Их обычный день был очень насыщенным, казалось вечером они падать должны от усталости, но ребята ещё умудрялись гонять мячи на многочисленных площадках, а иногда и драться. Драки наказывались отсрочкой присвоения звания казачка для всех участников или лишением права поднимать куренной прапор для казачков.
У преподавателей тоже был испытательный срок, по истечении которого им предоставлялись для жилья уютные коттеджи. Текучесть кадров в начале была довольно большая, но со временем пришёл опыт и в таком виде деятельности, как подбор кадров, и отсев стал довольно редким. Две семьи преподавателей уже пожелали перевести своих детей из общеобразовательных школ в «Сечь», Артём это только приветствовал.
Семиэтажное здание административного корпуса недавно только завели под крышу, внутри вовсю шли отделочные работы, для быстрейшего завершения которых собрали уйму народа. Суета стояла, как при вавилонском башенном строении, хотя на посторонний взгляд, это было скорее безбашенное строение. На каждом этаже работала отдельная бригада маляров и плиточников, кроме них по лестничным пролётам бегали с кипами пластиковых труб сантехники, ненавидимые всеми электрики разматывали под ноги провода, то задерживая укладку потолков или стеновых панелей, то требуя сбить в туалете вчера только положенную кафельную плитку, потому что не заложили под неё фазу.
Две сотни разноплеменных глоток орали, матюгались, переговаривались и мурлыкали песенки на пяти языках. Их перекрывали интернациональным визгом дрели, болгарки и шлифовальные машинки. Увидеть во всём этом бедламе гармонию и порядок мог лишь прораб Александр Андреевич, за день наматывающий на свои сорокалетние ноги по этажам две высоты Эвереста. Вчера он принял у лифтовиков грузовой лифт и сегодня с удовольствием привёз в нём на последний этаж руководство лагеря на утреннюю планёрку.
Артёму не терпелось поскорее обжить свой кабинет. Ему здесь нравилось, особенно широчайшие просторы, открывавшиеся из огромных, во всю стену окон. Лагерь лежал перед ним словно макетный городок, море было голубое и огромное, и там, где оно переходило в небо, ярко пылало утреннее солнце, а по другую сторону желтели пшеничные квадраты, окаймлённые зелёными и пыльными лесополосами, среди которых змеилась серая лента асфальта и далёкими айсбергами белели городские многоэтажки.
Артём не дождался сдачи строителями всего здания и решил провести на новом месте ежеутреннюю планёрку. За секретаршу была пока Светка, она и встретила у лифта неоднородную группу руководителей стройки. Командный состав выделялся своей деловитостью и шумностью, спорить между собой начали ещё внизу, и пока подымался лифт, успели забить уши завуча, главного бухгалтера и врача гипсами, металлочерепицей и подвесными потолками. Прорабы и инженеры уже бывали здесь, поэтому, не прекращая спора, лишь сбавив громкость до шепота, рассаживались за длинным столом.
Паша с Мариной уже сидели в своих креслах, а вот ваятели детских душ впервые были и в этом кабинете, да и на этой высоте тоже. Поэтому они какое-то время восхищённо охали и ахали, рассматривали и щупали обстановку и естественным образом столпились у окна, поражённые открывающимися видами.
Артём не торопил их с началом рабочего дня, как радушный хозяин он наслаждался восторгом гостей. Слегка покачиваясь в кожаном кресле, он с улыбкой смотрел, как они указывали друг другу на вновь открываемые объекты.
Планёрка прошла как обычно – быстро и деловито. Строители первыми рассказали о своих проблемах на ближайшие сутки, получили благословение на их решение, привычно и уже без споров обсудили с главным воспитателем и инженером по технике безопасности, какой бригаде с каким куренем сегодня принимать посильное мученичество во благо воспитательного процесса. Их отпустили, ибо строительный фронт нельзя оголять ни на минуту.
Слово взяла главбух. Она как раз докладывала об очередных и первоочередных платежах, когда за окном рвануло. Сначала коротко и очень ярко полыхнули заревом потолок и часть стены, и тут же донёсся грохот взрыва и звон стекла. Бухгалтерша замолчала на звуке «..ивн…». Мгновение все смотрели друг на друга, а потом бросились, опрокидывая кресла, к осыпавшемуся окну.
Внизу клубились пыль и дым, что-то горело. Башенный кран, обычно заботливо протягивающий свою длинную рабочую руку то к административному корпусу, то к будущему бассейну, теперь протянул ноги, разворотив своим скелетом часть кирпичной стены плавательного бассейна. Поодаль, по серебристому телу склада-ангара, чернели дыры – сорванные взрывной волной листы железа завернулись полутораметровыми самокрутками. Что взорвалось, никто сразу не понял, но было видно, что эпицентр взрыва располагался на месте штабного вагончика, того самого, где сейчас должна была проходить планёрка. Рассмотреть что-либо на этом месте было невозможно, всё заволокло смесью пыли и дыма, а остатки вагончика валялись разбросанные довольно далеко, многие из них горели, исходя чадным дымом.
С высоты разглядели, что все части вагончика снесло веером в одну сторону, значит, взорвалось не в самом вагончике, а рядом с ним. Артём встретился взглядом с начальником охраны, своим бывшим сослуживцем, уволившимся из армии четыре года назад и работавшим то строителем, то реализатором на рынке, где Артём и встретил его год назад. Звали его Андрей, у Артёма он работал чуть больше месяца и ещё не до конца владел ситуацией.
– Дай команду своим никого не выпускать с территории. Свободной смене с медицинскими аптечками и одеялами – к месту взрыва, – приказал Артём. – Всех пострадавших срочно эвакуировать в медицинский блок. Одеяла использовать как носилки. Сам – тоже туда и командуй.
Андрей молча взмахнул рукой и, повернувшись через левое плечо, побежал к выходу, на ходу вызывая по рации начальника смены.
– Валентина Анатольевна, вы готовьтесь к приёму раненых, используйте все три медмодуля, ну, не мне вам говорить, что делать, вы врач – сами знаете. Светлана Михайловна вам поможет.
Врач – немолодая, грузная женщина, быстро для своей комплекции засеменила утиной походкой прочь, что-то бормоча себе под нос. Бухгалтерша пошла рядом с ней, растерянно оглянувшись на Артёма, но ничего не сказав.
– Лифт там придержите для остальных, – крикнул ей вдогонку Артём и, повернувшись к оставшимся, приказал: – А вы идите к детям, слава богу, что они должны готовиться сейчас к утренней линейке. Сделайте перекличку, выясните местоположение всех отсутствующих, успокойте их, но занятия пока отменить, всех развести по спальным комнатам, обеспечить контроль и постоянное наблюдение за детьми, особенно, чтобы никто из них, чертенят, не улизнул выяснять, что да как?
Когда в комнате остались только близкие, Артём закрыл дверь кабинета на ключ и махнул им приглашающе рукой в потаённую дверь.
– Джинн, что это было? – Артём уже автоматически прошёл к пилотному креслу и уселся перед обзорным экраном. – Что взорвалось?
– Сработало взрывное устройство, вмонтированное в газовый баллон. Мощность – три килограмма в тротиловом эквиваленте. Взорвалась также образовавшаяся в результате разрушения трех баллонов с кислородом и двух с пропан-бутаном газовая смесь.
– Хорошенькое дело! – Артём поочередно повернул голову к Марине и Паше, стоящим за его плечами. – Это кто же нам свинью такую подложил, в тротиловом эквиваленте?
Паша вопрос проигнорировал, Марина не очень уверенно пожала плечами, ну а Джинну отвечать по должности полагалось:
– Взрыв организован спецгруппой ЦРУ США. Спецгруппа в составе четырёх человек прибыла из Соединенных Штатов пятнадцать дней назад. Ещё раньше – тридцать семь и срок три дня назад, постоянной резидентурой были завербованы из числа строительных рабочих двое информаторов. Один из них – бригадир сварщиков Дроба Иван Сергеевич, получил задание встретить машину с газовыми баллонами и организовать их выгрузку вблизи штабного вагончика. Что он вчера вечером и сделал. Кроме того, воспитательница – куренная куреня «Ластівка» использовалась втёмную. Восемь дней назад её влюбил в себя один из работников постоянной резидентуры и, пользуясь её природной болтливостью, узнал много для себя интересного о «Січі молодой», структуре и распорядке дня, в том числе и о регулярных твоих перемещениях и, особенно, об обязательных утренних планёрках в штабном вагончике.
– Дальше все понятно. Сколько людей пострадало от взрыва?
– Двое погибших и шесть раненных.
– Дети?..
– Из детей никто не пострадал.
– Ну хоть за это слава богу. – Артём повернулся вместе с креслом к друзьям. – Вцепились они в нас насмерть, как Путин в чеченских террористов, теперь и в сортир спокойно не сходить.
– А ты шо от них хотел? Мармеладку и стакан «дюшеса»? – отозвалась Светка. – Стянуть такие деньжищи у ЦРУ это всё равно, что нагадить под дверью у боксёра и позвонить в звонок. А потом он ещё удивляется: и чего это я по морде получил?!
– Да я не удивляюсь. Вернее удивляюсь, но другому. Поражаюсь, что они устроили взрыв рядом с детьми, ведь и дети могли пострадать!
– Да что им дети?! – махнул рукой Паша. – Их детям не угрожает ничего, кроме ожирения от фаст-фуда. А вот ухайдакали бы нас сегодня, если бы не наше новоселье, и взрыв этот проканал бы за несчастный случай, и все были бы довольны. Наши правители поохали бы поахали, взяли бы «Сiч» под свой патронат, детей через полгодика рассовали бы по детдомам, деньги – по карманам, а из базы сделали бы крутой отель. Америкосы прислали бы сюда пару дядек с соболезнованиями и партией бэушных компьютеров и дальше б себе гегемонили в мире со спокойной совестью и незамутнённым сомнениями взором.
Его возбуждённый монолог прервала Марина вполне невинным предложением:
– Давайте лучше подумаем, что дальше делать.
– Что тут думать! – Паша даже возмутился такой непонятливости своей любимой. – Грохнуть всех, кто к этому хоть трошки касается.
– Так уж и грохнуть? Да ещё всех, кровожадный ты наш? – Марина если заводилась, то надолго. – А кошмары не замучают потом, мальчики кровавые в глазах?