в кабинете, там двое в масках буквально ползали на четвереньках.
– Нападение организовал сотрудник резидентуры ЦРУ в южной Украине Тони Харвинс. Осуществили за плату уголовники из Приднестровья Фёдор Бабарыка, Николай Унчулеску, Иван Чебан, Николай…
– Да чёрт с ними, с этими Чабанами, ты что, всех их перечислять будешь? – Артём рассматривал тела на полу в приёмной, пытаясь обнаружить признаки жизни у кого-нибудь. – Джинн, а этот, Кучмиль и его ребята, что, все погибли?
– Да. Сергей Петрович Кучмиль и трое его сотрудников на данный момент мертвы. – Спокойный, беспристрастный голос Джина не вязался со всей ситуацией, казался циничным и вызывал у Артёма неуместное, но всё же раздражение. – Пётр Михайлович Симоненко выйдет из состояния комы через семь минут тридцать секунд, процесс окончательного восстановления завершится через один час двадцать три минуты. Восстановление твоего организма в реанимационном модуле займет тринадцать минут при условии, если ты немедленно поместишься в него. При игнорировании этого условия процесс восстановления продлится дольше, так как у тебя продолжается потеря крови, у тебя два пулевых ранения, пробиты мягкие ткани руки, повреждена плечевая кость, разорвана ушная раковина.
– Слушай, Джинн, а нельзя этот модуль сделать мобильным, переносимым, ну там, в виде ранца или лучше пояса? – Артём с детства не любил лечиться. – Ты же у нас лучший на планете спец по нанотехнологиям. Сделаешь?
– Сделаю в виде пояса.
– Вот и ладненько, вот и молодец. Давай быстрей свой пояс верности, а то меня уже мутить начинает и зайчики перед глазами плывут. – Артём, не отрываясь от экрана, протянул в сторону руку и на ней повисла темно-серебристая, с металлическим блеском, лента шириной в ладонь, со сложным узором из переплетающихся выпуклостей. – И Светлане сделай такой же на всякий случай, пожалуйста.
Живот и поясницу охватило приятным теплом, ощущения в поврежденных местах были необычными: тупая, ноющая боль сменилась зудом, правое ухо, точнее его остатки, ощутимо шевелились. Скосив глаза на рану у левого плеча, Артём увидел, как она затягивается молодой, прозрачной кожицей, разорванные волокна мышц срастаются, шевелясь и находя свои половинки.
– Терминатор какой-то прямо! – Артём передёрнул плечами, зрелище собственных тканей, движущихся помимо его воли, было жутким. – Ну ладно, вернёмся к нашим баранам. Джинн, где сейчас находится этот Томи и какова цель этого нападения.
– Тони. Тони Харвинс. Сейчас находится в автомобиле в двух кварталах от места нападения, поддерживает связь с исполнителями и руководит операцией. Цель операции – недопущение передачи информации из Гуантанамо.
В это время в кабинет, к ползающим по полу, ворвался один из погромщиков с истеричным криком:
– Ну чё, нашли? Нет?! Всё! Сваливаем, щас менты припрутся, все поляжем тут. Всё! Я поджигаю!..
– Не гони ты, Чеба, одну фигню нашли уже. Второй не будет – бабок не будет. Они заразы маленькие такие, какой поц их придумал? – Один из пресмыкающихся поднял на секунду глаза на вошедшего и снова уткнулся в пол. – Оставь Барика в тачке в переулке и на стрёме кого-нибудь, поджигай и сваливай, только дверь закрой плотно, а мы через окно уйдём.
– Ага, понял, понял, Кела. – Чеба засуетился, закивал чёрным шариком головы, подбежал к дверям и остановился, словно что-то вспомнив. – Кела, давай мне эту, как её? Ну фигню эту, шо вы нашли, я предам её барыге, а то мало ли…
Кела, подняв голову, внимательно посмотрел в глаза говорившему:
– Что мало ли? Ты вот что, Чеба, организуй мигом, что я сказал, а сам сюда – вместе уходить будем.
– Та я шо? Я ни шо…
Артём не стал дальше подглядывать, он решил, что погибшие не заслуживают, чтобы их спалили, во всяком случае, пусть это решают их родственники, и убийцы не должны уйти. Приказал Джинну сделать один пистолет Стечкина, десять наручников и открыть небольшое окно в мир.
– Не двигаться, ублюдки! Шелохнётесь – по пуле схлопочете, бандюки непризнанные! – Клацанье пистолетного затвора и тихий спокойный голос Артёма были словно глас с небес, извещающий о конце мира. – Руки подняли, сами спокойно встаём и – лицом к стене. Ты, чабан вонючий, дверь закрой тихо-тихо с этой стороны.
Ошарашенные налётчики выстроились вдоль стены, озираясь по сторонам и пытаясь понять, кто же их накрыл. Чеба жалобно всхлипывал, повторяя:
– Я же говорил, я же говорил…
– Оружие бросаем на пол… Молодцы! Послушные мальчики. – Артём точным броском послал в кресло кипу наручников. – Теперь ты, Чеба, возьми наручники, свою правую руку пристегни к трубе отопления, а левую – к правой руке соседа. Ты, как там тебя, правой рукой обручаешься с Чебой, левой – со следующим.
Плачущий Чеба защёлкнул наручники, распяв себя и напарника, в этот момент открылась дверь, и в комнату влетел четвертый налётчик с криком:
– Менты!..
Главный, ещё не окольцованный наручниками, отреагировал мгновенно и правильно: понимая, что всеобщее внимание отвлечено ворвавшимся, он ласточкой сиганул в окно. Артём успел только проводить глазами его спину, мелькнувшую в арке дворовых ворот. Плюнув, он выстрелил в стену над головой уже не орущего, но строящего удивление на лице бандита. Звук выстрела, штукатурка, посыпавшаяся на его голову, а главное, окошко, висящее в воздухе, испускающее пороховой дым и приказы, вообще ввели бандита в ступор.
– Присоединяйся к паровозику, третьим будешь, – указал стволом пистолета на свободные наручники Артём. Наведя таким образом относительный порядок, он отключился от событий в офисе, предоставив дальнейшее милиции.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. Для начала он связался с Пашей, где-то гуляющим как кот, сам по себе, рассказал в двух словах о последних событиях и предложил воссоединиться. Паша возражений не имел и через шесть минут они его подобрали в «Пивном саде» на Гагарина. После недолгих споров решили курултай открывать в расширенном составе, вместе с Симоненко, уже очнувшимся, но то засыпающим ненадолго, то ещё не совсем адекватно лупающим глазами за стеклом реанимационного аквариума. В ожидании его скорого и полного выздоровления, Артём привёл себя в порядок, смыв в душе засохшую кровь и поменяв одежду. Пояс был совершенно невесомым и не чувствовался на теле. Почему-то был зверский аппетит, но ужин решили совместить с совещанием. А пока Артём, слегка перекусывая дюжиной чебуреков, не отрываясь от дела, отдавал Джинну указания сделать запись радиопереговоров цэрэушника с бандитами, отслеживать перемещения убежавшего бандита и американца на карте, специально созданной на стене.
Выход Петра Михайловича из модуля встретили поздравлениями и шампанским. Светкиными стараниями был накрыт шикарный стол по восточному обычаю – на коврах с подушками вместо стульев, одним словом – дастархан. Воскресший был голоден как демон из преисподней, впрочем, как и Артём, оба без долгих разговоров кинулись к еде. Вероятно, это было связано с работой модуля. Очевидно, процесс восстановления требовал возмещёния энергии и строительного материала. Поэтому эти двое поглощали пищу с невиданной жадностью. В полной тишине, нарушаемой лишь звяканьем приборов, под изумлёнными взглядами Светки и Паши, который не очень-то и отставал, в их утробы улетели осетринка с икрой и варёными раками, салаты, шашлыки из баранины, узбекский плов с горячими, тандырными лепешками. Каберне и саперави лились рекой, не задерживаясь тостами. Набив животы, сыто откинулись на подушки.
– Хорошо быть живым, – сказал россиянин, ковыряя в зубах зубочисткой, – или мы все в мусульманском раю?
– Нет, мы не в раю, хотя возможности Джинна позволяют сделать жизнь райской. – Артём возлежал на подушках, выставив набитый живот, словно среднеазиатский бек.
– Для всех рай? Для всего человечества или отдельных его представителей?
– Та нет, для всех, пожалуй, не получится. – Артём перевернулся на бок и внимательно посмотрел на Симоненко. – Одеть, накормить – это да, а вот рай, так нет. Рай априори предполагает ощущение счастья, причём непременно вечного. А счастье у каждого своё. Одному водки море, другому пива таз, а третьему поговорить по душам с кем-нибудь. И любовь.
– Что любовь? – Светка лукаво посмотрела на Артёма.
– Счастье и любовь неотделимы, вместе бегают, за ручки держась, а Джинн любовь, думаю, не синтезирует. Или делаешь, Джинн?
– Нет, не делаю.
– А про настоящий рай знаешь? Тот, что после смерти, и в который люди во все века верили и продолжают верить? – Пётр Михайлович вопросительно задрал голову к потолку и, не дождавшись ответа, повторил: – Что молчишь, Джинн?
– Я запрограммирован отвечать и подчиняться только человеку Артёму.
– Важное замечание, особенно для моего начальства. Непременно доложу. Человек Артём, а ты об этом рае спрашивал?
– Нет, и не буду. Страшно в такие сферы залезать с немытыми ногами. – Артём откинулся на спину, устремив задумчивый взгляд в потолок. – Всё человечество, лучшие умы, философы, мудрецы, пророки тысячелетиями об этом говорят и думают, а я – вот он, додик, пришёл и всё узнал, и всё решил. Давай лучше о нашем, о земном. Что будем с Америкой делать?
– Ого! Вот так даже? Не много и не мало, сразу с Америкой? – Пётр Михайлович возмущённо всплеснул руками. – А давай её возьмем да отменим?
– Пётр Михайлович, дорогой, они же вас почти укокошили, ребят ваших и помощника убили, Светку вот похитили, что ещё вам надо? – Артём возбуждённо с