– Почему?! – Витя неподдельно и возмущённо удивился. Ещё бы! Союзник и собутыльник, на которого возлагались такие большие надежды, предал, оставив одного на самом острие атаки.
– Я потом, под шашлычок. Мне сегодня ещё руль крутить. – Игорь поморщился от пыхнувшего в глаза дыма.
– Да ладно тебе… – принялся было убалтывать кум.
Однако Лёшка, узревший дым костра и посчитавший, что два пучка травы есть выполненный долг, избавил Игоря от Витиных уговоров. Он бросил возле костра ещё одну веточку и утащил Игоря заниматься более нужными и важными делами.
Вооружившись вместо топора лопатой, прихватив нож и несколько гусиных перьев, ещё утром выдранных Таней по просьбе Игоря из домашних лапчатых, они углубились в заросли. Сашка, к этому времени уже променявший заготовку дров на поедание йогурта, провожал их перемазанной мордочкой, сидя на коленях у матери.
Пока искали пару тонких, ровных веток для стрел и одну толстую для лука, пока строгали лук, натягивали тетиву, пока разрезали вдоль стержней перья, прилаживая половинки изолентой к древку стрелы, пока Игорь, отвлекшись от луковых дел, демонстрировал метание лопатки в толстое дерево, от костра потянуло самым вкусным на планете ароматом. А когда Лёшке и присоединившемуся Сашке уже стало надоедать бегать за стрелами, а Игорь больше оглядывался на процесс у костра, чем смотрел на полёт выпущенной им стрелы, «индейцам» пришло время поглощать добычу.
Шашлык дошёл до нужной кондиции, шкворчал, брызгал на угли ароматным соком и источал в окружающую среду сногсшибательный запах. Витя тоже дошёл до нужной кондиции и источал в окружающую среду смех, матерные анекдоты, сигаретный дым и немножко винных паров. Всё было замечательно – шашлык вкусный, компания весёлая. Таня довольная, под лёгким хмельком, весело смеялась над Витиными приколами и изредка посылала Игорю улыбки. Сашка, плотно поев, уснул у Игоря на руках, а Лёшка возился на берегу, шлёпая оперением стрелы по воде. Было так, как давно мечталось и хотелось. Однако на душе скребли кошки, царапая когтями по ощущению счастья. Слушая тосты, Витины хохмы или Сашкино лопотанье, Игорь, нет-нет, да и метнётся мыслями на Куликово поле: «Как там? Что там?..» Как зубная боль дёргалась мысль: «А как ты будешь жить, если там что-то серьёзное произойдёт? А ты тут шашлык жрёшь?..»
Поэтому он тихо и незаметно обрадовался мелкому дождику, начавшему смачивать сверху и быстро прогнавшему их. Обратный исход был быстр и не характерно для нетрезвых организован. Выгрузив из машины всех и вся, послав Тане конспиративный воздушный поцелуй, распрощавшись с пьяными кумовьями, мальчуганами и «тёщей», Игорь рванул в Одессу. И если бы был кто-то, кто мог видеть сверху его и мысли его, то этот кто-то увидел бы, как маленькой серебристой букашкой ползла машина, а от неё, сполохами полярного сияния, назад и вперёд метались мысли. Назад, к молодой женщине и двум её сыновьям летела спокойная, тёплая и ласковая бирюзовая волна. Вперёд летел яростный оранжевый поток. И был ещё один язычок, цветов грусти и беспокойства, причудливо переплетающихся жёлтого, зелёного и синего. Эта мысль летела тоже вперёд, но не на Куликово поле, а рядом, к дому, к сыну и дочерям…
Глава 5
1–2 мая
Развязку «Два столба» на въезде в город Игорь проезжал уже в сумерках. Как все последние дни, гаишный пост был обложен штабелями мешков с песком. Оттуда, из-за этих мешков, словно из осиного гнезда, исходила скрытая угроза. Она висела в воздухе, словно барражирующий бомбардировщик. Правосеков явно прибавилось, на нескольких из них появились армейские каски. Гаишники, ещё более толстые от бронежилетов, выглядели почему-то не хозяевами у себя на посту, а бедными родственниками на чужом празднике.
Ментов вокруг Куликова поля тоже прибавилось, но его автомобиль пропустили, проводив внимательным взглядом. Игорь отметил, что были они все поголовно без оружия, даже дубинок не наблюдалось, не говоря уже о пистолетах или автоматах.
Миша, как всегда, был занят любимым делом – курсировал в толпе, словно ледокол, от офицерских палаток к трибуне и обратно, плотоядно поглядывая на женский пол. Завидев Игоря, выходящего из машины, он приветственно махнул рукой и сверкнул вставными зубами, изображая улыбку. На месте «казацкой» палатки светлело пятно на асфальте. Внутри же «штабной» от былой малолюдности не осталось и следа. За столом сидело начальство в лице командира Алексея Ивановича и начштаба Трофимыча, что-то объясняющих тройке незнакомых Игорю мужчин. За боковыми столами тоже сидела группка мужиков, что-то тихо обсуждающих. Рядом с ними, но обособленно, повернувшись боком, сидел Саша Вертолётчик. Утопив в густой бороде трубку телефона, он бубнил в неё: «Туман! Витя, Туман!..», сверяясь периодически со списком. Коля сидел на спальном топчане, наворачивая из одноразовой пластиковой тарелки кашу. У его коленки дымил кофейным ароматом пластиковый же стаканчик. А в ближнем от входа углу кто-то сонно заворочался, шурша спальником.
– Привет! – Игорь уселся рядом с Колей, чуть не зацепив стаканчик с кофе. – Шо за шухер?
– Угу, привет. – Коля предусмотрительно перенёс стакан на другой бок, отхлебнув из него по дороге глоток. – Ждём нападения правосеков. Общий сбор объявили.
– Так мы его, вроде как, всё время ждём. В чём сегодняшний прикол?
– Сегодняшний прикол в том, что завтра это всё уже будет по серьёзному. – Коля дошкрябал кашу и, развернувшись, метко бросил грязный пластик в урну. – Завтра матч «Черноморца». Правосеки под это дело поезд с ультрасами гонят в Одессу. Да ещё по блокпостам накопилось их прилично. Вот, по данным разведки, на завтра назначен разгон Куликова поля. Ну, типа неуправляемые футбольные фанаты и всё такое…
– Понятно. – Игорь уже другими глазами обвёл людей в палатке.
– Ты с нами?
– Нет, японский городовой! Я тут сто километров прошвырнулся, чтоб язык вам показать! – Игорь от возмущения аж подпрыгнул.
– Не хипишись. Вон, видишь, Вертолётчик обзванивает всех. Думаешь, много приехало? – Он сунул в рот сигарету и подхватил стакан с кофе. – Идём на улицу, покурим.
– А казаки слиняли, что ли? – кивнув на пустое место, спросил Игорь.
– Слиняли, суки! – Коля затянулся дымком. – На 411‐ю батарею смылись, ещё и нашу палатку прихватили. Сегодняшней ночью. Тут наших только два человека было, не смогли помешать. Казаки и «Одесская самооборона». Суки!.. Теперь нас тут вполовину меньше стало. А чего ты, кстати, не в форме?
– В машине форма. Я ж несколько блокпостов проезжаю. На хрена мне лишний гембель?
– Ну, тогда переодевайся и заступай на дежурство. Сегодня ночью дежурим усиленными группами. Тройка дежурит, шестеро спят. Наша зона ответственности – палатки и эта часть сквера. – Коля сигаретой отрезал ломоть территории, прилегающей к Дому профсоюзов. – За остальное дружина отвечает.
– Понял. Я только машину во дворы отгоню. А то ей тут при заварушке больно будет…
Ночь выдалась шебутной. Лагерь был залит каким-то неестественным белым светом, падающим из ртутных ламп, висящих на таких высоченных столбах, что казалось, это инопланетяне рассматривают глупых и непонятных землян. Было так же многолюдно, как и днём, женщины и мужчины в камуфляже и пёстрой гражданке перемещались, говорили, пили бесконечный чай, жгли в железных бочках дрова, одноразовые стаканчики и свои страхи. Часовые бродили по своим коротким маршрутам, опутывая палатки и лагерь паутиной беспокойства и тревоги, а свободные от дежурства, вместо сна и отдыха, торчали кучками у них на пути. Пару раз прибегали из темноты дальние дозоры, деловито поправляя дубинки и вздымая громким, всему Куликовому полю слышимым, шёпотом гвалт: «Там…» И тогда вся толпа облегчённо всколыхивалась. Мужики, стуча деревянными дубинками, выстраивались по периметру агрессивными шеренгами, а женщины суетились с санитарными сумками и ещё чем-то своим, женским. Такая тревога длилась минут пятнадцать, потом оказывалось, что она ложная, и все опять расходились по своим местам. Один раз погасли белые инопланетные лампы, погрузив лагерь на двадцать минут в темноту и очередную ложную тревогу. Игорю это, в конце концов, надоело и он упал на топчан в палатке. Упал не раздеваясь, даже берцы не снял, обняв дубинку и укрывшись спальником.
Проснулся он, как ни странно, довольно бодрым и выспавшимся. Проснулся, и первое, что увидели его глаза, была широкая и добрая улыбка Вадика Негатурова. По всем правилам физиогномики Вадим, обладая лицом суровым и даже немного звероватым, должен был быть и по характеру таким же. Однако стоило ему улыбнуться, вся звероватость улетучивалась без следа, любой сразу же понимал – перед ним не медведь, а добрый плюшевый мишка. Вадим сидел поодаль и что-то требовал от Коли, однако встретившись глазами с Игорем, приветственно ему улыбнулся. В палатке уже прилично набралось народу, Иваныч снова восседал за столом, стоял лёгкий гомон. Игорь улыбнулся в ответ Вадику, потянулся, почесался под спальником и встал. До него донеслись обрывки фраз:
– Коля, ну я же должен в форме быть, солдат я? Или как?
– Да будет тебе форма, Вадик. Один только твой комплект и остался. – Коля, открыв ящик, достал из него камуфляжный пласт одежды и пару смоляных берцев. – Ремня только нету, извини, кто-то умудрился стянуть.
– Ладно, Бог с ним, без ремня переживу.
Игорь ещё раз потянулся и вышел из палатки на улицу. Палатки, площадь, высокие голубые ели и Дом профсоюзов были залиты жёлтым солнечным светом, разрезанным длинными полосами ранних утренних теней. Возле трибуны всё также толпились люди – кто с заспанными лицами, кто свежий, бодрый и геройски боевой. Телевизор вещал «Россией 24». На Куликово поле редкими ещё, одинокими фигурками начинали сходиться люди. Начинался день 2 мая 20014 года.
– Игорь, дай огоньку! – Из палатки, вставляя в зубы сигарету и охлопывая себя по карманам, вышел Коля.
– Какие новости? – Игорь протянул другу коробок спичек.