– Уверен, продадите, – кивает Ибрагим. – Главный констебль Кэтрин Говард очень крутая. Затравленная, но крутая.
– Я описал ее крепкой как африканский дуб в «Приведи доказательства».
– И правда, Эндрю, – подтверждает Ибрагим, – очень меткое сравнение: африканский дуб. Впрочем, хватит литературы. Говорите, вы меня узнали? Я заинтригован.
– Пару дней назад вы, кажется, посетили тюрьму Дарвелл?
Эндрю Эвертон просмотрел список всех посетителей Конни. Прекрасные крупные планы с камер тюремного видеонаблюдения – тоже.
– Да? – уточняет Ибрагим.
– Да, – отвечает Эндрю Эвертон. – Вы представились как журналист, хотя я не смог отыскать в вашей биографии ни малейших намеков на эту профессию. Вы посетили заключенную по имени Конни Джонсон. Это особо жестокая наркобаронша, в настоящее время содержится под стражей за ряд чрезвычайно серьезных преступлений. Вы пробыли с ней около получаса, болтая – я цитирую официальный отчет – «временами оживленно». Все правильно?
– Ну, я бы употребил слово «наркобаронесса», хотя и не очень разбираюсь в названиях преступных должностей, – отвечает Ибрагим. – Все остальное правильно.
– Могу ли я узнать, о чем вы говорили с Конни Джонсон?
Ибрагим секунду обдумывает.
– А могу ли я спросить, в свою очередь, какое ваше дело?
– Возможно, вам уже известно, что вскоре после вашей беседы, мистер Ариф, нашли мертвой еще одну заключенную – Хизер Гарбатт. И что имя Конни было упомянуто в записке, найденной в ее камере. Данное обстоятельство превращает это в мое дело.
– И правда. Преступления и великолепный писательский стиль – это точно ваше дело, – резюмирует Ибрагим. – Сигару?
Эндрю Эвертон качает головой. Ему чужды вредные привычки.
– Конни Джонсон, вероятно, самая опасная женщина, с какой когда-либо приходилось иметь дело моей полиции. Если нам повезет, она будет осуждена и отправлена в тюрьму на очень долгий срок. Если вы каким-нибудь образом поставите это под угрозу, я могу ужасно осложнить вашу жизнь. Так что искренне не советую вам этого делать. Однако если вы в состоянии оказать мне помощь, то я бы настоятельно рекомендовал воспользоваться такой возможностью.
– Я понимаю вашу позицию, – отвечает Ибрагим. – Она кристально ясна. Я понимаю, почему вы нравитесь людям и почему вы главный констебль. В Америке иногда выбирают начальников полиции голосованием, вы знали об этом? Это одна из многих характерн…
– Короче, я намерен очень вежливо спросить вас еще раз, – прерывает Эндрю Эвертон. – Почему вы навещали Конни Джонсон и о чем вы с ней говорили?
Ибрагим барабанит пальцами по подлокотнику дивана.
– Вы ставите меня в затруднительное положение, Эндрю. Могу ли я по-прежнему называть вас Эндрю?
Эндрю Эвертон кивает и делает глоток чая.
– Видите ли, как только у меня появляется клиент, – признаётся Ибрагим, – то все, о чем мы с ним говорим, подпадает под действие закона о конфиденциальности информации, полученной от пациентов.
– Она ваша клиентка? – спрашивает Эндрю Эвертон.
– В том-то все и дело, – отвечает Ибрагим. – Хотя в начале разговора она ею не была. Но к концу разговора она ею стала. Итак, к чему же это нас подводит? Имею ли я право рассказать вам, о чем с ней говорил, или нет? Действует ли конфиденциальность, так сказать, в ретроспективе? Щекотливый вопрос, Эндрю, не так ли?
– Щекотливый, – кивает Эндрю. – Позвольте мне подумать, смогу ли я помочь вам с этой дилеммой.
– Вы ужасно добры, – констатирует Ибрагим.
– Джентльмен, с которым вы сидели во время чтений… – продолжает Эндрю Эвертон.
– Рон, – подсказывает Ибрагим.
– Его я тоже видел по телевизору, – сообщает Эндрю Эвертон, – так что знаю, что вы с ним друзья. Вы, как и я, наверняка заметили, что сегодня вокруг него витал резкий дух марихуаны.
– Поверю вам на слово, – отвечает Ибрагим. – От Рона всегда чем-нибудь пахнет.
– Кроме того, очевидно, вы знаете, что обнаружение марихуаны как моей полицией, так и большинством других подразделений непропорционально часто приходится на молодых чернокожих мужчин. Это проблема, которую я пытаюсь решить последние несколько лет с переменным и далеко не достаточным успехом. Так что поверьте на слово: если я санкционирую поиск наркотиков у старого белого мужчины, то это может радикально улучшить мою статистику. Я могу прислать полицейский наряд в квартиру Рона буквально в течение часа.
– О господи! – восклицает Ибрагим. – Как у вас все прямолинейно.
– Понравится ли Рону, если команда сотрудников полиции пороется в его нижнем белье?
– Не думаю, что это вообще может кому-то понравиться, – отвечает Ибрагим. – И меньше всего – самим полицейским. Кроме того, полагаю, вы на такое не решитесь. Рон устроит скандал, и мы все тут же окажемся возле него, чтобы попасть на фотографии. Я мог бы даже заинтересовать нашего друга Майка Вэгхорна. По-моему, все выйдет слишком ярко и непредсказуемо.
Эндрю Эвертон не желает сдаваться.
– А как насчет других ваших друзей? Я имею в виду дам.
– Вы о Джойс и Элизабет?
– Возможно, вас не волнует, что вас допрашивает главный констебль. И даже Рон легко это сможет пережить. Но две пожилые женщины? Как, по-вашему, они отреагируют на допрос? Поскольку если не будет другого выхода, то я точно это сделаю.
Ибрагим смеется.
– Желаю успехов, Эндрю. Передам Элизабет ваши слова – пусть она посмеется. Из всех здешних орешков, которые можно расколоть, я самый легкий, уверяю вас.
– Мне нужна ваша помощь, Ибрагим, – признаётся Эндрю Эвертон.
Ибрагим наклоняется вперед.
– Главный констебль, Эндрю, я понимаю: все это выглядит так, будто я чиню препятствия. В самом деле понимаю, и временами со мной бывает очень трудно. «Непреклонный» – как меня раньше описывали. Я не стану рассказывать вам, о чем говорил с Конни Джонсон, и, оценив ситуацию со всех сторон, я вполне уверен, что вы не особо в состоянии заставить меня это сделать. Но могу заверить, что в разговоре не было ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, и ничего такого, о чем вам следовало бы беспокоиться. Виновна Конни Джонсон или нет – это решать суду. Имеет ли она отношение к смерти Хизер Гарбатт? Очень сомневаюсь. Но я могу прямо заверить вас, что моя болтовня с ней, по крайней мере, была вполне невинной.
– Когда вы встречаетесь с нею в следующий раз?
– Я пока не строил планы, – отвечает Ибрагим.
Эндрю Эвертон кивает. Он не совсем понимает, что делать дальше.
Однако в чем он уверен точно, так это в том, что Ибрагим Ариф только что ему солгал.
Глава 27. Джойс
Кэррон Уайтхед и д. т. н. Роберт Браун.
Я погуглила, но абсолютно ничего не нашла. Я так отчаялась, что даже воспользовалась поисковиком Bing, но результаты получились точно такие же – хотя и более медленно. Ибрагим считает, что искать бесполезно. Он думает, что имена записаны в каком-то коде. Хотя Ибрагим всегда думает, что все записано в каком-нибудь коде.
Теперь у меня есть адрес электронной почты Майка Вэгхорна, но я стараюсь им не злоупотреблять. Я отправила ему, как мне показалось, ужасно смешной ролик, в котором белка впервые пробует миндаль, но он ответил, что это его рабочая почта и она не предназначена для роликов из интернета. К тому же про белку он уже видел.
После этого у меня не хватило смелости продолжать с ним переписку, поэтому я обрадовалась, что появился повод хотя бы в виде имен.
Вайтгид и Браун? Кого-нибудь напоминает?
Он поблагодарил, но ответил, что никогда раньше не слышал ни одно из этих двух имен. Так что, возможно, они и вправду закодированы. Он переслал их Полин, чтобы она взглянула.
А главная новость в том, что у нас только что были чтения в литературном кружке! И автор к тому же хороший. Это главный констебль Кента – можете в такое поверить? Я загрузила его книги в свой «киндл». Всего по девяносто девять пенсов за штуку. Я так счастлива, что просто нет слов!
Ибрагим поедет в тюрьму Дарвелл в среду, чтобы поговорить с Конни Джонсон. Он спросил, какой журнал ей может быть интересен, но я не была уверена. Я люблю «Женщину и Дом»[51], но мне почему-то кажется, что он не для Конни. Так что я спросила совета у Джоанны. Я рассказала ей, что Конни – тридцатилетняя торговка наркотиками, питающая слабость к красивым туфлям, и Джоанна посоветовала журнал Grazia[52].
Рон поведал о результатах встречи с Джеком Мейсоном. Джек Мейсон сказал, что точно знает: Бетани мертва. Но он может знать это только в том единственном случае, если ему известно, кто ее убил. Элизабет попросила Рона вернуться и разузнать побольше, но наткнулась на резкость.
Гляну-ка одним глазком «Место под солнцем»[53]. Вчера одной семейной паре подыскали дом на Крите. Жена влюбилась в маленький фермерский домик с первого взгляда, но в нем не нашлось места для дельтаплана мужа, поэтому они отказались от предложения. Вы бы видели, как сильно горевала жена, но она как-никак выходила за этого человека замуж и должна нести за это ответственность!
А еще я думаю, что мы могли бы поговорить с Фионой Клеменс. Я понимаю, что она вряд ли как-то связана с Джеком Мейсоном, но если она писала эти записки и подкидывала их Бетани много лет назад, то она до сих пор подозреваемая. А всех подозреваемых положено допрашивать.
Но как? Я написала ей в «Инстаграме», но не знаю, прочитает ли она это вообще.
Сейчас я пишу эти строки и уже знаю, что скажет Элизабет. Она скажет, что я хотела заняться делом Бетани Уэйтс только для того, чтобы появился повод встретиться с Майком Вэгхорном, а теперь обвиняю Фиону Клеменс, чтобы познакомиться с нею лично. И что нет никакой надежды узнать, писала ли она эти записки много лет назад. Конечно, отчасти это так. Но то, что я хотела бы познакомиться с Фионой Клеменс, вовсе не значит, что о