Прокурорша тяжело вздохнула:
— Саманта Кинг — ваша дочь. Вы имеете полное право обратиться в Комитет по опеке с прошением вернуть ее вам. Учитывая данные обстоятельства, мы ничего не можем сделать, чтобы помешать вам забрать девочку у Эдельманов.
По выражению лица Джекки Тесс догадалась, что Джекки моментально ухватилась за эту мысль… и тут же сама испугалась. О боже, она может вернуть назад свою дочь!
— Но что… — Горло у нее перехватило, было понятно, что она просто не в силах произнести имя дочери. — Но чего хочет она сама? Хочет ли она остаться с вами или предпочтет вернуться ко мне?
— Я не могу взять на себя ответственность говорить от лица Сэм. Ее, так сказать, биологическая мать всегда была для нее чем-то достаточно абстрактным. Она была просто Сьюзан Кинг… одно только имя, не больше. Как-то мы Даже пытались отыскать ее свидетельство о смерти, но не нашли. И тогда мы решили, что она умерла где-то в другом штате.
— Ну, тогда, значит, вы просто плохо пытались, — вклинилась в разговор Тесс. — Лично у меня на то, чтобы отыскать Сьюзан Кинг, ушло всего три дня. Достаточно было только поискать ее среди тех, кто официально менял имя и фамилию. Вы же юрист, мистер Эдельман. Вы должны знать такие вещи.
Джекки вдруг вытянула вперед руку, словно стараясь ее удержать:
— Десять лет назад я была в Пенне. Даже если бы они узнали, что я поменяла имя, вряд ли кто додумался бы искать меня там.
— Мы даже выдали ордер на арест вашего имущества ввиду неуплаты алиментов на ребенка, — сконфуженно призналась прокурор. Тесс пришел на память еще один ордер, выданный на имя Сьюзан Кинг, — тот самый, на который случайно наткнулась в свое время Дори. — Учитывая ваше нынешнее материальное положение, закон обязывает нас взыскать с вас деньги задним числом. Но в данном случае, думаю, мы можем проявить… э-э-э… некоторую снисходительность.
— Щедро, — пробормотала Тесс. — Ох, как щедро!
Она почти не сомневалась, что Джекки, услышав это, разозлится окончательно, но та, к вящему изумлению Тесс, сидела как во сне. Не проронив ни слова, Джекки открыла сумочку и уставилась на ее содержимое с таким видом, словно ответы на все стоявшие перед ней вопросы скрывались где-то там, между ее помадой, чековой книжкой и любимой ручкой «Мон Блан». Видимо, это оказалось не так, потому что Джекки, вздрогнув, как от толчка, вдруг с резким щелчком захлопнула сумку.
— У вас есть ее фотография? — спросила она у Эдельмана.
— Что?
— У вас случайно нет с собой ее фотографии? Ну, может быть, в бумажнике?
— Только очень старая. Сэм не разрешила мне в этом году сдать деньги на фотографию их класса. Сказала, что она там, дескать, ужасно толстая. — Вытащив бумажник, он извлек снимок: двое конопатых, рыжих, как огонь, мальчишек с темноглазой девочкой с рыжевато-каштановыми волосами и смуглой, оливкового цвета кожей. Джекки долго смотрела на нее, потом со вздохом вернула снимок Эдельману.
— Мне бы очень хотелось ее увидеть, — сказала она.
— Вы же только что ее увидели.
— Нет, снимок — это все-таки не то. Мне бы хотелось познакомиться с ней. Нет-нет, я вовсе не прошу вас говорить ей, кто я такая, пока не нужно. Но мне нужно сначала увидеться с ней, чтобы потом уже решать, что делать дальше.
— У нее нет других родителей, кроме нас с женой. — Лицо его сморщилось. Казалось, он вот-вот расплачется. — Поверьте, она так счастлива с нами. Мои сынишки просто обожают ее! Лишиться Сэм для нас — хуже смерти. Не знаю, что будет с нашей семьей, если она уйдет…
— Я вам верю, — тихо сказала Джекки. — И все-таки… когда я могу увидеть ее?
Глава 24
В конце концов, условились на среду, после занятий в школе. Решено было, что Джекки вместе с Тесс явятся к чаю — якобы по приглашению миссис Эдельман — все очень цивилизованно, светская беседа, как это водится в приличных семействах, а Джекки между тем сможет как следует рассмотреть свою дочь. Дело усложнялось только тем, что на среду был назначен пресловутый праздничный обед с крабами. К тому же Тесс заранее пообещала приготовить фруктовый салат. И не просто банальный фруктовый салат, а бабулин любимый, с маковой приправой и приготовленный с непременным соблюдением массы самых разных правил, от которых у Тесс уже заранее голова шла кругом: никаких киви, виноград только зеленый и ни в ком случае не красный, побольше клубники, а ломтики дыни чтобы были непременно нарезаны кружочками. Она как раз готовила его на кухне, когда появился Тул.
— Привет, — бросил он.
— Привет, — отозвалась она, держа на весу руки. — Извини, я вся липкая.
Тул по давней привычке сунул руку в коробку с печеньем и бросил одно Искей. Та, одним махом проглотив угощение, благодарно лизнула его в ответ и тут же потрусила на кухню — за ломтик дыни Искей готова была продать свою бессмертную душу', и ей было глубоко наплевать, порезана она кружочками или нет.
— Малышка… — начал Тул.
— Лайла, — поправила его Тесс.
— Ну да, Лайла. Ее отдали в семейный детский дом. Правда, вначале ее забрала к себе родственница ее матери, невестка, кажется, но через пару дней вернула девочку назад, дескать, ей не под силу возиться с такой крохой.
— Вот уж не знаю, огорчаться или радоваться.
— Я навел кое-какие справки о той семье, куда ее отдали. Похоже, ей повезло. Домик стоит за городом, вокруг полно земли. Женщина, которой ее отдали, обычно берет к себе ВИЧ-инфицированных детей или же тех, которые требуют специального ухода. Просто сейчас у нее оказалось свободное место.
— Великолепно. То есть я хотела сказать, неплохой вариант, — буркнула Тесс, гадая, каково там будет Лайле. Достаточно ли внимания будут ей уделять, ведь малышка не нуждается в «специальном уходе» — она просто сирота, только что потерявшая родителей, а стало быть, рядом с детьми, у которых СПИД, ее положение можно даже считать завидным.
Тул смущенно переминался с ноги на ногу. Вид у него был какой-то странный.
— Насчет Лютера Била… — начал он.
— И что насчет него? — не оборачиваясь, бросила Тесс, вернувшись к своему салату.
— Просто будь осторожна, О’кей? Двойное убийство как-никак… а по всему выходит, что алиби у него нет. Говорит, сидел дома один, слушал радио.
— Но ты же сам твердил, что тут наверняка замешаны наркотики. Я своими ушами слышала, как ты сказал, что собираешься допросить его только для очистки совести!
— Ладно, ладно, не кипятись. Я ошибся — Лэйвон и Кейша не имели отношения к наркотикам, во всяком случае, насколько нам удалось узнать. Да, она морочила голову работникам социальных служб, когда оформляла пособие на ребенка — дескать, отец девочки тут же смылся, как узнал о ее рождении, а это было ложью чистейшей воды. Лэйвон работал маляром, и платили ему наличными. Вполне порядочный парень — во всяком случае, по словам его хозяина. У нас нет ни единого доказательства, что хотя бы один из них баловался наркотиками, тем более промышлял торговлей.
— Тогда что у тебя на уме?
Взгляды их встретились. В глазах Тула не было и намека на то, что она думала увидеть — ничего похожего на обычное для представителей его пола торжествующее «Я же тебе говорил!» — просто беспокойство, явное и безыскусное.
— Я всего лишь хочу сказать, что кто-то убил Дестини Титер и обставил все так, будто она нарвалась на плохого парня. Кто-то проломил ее брату голову и попытался представить все так, словно мальчишка перебрал с наркотиками и случайно устроил поджог. И скорее всего, этот же «кто-то» застрелил Кейшу с Лэйвоном, причем подстроив все именно так, чтобы мы первым делом подумали о наркотиках. Поэтому я хочу, чтобы с этого дня ты никуда не выходила без оружия. И прошу тебя быть очень и очень осторожной.
— Но если даже всех их убил Лютер Бил — а я до сих пор не верю, что это он, — для чего ему убивать меня?
— Потому что этот убийца — сумасшедший, и его безумие усугубляется с каждым днем. Потому что он, похоже, старается избавиться от всякого, кто имеет хоть какое-то касательство к убийству Донни Мура. Мы уже приставили охрану к обвинителю и к судье, которые вели то дело. За Нельсонами тоже приглядывают. Иное дело ты, Тесс. Не могу же я защищать тебя, когда речь идет о твоем же собственном клиенте.
— А как насчет Сэла? — встрепенулась Тесс. — Надеюсь, о Сэле вы не забыли?
— С ним как раз все просто. На лето он остается в Пенфилде. А на тот случай, если ему понадобится съездить куда-то, ему наняли персонального телохранителя.
Тесс готова была голову дать на отсечение, что сам Сэл в восторге от всего этого. Персональный телохранитель, подумать только! Еще одно подтверждение тому, какой он крутой.
Тул собрался уходить.
— Мартин… — Ей до сих пор было странно обращаться к нему по имени.
— Да?
— Слушай, расскажи мне что-нибудь о себе… все равно что. Ну, хотя бы о том, как ты был женат, почему развелся…
Он немного поколебался.
— У нас был кот.
— Вы развелись из-за кота?!
— Погоди, не перебивай. Ты сама просила что-нибудь рассказать, а теперь сама же мешаешь. Так вот, у нас был кот. Его назвали Стэнли, потому что, когда он мяукал, это было здорово похоже на «Стелла». Серьезно, я не шучу. Знаешь, я любил его, этого кота. В тот вечер, когда моя жена бросила меня, она забрала с собой и Стэна. Да и все остальное тоже — кровать, кондиционер, вообще все, что было в доме. Представляешь, она утащила с собой даже эту чертову плиту! Зато оставила мне мусорный бак. Наверное, хотела мне что-то этим сказать.
— И что, по-твоему?
— До сих пор пытаюсь понять. А ты как думаешь?
— Честно говоря, мне кажется, твоя жена была просто жадной стервой, так что радуйся, что она тебя бросила.
Тул улыбнулся. Вернувшись к столу, он взял из коробки еще одно печенье, бросил его Искей, а потом шутливо ткнул Тесс локтем в бок.
— Будь осторожна, — повторил он. — Очень тебя прошу, слышишь?
Четырьмя часами позже Тесс и Джекки сидели на веранде перед особнячком в викторианском стиле, похожим на кокетливый пряничный домик. Впрочем, квартал Маунт-Вашингтон был почти сплошь застроен очаровательными старинными домами. Молли Эдельман угощала их ледяным чаем, домашними сырными палочками и крохотными сандвичами с ветчиной, с которых была предусмотрительно срезана корка. Когда она взялась разливать чай, стало заметно, как сильно дрожат у нее руки. Никто из них троих даже не притронулся к еде.