Ричер сделал длинный, неспешный шаг вправо.
– А теперь очень медленно повернись.
Ричер выполнил приказ и слегка развел руки в стороны, повернув их ладонями вверх. Увидел маленькую фигурку в пятнадцати футах от него. Это был тот самый тип, за которым он наблюдал прошлой ночью из тени. Рост не больше пяти футов четырех дюймов, вес менее ста тридцати фунтов, худощавый, бледный, с короткими черными волосами, торчащими в разные стороны. Ченко. Или Чарли. В правой руке он сжимал обрез с пистолетной рукоятью. В левой у него был какой-то черный предмет.
– Лови, – сказал Чарли, неожиданно бросив Ричеру этот предмет.
Ричер смотрел, как он, кувыркаясь, летит прямо к нему, и его подсознание сказало: «Это не граната». И Ричер поймал его. Двумя руками. Это была туфля. Женская туфля из лакированной кожи, черная, с каблуком. Казалось, она все еще хранила тепло.
– А теперь бросай обратно, – велел Чарли. – Как я.
Ричер успел подумать: «Чья?»
Он посмотрел на туфлю.
Низкий каблук.
Розмари Барр?
– Бросай обратно, – повторил Чарли. – Медленно и аккуратно.
«Оценивай и делай выводы». Ричер не был вооружен. Он держал в руке туфлю. Не камень, не булыжник. Туфля была легкой и обладала плохой аэродинамикой. Она не сможет причинить никакого вреда. Покувыркается в воздухе, и Чарли ее легко отобьет.
– Бросай обратно.
Ричер не двигался. Он мог оторвать каблук и швырнуть, как дротик. Как метательный снаряд. Но Чарли пристрелит его, пока он будет замахиваться. Бандит стоял в пятнадцати футах, он слегка согнул колени и смотрел не моргая, направив оружие на Ричера. Рука Чарли не дрожала. Слишком близко, чтобы промахнуться, слишком далеко, чтобы до него добраться.
– Последний шанс, – сказал Чарли.
Ричер бросил туфлю. Бросок получился медленным и плавным. Чарли поймал туфлю одной рукой. Казалось, кто-то отмотал пленку и они вернулись к началу сцены.
– Она в летней школе, – сказал Чарли. – Думай именно так. Ей предстоит ознакомиться с некоторыми фактами жизни. Она будет работать над своими показаниями. О том, как ее брат все планировал заранее. И как проговорился ей о своих намерениях. Она будет замечательным свидетелем. Благодаря сестре ему вынесут правильный приговор. Ты все понял?
Ричер не ответил.
– Игра закончена, – сказал Чарли.
Ричер молчал.
– Сделай два шага назад, – велел противник.
Ричер выполнил приказ. И очутился на самом краю тротуара. Теперь Чарли находился в двадцати футах от него. Бандит все еще держал в руке туфлю и улыбался.
– Повернись, – сказал он.
– Ты намерен меня застрелить? – спросил Ричер.
– Может быть.
– Тогда сделай это.
– Почему?
– Потому что в противном случае я найду тебя и заставлю об этом пожалеть.
– Хвастовство.
– Нет.
– Возможно, я тебя застрелю.
– Так и сделай.
– Повернись, – скомандовал Чарли.
Ричер повернулся.
– А теперь стой спокойно, – сказал Чарли.
Джек Ричер не двигался. Стоял лицом к улице. Не закрывал глаз. Смотрел на полотно дороги. Оно было выложено древним булыжником. Маленькие бугорки странным образом повторялись. Он начал их считать, чтобы заполнить секунды, которые могут оказаться последними в его жизни. И еще прислушивался к звукам у себя за спиной. Шорох одежды – это Чарли поднял руку. Тихое металлическое пощелкивание спускового крючка, проходящего первую десятую долю дюйма. Будет ли Чарли стрелять? Здравый смысл подсказывал: нет. Убийства всегда расследуются.
Но эти люди безумны. К тому же существовала пятидесятипроцентная вероятность, что у них имеется местный полицейский, прирученный или сам ими командующий.
Тишина. Ричер отчаянно напрягался, чтобы услышать, что происходит у него за спиной.
Однако у него родилось ощущение, что не происходит ничего. Совсем. Одна минута. Две. Затем в сотне ярдов к востоку он услышал сирену. Два коротких пронзительных сигнала полицейской машины, продирающейся сквозь гущу автомобилей.
– Не двигайся, – сказал Чарли.
Ричер не двигался. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. Затем на улицу одновременно вывернули две патрульные машины. Одна – с востока, другая – с запада. Очень быстро. Двигатели ревели. Шины визжали на повороте, звук отражался от кирпичной стены. Они остановились рядом с Ричером. Двери распахнулись. На тротуар высыпали полицейские. Ричер повернул голову. Чарли исчез.
Глава 14
Арест был произведен быстро и зрелищно. Все как всегда. Крики полицейских, пистолеты, наручники, оглашение «Миранды». Во время задержания Джек молчал. Он знал, что ничего говорить не следует. Он сам тринадцать лет служил в военной полиции и не раз видел, какие неприятности бывают у парней, которые слишком раскрывают рты. И к каким осложнениям это может привести. Скажи он что-нибудь копам, и им нужно будет записать его слова. А Ричер не мог этого допустить. Особенно сейчас.
Ему повезло, что поездка в полицейский участок не оказалась продолжительной. Им пришлось проехать только четыре квартала. Вероятно, Франклин, как бывший коп, выбрал место для своего офиса в таком районе, который лучше всего знал. Время в пути Ричер использовал для выработки своей стратегии. Он догадался, что его привезут прямо к Эмерсону, а значит, есть пятидесятипроцентная гарантия, что он окажется в одном помещении с плохим парнем.
Или с хорошим парнем.
Однако гарантия получилась стопроцентной: Ричер встретился с «плохим на сто процентов», поскольку его ждала встреча не только с Эмерсоном, но и Алексом Родиным. Джека вывели из патрульной машины и сразу же проводили в кабинет старшего следователя. Он сидел за письменным столом. Рядом стоял Родин.
«Говорить ничего нельзя, – сказал сам себе Ричер. – Однако я должен покончить с этим максимально быстро».
Потом он подумал: кто из них «плохой парень»? Родин или Эмерсон? Окружной прокурор был в костюме: синем, летнем, дорогом, возможно, в понедельник на нем был тот же костюм. Эмерсон – в ковбойке, он крутил пальцами ручку. «Ну давай, не тяни», – подумал Ричер.
– Оказалось, тебя не так уж трудно найти, – самодовольно сказал Эмерсон.
Ричер молчал. Он все еще был в наручниках.
– Расскажи нам о той ночи, когда умерла девушка, – велел Родин.
Джек не ответил.
– Что ты почувствовал, когда сломал ей шею? – спросил Эмерсон.
Ричер молчал.
– Присяжные будут тебя ненавидеть, – заметил Родин.
– Телефонный звонок, – произнес Ричер.
– Ты хочешь адвоката? – спросил Эмерсон.
Ричер не ответил.
– Кто твой адвокат?
– Ваша дочь, – ответил Ричер.
– Хочешь, чтобы мы ей позвонили? – спросил Эмерсон.
– Может быть. Или Розмари Барр.
Он наблюдал за выражением их глаз.
– Сестре Барра? – поинтересовался Родин.
«Один из вас знает, что Розмари не ответит, – подумал Ричер. – Так кто же из них?» Он ничего не прочел в их глазах.
– Позвоните Энн Янни, – сказал он.
– С телевидения? – полюбопытствовал Родин. – Почему ей?
– Я имею право на телефонный звонок, – сказал Ричер. – Я ничего не должен вам объяснять. Я говорю, кому нужно звонить, а вы набираете номер.
– Янни готовится к шестичасовым новостям.
– Значит, мы подождем, – сказал Ричер. – Мне некуда торопиться.
«И кто же из вас знает, что я солгал?» – подумал он.
Ожидание оказалось не слишком долгим. Эмерсон позвонил в Эн-би-си и попросил ассистента Энн Янни передать ей, что полиция арестовала Джека Ричера и что тот по неизвестной причине требует ее присутствия. Дурацкое требование. Однако Янни появилась в офисе Эмерсона менее чем через тридцать минут. Она была журналистом, уловившим запах сенсации, и знала, что работать в крупном городе завтра лучше, чем в этом городишке сегодня.
– Чем я могу помочь? – спросила она.
Энн умела себя подать. Звезда, вышедшая на орбиту. К тому же она представляла здесь средства массовой информации. Эмерсон и Родин выглядели слегка обеспокоенными. Конечно, причина их волнения не сама Янни, а позиция ее руководства.
– Я сожалею, – сказал ей Ричер. – Я понимаю, что ты этого не хочешь, и я обещал ничего не рассказывать, но при данных обстоятельствах ты должна подтвердить мое алиби. Боюсь, у меня нет выбора.
Ричер посмотрел на нее. Увидел, что она все поняла. Увидел на ее лице смущение. Потом оно стало невозмутимым. Он не спускал с нее глаз.
«Помоги мне выбраться отсюда, девочка».
В ответ – молчание.
Одна секунда. Две.
Никакой реакции.
Ричер затаил дыхание. «Ну, начинай эту проклятую программу, Янни. Еще секунда – и все развалится».
Никакой реакции.
Затем она кивнула. Янни поняла. Ричер выдохнул: «Хороший выбор. Профессиональное умение». Энн привыкла слышать в наушниках ошеломляющие новости и повторять их через секунду в прямом эфире так, словно знала об этом всю жизнь.
– Какое алиби? – спросил Эмерсон.
Янни посмотрела на него, а потом на Родина.
– Я думала, что речь идет о Джеке Ричере, – сказала она.
– Так оно и есть, – сказал Эмерсон.
– Но это Джо Гордон, – сказала она. – Во всяком случае, он мне так представился.
– Он сказал, что его зовут Гордон?
– Когда мы с ним познакомились.
– И когда же это произошло?
– Два дня назад.
– В своей передаче вы показывали его портрет.
– Так это был его портрет? Но он совсем не похож на тот портрет. У него другие волосы. Ни малейшего сходства.
– Так что относительно алиби? – не терпелось Эмерсону.
– На какое время? – спросила Янни.
– На ту ночь, когда была убита девушка. Мы именно об этом говорим.
Янни не ответила.
– Мэм, если вам что-то известно, – вмешался Родин, – вы должны сообщить об этом прямо сейчас.
– Я бы предпочла этого не делать.
Ричер мысленно улыбнулся. Она так произнесла эти слова, что не приходилось сомневаться: Эмерсон и Родин начнут умолять ее рассказать все, что ей известно. А она стояла, покраснев как по заказу до самых висков, с совершенно прямой спиной и расстегнутыми тремя верхними пуговками блузки. Янни оказалась превосходной актрисой. Возможно, все журналисты, работающие в прямом эфире, обладают этим качеством.