– Вот и молодец, что не успела. Отъедь ещё дальше, на квартальчик примерно. А вообще-то стоп, отставить! Ты вот что сделай: машину оставь, где стоит, а сама в кафешку зайди, вот хотя бы в бистро это китайское, сядь там у окна и наблюдай. Если что – уходи и тревогу подымай, а мы пока тут разберёмся. – Артём развернулся к Паше, натянувшему наконец-то штаны и сидевшему рядом в кресле. – А ты что расселся? Давай на стройку, собирай всё руководство – кто под арест попадает, слышал?.. И распускай их всех, пусть свалят на несколько дней.
Проводив взглядом убегающего в одних штанах друга, он крикнул ему вслед:
– Рубашку одень и обуйся, босяк! Время ещё есть, спокойно всё делай, я задержу их надолго. И деньги захвати, дай людям, что полагается, чтоб не переживали и простой чтоб в радость был… Джинн, ты можешь разместить в топливопроводах этих машин, что к нам едут, граммов по сто силикона?
– Могу.
– Размещай. В самых узких и труднодоступных трубочках, – словно бомбардир команду «Пли!» сказал Артём и, наблюдая, как через пару минут машины плавно остановились одна за другой, продолжил: – Сделай мне, пожалуйста, схему принятия решений на эту акцию, начиная от руководителя киевской бригады… Паринчук, да? И вверх по инстанциям или как там у них приказы проходят, вплоть до самого первого, кто это придумал. Выведи на эту стену.
Через секунду на стене возникла схема, где в овалах были фамилии и рядом звания и должности. Овалы между собой соединялись стрелками. Артём и стоявший рядом с ним Симоненко, всё ещё державший четыре с половиной килограмма древней кожи, серебряного оклада, разноцветных чернил и глубоких мыслей, переглянулись и хором присвистнули.
– Вот это уровень! – Симоненко пристроил, наконец, увесистую книгу и освободившейся рукой указал на самый верх схемы. – Америкосы решили сами рук не пачкать, видишь, сначала ваш МИД, потом секретариат президента, от него – министр внутренних дел и потом уже его зам и дальше по ступенькам.
– А то! Мы ж не мелочь пузатая, чтоб нами участковый занимался, не велосипеды по дворам тырим, а с ЦРУ боремся, тут президент страны нужен! – Артём важничал, даже палец многозначительно воткнул в потолок. – Вот пусть он и помогает. А пока, Джинн, дайка мне номер телефона этого Паринчука. Как его зовут, кстати?
– Дмитрий Семёнович.
Артём, набирая номер телефона, наблюдал, как из машин высыпали милиционеры в чёрной форме с шапочками и в гражданском, как водители безрезультатно гоняли стартерами моторы, сажая аккумуляторы, как кто-то суматошно бегал от машины к машине, потом что-то докладывал толстяку в гражданском, явно старшему, нервно похлопывающему себя дорогой кожаной папкой по бедру. Очками и маленьким крючковатым носом он сильно смахивал на сову.
– Алло, Дмитрий Семёнович, это говорит Артём Помогайбис. – Было интересно наблюдать, как киевский высокий начальник отстраняющим взмахом папки остановил рвение подбежавшего к нему подчинённого, создающего видимость плодотворной деятельности, и удивлённо глянул на телефон, словно ожидая, что Артём выскочит из него, как чёрт из табакерки. – Вы ехали с такой свитой, чтобы меня увидеть, насколько я понимаю, а теперь у вас транспортные проблемы. Я могу войти в ваше положение и немного помочь вам. Но только немного. Вы уж поверьте на слово, что выполнить миссию вам не удастся. Я имею в виду приказ, что лежит в вашей папке и ордера на арест. Все более-менее значимые работники со стройки уже разъехались, собирать и вылавливать их по шхерам вы будете долго и нудно, а геморрой этот не стоит свеч, потому что люди эти ни при чём и ничего вам не скажут путного. Я и мои друзья для вас вообще недосягаемы. Если хотите – можем встретиться, но только с вами, без сопровождения, тем более что они не очень-то и расстроены задержкой.
При этих словах киевлянин завертел головой по сторонам, сканируя пространство и посылая блики от очков, словно маяк световые лучи.
– Где вы находитесь? – Голос его, надо отдать должное, был спокоен. – Для вас будет лучше, если вы добровольно явитесь.
– Дмитрий Семёнович, я уже взрослый мальчик и сам решаю, что мне лучше, а что – не очень. Так мы встречаться будем или как?..
Полковник окинул взглядом свою дружину: собравшихся консилиумом водителей, в жестах которых при прениях преобладали растерянное разведение рук и безнадёжное махание ими же, и «беркутов», спокойно и равнодушно курящих возле автобуса. Из киевлян кто-то курил с омоновцами, другие – руководили процессом водительского обсуждения.
– Хорошо, я согласен, говорите: где и когда? И что вы сделали с машинами?
– Поймайте такси и езжайте до Десятой станции Фонтана, там есть съезд к яхт-клубу «Посейдон», рядом с ним – ресторанчик в виде затонувшего корабля, вот там и встретимся через двадцать минут. А машины вы сами не отремонтируете, вызывайте эвакуаторы. И очень вас прошу, не подтягивайте к ресторану своих орлов, я об этом узнаю сразу же, поверьте на слово.
– Хорошо, но я возьму с собой своего помощника и командира «Беркута».
– Это зачем? – разговаривая с «особым» киевлянином, Артём наблюдал, как в офисе упаковывали в ящики не такую уж и богатую документацию, а в его кабинете допрашивали по очереди сотрудников.
– Мне же докладывать потом об этой встрече, что я скажу начальству? – Полковник, не отрывая телефона от уха, взмахом руки с папкой подозвал к себе «активного». – Останови машину любую и скажи майору, что мы втроём едем сейчас. Извините, это я не вам.
– Да я вижу…
– Что значит «вижу»?! – Полковник аж крутанулся вокруг себя на каблуках, очки опять замаячили по всем азимутам, а голова его завертелась, как у геринговского аса, атакуемого в небе сталинскими соколами сразу с трёх сторон. – Вы где находитесь?
– Да не волнуйтесь вы так, Дмитрий Семёнович. До встречи в «Посейдоне». И передайте, пожалуйста, старшему вашему, который руководит захватом в офисе, чтобы без фанатизма там, все его действия фиксируются на видео, а люди в офисе всего несколько дней как приняты на работу, они ничего вам толкового сказать не смогут, даже если бы хотели.
Высадив по дороге Симоненко в удобном месте: «Вы уж извините, Пётр Михайлович, вы теперь лицо официальное, посол, а я не хочу, чтобы у кого-нибудь, когда-нибудь, был повод сказать, что мои взаимоотношения с властями продиктованы послом иностранной державы». Забрав Светку, Артём прибыл в ресторан. Построен он был в виде выброшенного на берег огромного деревянного корабля, демонстрирующего всему свету пробоины в брюхе. При ресторане была летняя площадка, вынесенная на небольшой бетонный причал, пустующая в это время года. Артём настоял, чтобы скучающие официанты вынесли для него столик со стульями и установили их на свежем воздухе прямо у среза.
Гости нашли Артёма обжигающим губы о края чашки с грогом. На столе перед ним стоял открытый ноутбук, а сзади была маленькая бухточка, как раз для яхт и катеров, огороженная бетонной стеной-волноломом, разрезанной нешироким проходом, в который ветер, словно пастуший пёс, вгонял волны, отару за отарой. Джинн, для всех невидимый, был припаркован в полутора метрах за его спиной. Завидя полковника с сопровождающими, Артём дал знак официантам, и те мигом подали ещё три дымящихся кружки.
– Артём Валерьевич, зачем вам эта встреча? – Паринчук с ходу взял быка за рога. – Из нашего телефонного разговора я сделал вывод, что вы хорошо информированы. Или вы надеетесь и меня завербовать в свои информаторы?
– Дмитрий Семёнович, у меня такой информаторий, какой вы и представить себе не можете. Я о другом переживаю. Что, гоняясь за мной, вы, извините за сравнение, как кот в кладовке, горшки перебьёте, а мышь не поймаете. А у меня дело пострадает, и хорошее дело, заметьте. Для всех хорошее, не для меня одного. Я так думаю, что силы, которые вас на меня спустили, на это и рассчитывают. – Артём пил грог маленькими глотками, обхватив кружку ладонями. – Поэтому я у вас форы прошу в одни сутки. Не форы даже, а деликатности в работе. Бегайте вы за мышами, сколько душе угодно, только аккуратно, посуду не бейте. А я тем временем сделаю так, что ваше начальство аннулирует приказ о моём аресте.
– А что мне помешает выполнить приказ прямо сейчас? Нас трое, у майора подготовка отличнейшая, командир ОМОНа всё-таки. – Он кивнул на «беркутовца», единственного из тройки не притронувшегося к своей чашке, обхватившего огромной ручищей свой автомат так, что казалось сожми он кулак ещё чуть и из железа смазка росой выступит. – Мы с помощником тоже не воспитатели из детского сада. Вокруг ни техники вашей не видно, ни помощников. Или у вас там подводная лодка?
– В том-то и дело, что не видно. Тарелку вон весь мир наблюдал, а сделать ничего не смогли, а вы хотите побороться с тем, чего не видите? Да вон, смотрите, – Артём указал рукой на поросший деревьями склон, подымающийся к городу за их спинами. На его уловку купились только киевляне, и не видели, как Артём спиной нырнул в мгновенно открывшуюся позади него дверь. Командир ОМОНа с его отличнейшей подготовкой успел только открыть рот и, рванувшись вслед, опрокинуть лёгкий пластиковый столик, разбив об бетон чашки с недопитым грогом. Хорошо хоть успел притормозить и не свалиться по инерции в Чёрное и такое холодное нынче море…
Уболтать президента оказалось легче, чем Артём предполагал. Гораздо сложнее было улучить момент, когда он остался один. Нынешний президент только с виду был мощным, волевым и решительным. А на деле оказался трусоват и довольно легко поддался на уговоры. Особенно обставленные таким образом, когда оппонент появился неожиданно, минуя охрану, секретариат, да ещё на даче, прямо возле беседки. В широкополой, как у мексиканца, шляпе, надвинутой на самые глаза, и с ходу – ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания – повёл разговор о том, что президентский приказ рушит такое хорошее и масштабное начинание, которое необходимо в первую очередь беспризорным детям, стране и т. д. и т. п.