В камине трещали дрова, огонь сосредоточенно грыз крупные берёзовые поленья, словно большой и полудикий пёс, не обращая на людей и их суетные дела никакого внимания, лишь мимоходом озаряя их лица и всю обстановку вокруг красным заревом, сильный в своей уверенности, что это он приручил людей, и они ему служат, а не наоборот.
На довольно обширной территории, окаймленной высоким каменным забором с будочками по углам, стояли шум, гам и грохот. Работало много техники и больше сотни людей. Стены нескольких корпусов росли прямо на глазах, краны подавали наверх бетонные плиты, кирпичные пакеты, запелёнутые в прозрачную плёнку, огромные металлические сосуды с цементным раствором. В стороне, возле длинной палатки из прорезиненного брезента с полупрозрачными полиэтиленовыми вставками-окнами исходили вкусным дымом две военно-полевые кухни. Водитель «газели», встретивший Симоненко на вокзале, подвёл машину к этой столовой.
Артём был тут. В компании полутора десятков разновозрастных подростков, дружно скребущих алюминиевыми ложками по дну мисок, он и ещё двое взрослых помогали уничтожать кашу, здорово приправленную тушёнкой. На приветствие гостя из детей соизволил ответить только один. Уже умявший наверняка не одну порцию, он сыто выпучил живот и благосклонно, словно Брежнев с Мавзолея, помахал вошедшему рукой, указательным пальцем другой при этом ковыряя в зубах. Артём при виде россиянина отставил свою тарелку и, радостно раскинув руки, пошёл ему на встречу.
– Пётр Михайлович, дорогой! Как доехали? – Артём был искренне рад его приезду. – Ребята, оставляю вас на попечение Серёжи и Валентины Алексеевны, они вам всё покажут и расскажут, а вы меня уж извините, ко мне друг приехал… Идёмте ко мне в вагончик! – обняв за плечи гостя, он увлёк его из столовой.
Персональный вагончик ни снаружи, ни внутри не представлял собой ничего экстраординарного: стены из белого пластика, письменный стол, компьютер, шкафы с папками и книгами. Дверь вела в отдельную комнату, но за ней была ещё одна, пройдя в которую они попали в хорошо знакомые Джинновы апартаменты.
– Выпьете что-то с дороги, Пётр Михайлович? – Артём усадил гостя в одно из пилотских кресел перед обзорным экраном. – Вот, хочу похвастаться, что мы тут воротим.
Перед ними строительная площадка была вся как на ладони. Между прямоугольниками будущих зданий шевелился людской муравейник, грузовые машины в нём выглядели крупными насекомыми. Вся эта организованная суета людей и механизмов преобразовывала цемент, песок, кирпичи и прочие стройматериалы в жилища.
– Похоже, Днепрогэс строите? – спросил гость, слегка поражённый размахом работ.
– Вовсе нет, не Днепрогэс. Вот тут ставим административное здание. Семь этажей, конференц-зал, вертолётная площадка на крыше и куча других наворотов. Вон там жилые корпуса, трёхэтажные, с комнатами небольшими, но удобными и отдельными. Восемь корпусов пока, а там видно будет. – Артём говорил с гордостью в голосе, было заметно, что ему нравится задуманное дело. – Учебный корпус, за ним – домики для преподавателей и сотрудников. Там – спорткомплекс, учебные аудитории, бассейн, тир, гаражи, учебные мастерские. А вон там, в сторонке – конюшни.
– Конюшни?! – удивился Симоненко. – А конюшни-то зачем?
– Верховой ездой заниматься. Я ведь не просто хороших людей воспитывать буду, а руководителей, будущих офицеров. Элиту и гвардию. Навязывая свою волю коню – крупному и сильному животному, заставляя его подчиняться, выполнять свои команды, молодой человек воспитывает в себе уверенность, лихость и силу воли.
– Артём, а ты уверен, что беспризорники так и пойдут к тебе табуном? Они ведь вкусили духа бродяжного, свободы своеобразной. От этого так просто не отказываются.
– Да, это самое слабое место. Тут работать и работать. Всё от людей зависит, от кадров. И от терпения. Пока идёт только процесс знакомства, изучаем друг друга. Машинами развозим по городу горячие обеды, лечим потихоньку. Листовки развешиваем, зовём, чтоб сами приходили. Офис в городе пока сняли, там тоже раздаем пищу, одежду, заставляем мыться – иначе одежду не получат, и незаметно поправляем здоровье лечебным модулем, он в душевой замаскирован. Кстати, заметили одну закономерность – после лечения пропадает тяга к алкоголю, наркоте, клею и прочей гадости. Пока одна машина ездит, уже третий день. Но людей набираем на работу, завтра уже вторая выйдет на маршрут, потом ещё. А первые смельчаки уже пришли сами, на ознакомительную экскурсию, так сказать. – Артём показал на группку подростков, вышедших из столовой и слушающих Серёжу и Валентину Алексеевну, горячо рассказывающих им что-то, показывая руками на грандиозность стройки. Артём коснулся настроек на панели, и в правом нижнем углу экрана возникло окошко, в нём изображение увеличилось. Лица детей скачком приблизились, хорошо было видно их выражение. Выражали они в основном равнодушие, неверие и пофигизм. Кто-то ковырялся в носу, кто-то устроил веселую потасовку.
– Нда-а. Восторга и оваций не наблюдается. – Артём снял с пояса прибор, очень похожий на мобильник, и проговорил: – Валентина Алексеевна, вам, как психологу, первое задание. Обязательно покажите ребятам жилые вагончики и предложите желающим остаться жить в них, пока первый корпус не построим, всё лучше, чем по подвалам кантоваться. Чем больше убедите, тем лучше. Серёжа, тех, кто не пожелает остаться, обязательно отвези до городского офиса и выдай им на прощание продуктовые наборы: конфеты, фрукты, печенье. Скажешь на складе, чтоб не жмотились – я распорядился.
– Вот такие дела начинаем. – Артём повернулся в кресле к гостю. – Ну а у вас как дела? В Одессу надолго?
– А вот о моих планах разговор предстоит весьма обстоятельный, – серьёзно сказал Пётр Михайлович. – Объявить родственникам моих погибших ребят о твоей материальной помощи. Большое спасибо тебе за неё, кстати, это одно дело, но не единственное.
– Обстоятельные разговоры требуют обстоятельной обстановки. – Артём провёл гостя сквозь рыцарский строй в библиотечный зал.
– Артём, я не только частное лицо, я ещё и посол, приехал с официальным визитом, так сказать, предложить тебе договор о дружбе и сотрудничестве, – объявил Симоненко.
– Присаживайтесь, господин посол. Вот здесь вам будет удобно. – Артём указал на глубокое, ласково обволакивающее кожаное кресло. – Недавно меня султаном обозвали, теперь вот посол приехал. Карьера прёт, как на дрожжах.
Артём выставил на журнальный столик глиняный кувшин с вином, бокалы и вазу с печеньем.
– С кем дружить предлагаете и как сотрудничать? – Хозяин уселся на диван, такой же кожаный и ласковый как кресло, сорвал с узкого горлышка смоляную пробку-печать, разлил по бокалам вино, заигравшее бордовыми огнями. – Если с КГБ вашим, или как оно там теперь называется, так я против.
– ФСБ оно называется… Нет, не с ФСБ, хотя с ней ты уже сотрудничал, когда передал мне материалы с Гуантанамо и когда Тони Харвинса вязали… Ах! Какой аромат! Прекрасное вино… Эх, Артём, с каким триумфом я в Первопрестольную вернулся! – Гость поднял бокал на уровень глаз и мечтательно глядел на мир сквозь красный рубин. – Это у меня карьера пошла в рост, тебе спасибо. Жаль только, Кучмиль не дожил. Давай выпьем за наше сотрудничество. Мне было приятно с тобой работать. Хотя и несколько неожиданно, надо признаться.
Бокалы мелодично звякнули.
– Я не с ФСБ сотрудничал, а сало лил за шкуру американцам. Злой я на них и продолжаю злиться. – Артём сделал хороший глоток.
– А позволь тебя спросить: почему именно нам ты передал эти материалы, почему не украинской разведке или ещё кому-то?
– Потому что обо мне знали только вы и америкосы. Потому что вы их противники и наверняка от этого факта им будет очень хреновато. А украинские спецслужбы, как позже выяснилось, им не противники. Да и выглядели вы на их фоне, как профессор филолог рядом с обколотым отморозком.
– Можно сказать, что ты действовал по принципу: «враг моего врага – мой друг»?
– Да, пожалуй. Ну и к тому же, наш государственный аппарат уже поражён метастазами, насквозь пронизан американскими агентами влияния. Правда, об этом я узнал позже, уже после наших с вами приключений.
– Вот на этом принципе мы и можем для начала построить наше сотрудничество. Это для начала. А будущее покажет. – Симоненко с удовлетворением просмаковал вино.
– Пётр Михайлович, вы никак меня вербуете? – Артём со стуком поставил на стол пустой бокал и взял печенье. – Угощайтесь, вот это, миндальное, очень вкусное.
– Боже упаси, Артём. Это у меня профессиональное, въелось в кровь, как у собачки Павлова. Ты уж извини, если у тебя такое впечатление создалось. Давай я тебя свяжу с одним человеком, он лучше меня всё расставит.
С этими словами Симоненко расположил на столе вынутый из принесённого с собой кейса ноутбук, поколдовал над ним и привязанным к нему тонким кабелем мобильником и через пару минут развернул компьютер монитором к Артёму. На экране стал виден мужчина лет пятидесяти, сидящий за большим письменным столом, за спиной которого была видна часть кабинета с портретом российского президента на стене. В глаза бросались очки в дорогой золотой оправе, которые мужчина держал в руках.
– Здравствуйте, Артём Валерьевич. Меня зовут Николой Фёдорович, я секретарь Совета Безопасности России. Рад с вами познакомиться, так сказать, воочию. Я полагаю, Пётр Михайлович в общих чертах выразил наше пожелание. Прежде чем конкретизировать его позвольте один вопрос? – председатель вопросительно уставил очки на Артёма. – Как я понимаю, вы не собираетесь передавать этот… корабль или иным способом ставить его на службу своему, украинскому, или любому другому государству или правительству? Другими словами, вы будете эксплуатировать этот… корабль самостоятельно и для своих личных целей?
– Да, вы совершенно правы. – Артём невольно перенял манеру речи собеседника, настолько чувствовалась в том властность и уверенность в своем праве на власть. – Я не собираюсь никому передавать Джинна. Что же касается службы государству, то я буду использовать возможности Джинна в делах, в пользе которых для моего народа убеждён.