Когда они идут к выходу, мужчина кричит им вслед:
– Эй! Только не вините меня потом, если я его убью. Это будет на вашей совести.
Вернувшись на холодный воздух, Крис и Донна начинают записывать регистрационные номера автомобилей. Одна машина кажется Крису знакомой. Это белый «пежо» с пламенем на номерном знаке. Он записывает цифры.
Крис хотел бы найти подсказку, которую упустила Элизабет. Но стоит ли ему так соперничать с женщиной под семьдесят?
Он понимает, что это все равно что искать иголку в стоге сена. Мало ли кто обитает в «Можжевеловом дворе» сейчас. Все бессмысленно, если только те же самые люди не жили здесь же десять лет назад, в ночь смерти Бетани.
Однако, невзирая ни на что, он продолжает записывать цифры. Большая часть полицейской работы и состоит в том, чтобы записывать цифры.
Глава 30
– Ему нравились мотоциклы, – рассказывает Полин. – И нравилось в них ковыряться. Он разбирал их на детали и частенько забывал собрать обратно.
– У Джерри такая же беда была с пазлами, – говорит Джойс. – Я всегда ему твердила: не начинай собирать пазл, если не планируешь закончить, Джерри. Если ты собрал оперный театр, то, ради всего святого, доделай мост[59]. В конечном счете заканчивать сборку приходилось мне. Полагаю, с мотоциклами так просто не получалось?
– А в выходные он уезжал куда-нибудь с приятелями, – продолжает Полин. – Их была целая банда – «Изгои смерти», как они себя называли. Двое из них работали бухгалтерами.
– Но он заботился о тебе, – говорит Джойс.
– Думаешь, Джойс? А я вот не знаю, – отвечает Полин. – Он любил меня, насколько это было в его силах, и мне было бы очень трудно от него избавиться, но…
– «Но»?
– Слушай, мы отлично ладили. Я видала отношения куда хуже, – продолжает Полин. – Хотя не знаю, может, это были всего лишь девичьи мечты о любви. В те времена полагалось выходить замуж, не так ли? Надо было обязательно кого-нибудь найти.
– Боюсь, в этом смысле я ужасно скучная, – говорит Джойс. – Я хотела замуж.
– Господи, ты не скучная, Джойс, – возражает Полин. – Если уж серьезно, то это и есть мечта. А помнишь, как ты влюбилась в Джерри?
– О, я не влюблялась в него, – отвечает Джойс. – Ничего подобного. Просто вошла в комнату, и там сидел он. Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, и больше ничего не потребовалось. Будто я всегда его любила, и даже не возникло необходимости влюбляться. Это как, например, найти идеальную пару туфель.
– О боже, Джойс! – восклицает Полин. – Я сейчас зарыдаю от умиления.
– Не хочу сказать, что у него не было недостатков, – говорит Джойс.
– Он когда-нибудь изменял тебе с татуировщицей по прозвищу «Мятная конфетка»?
– Нет, но он всегда бросал использованные пакетики чая в раковину, – отвечает Джойс. – А потом еще эти пазлы…
Обе женщины смеются. Полин поднимает бокал.
– За Джерри, – произносит она. – Жаль, что мне не довелось с ним познакомиться.
Джойс чокается с Полин.
– И за… Прости, я не расслышала имя твоего мужа.
– Он называл себя Люцифером, – отвечает Полин. – И работал гастрольным администратором у «Дюран»[60].
– А как его звали на самом деле?
– Клайв, – отвечает Полин.
– Что ж, я также хотела бы познакомиться с Клайвом, – признаётся Джойс. – Интересно, поладили бы они с Джерри?
После паузы обе женщины снова начинают хохотать. Официант приносит им этажерку для фруктов, заставленную крошечными пирожными и бутербродами. Джойс хлопает в ладоши.
– Обожаю пятичасовой чай, – говорит Полин. – А теперь, пока я ем этот крошечный эклер, почему бы тебе не рассказать, зачем мы сюда пришли?
– Я подумала, что было бы неплохо поболтать, – отвечает Джойс. – Познакомиться поближе, посплетничать.
Полин поднимает руку.
– Джойс, пощади меня.
– Ну хорошо, – соглашается Джойс, откусывая первый кусочек от сэндвича, рассчитанного на два укуса. – Я хотела поговорить с тобой о Бетани Уэйтс.
– Ты поражаешь меня до глубины души, Джойс, – вздыхает Полин. – Как думаешь, тебе захочется съесть эклер? Я могла бы обменять его на бутерброд с говядиной с хреном.
Женщины совершают обмен.
– Я все думаю о записках, о которых упоминал Майк, – говорит Джойс.
– Ясно, – отвечает Полин. – А лимонный пирог, кстати, ты будешь?
– Нет, угощайся, пожалуйста, – предлагает Джойс. – Просто бывает, что вещи не всегда лежат на самом очевидном месте, верно? Например, на днях я потеряла рулетку, которая всегда лежит в ящике кухонного стола. Постоянно. Мне она понадобилась, чтобы решить спор с Ибрагимом о том, чей телевизор больше. И вот открываю я ящик – и что же? По-твоему, она там? Вот уж дудки! Она не лежала на самом очевидном месте. В конце концов, бог знает почему, но рулетка оказалась на книжной полке. Я ее туда не клала, и совершенно точно это не мог быть Алан, верно?
– Ты что, сбилась с мысли, Джойс?
– Ни капельки, – отвечает Джойс. – Просто пока все смотрят в сторону Джека Мейсона, я подумала: а не заглянуть ли мне в «Вечерний Юго-Восток» и не прикинуть ли, вдруг ее убил кто-нибудь оттуда? По какой-то совершенно иной причине. Это же разумно?
– Так же разумно, как и все твои идеи, – говорит Полин. – Спрашивай о чем угодно.
– Итак, кто-то подкидывал Бетани записки с угрозами. В сумку, на рабочий стол…
– Как я слышала, – отвечает Полин.
– Могла ли это быть ты?
– Нет.
– Могла ли это быть Фиона Клеменс?
– Это могла быть Фиона Клеменс, – кивает Полин. – Я в этом сомневаюсь, но не исключено.
– Ревность?
– Не думаю, что слово «ревность» тут подходит, – говорит Полин. – Они обе были сильными женщинами. В то время приветствовалось, когда сильные женщины соревновались друг с другом. Можно подумать, две сильные женщины не могут существовать в одном пространстве в одно время. Будто мир взорвался бы!
– Возможно, мне стоит пообщаться с Фионой Клеменс? – спрашивает Джойс. – Как думаешь?
– Пожалуй, поговорить с ней, безусловно, стоит, Джойс. Я думаю так.
Джойс отдает Полин лимонный пирог.
– Не вижу в этом ничего дурного. Так вот, на днях… что ты говорила об одежде Бетани?
– Я не помню, – отвечает Полин.
– Про твидовый пиджак и желтые брюки, – напоминает Джойс. – Ты сказала, кто стал бы их надевать?
– Ну, знаешь…
– Нет, не знаю, – говорит Джойс. – Зачем ты об этом упомянула?
– Могу ли я угостить кого-нибудь еще бокалом просекко? – спрашивает официант.
– Да, пожалуйста, – отвечают Джойс и Полин хором.
Пока официант наливает, обе женщины вежливо молчат, если не считать странного «ох» в тот момент, когда бокалы наполняются до конца.
– Необычное сочетание предметов одежды – только и всего, – произносит Полин, делая большой глоток. – Не в ее стиле.
– Полин, – говорит Джойс. – Ты знаешь что-то, о чем не хочешь мне рассказывать?
– Думаю, ты сразу это поняла бы, не так ли?
– Я не уверена, что могу прочитать тебя до конца, – признаётся Джойс. – Ты точно никого не покрываешь?
– Словами об одежде Бетани? Нет, – отвечает Полин. – Меня просто интересует одежда. Я всегда на нее обращаю внимание.
– Когда все в основном сосредоточены на финансовых счетах, а не на брюках, – говорит Джойс.
– Потому-то вы и банда, – заключает Полин. – Нельзя, чтобы все концентрировались на одном и том же.
– Еще ты упомянула, что запись с камеры видеонаблюдения оказалась размытой. Это прозвучало как-то странно.
– Джойс, – отвечает Полин, – вы все сидели и предлагали разные теории, мне просто захотелось присоединиться и внести свой вклад. Вы довольно грозная компания, когда собираетесь вместе.
Джойс смеется.
– Уж надо полагать. Но в основном это Элизабет, не я.
– Ну да, – говорит Полин. – Расскажи мне о Роне.
– А что ты хотела бы узнать?
– Что-нибудь плохое, – отвечает Полин. – Все, что я могла пропустить, пока глядела в эти прекрасные глаза.
– С чего бы начать?.. – задумывается Джойс. – Он не умеет одеваться, отказывается питаться правильно. С ним невозможно не соглашаться. Иногда он говорит чересчур громко, особенно на публике. Многие его взгляды устарели. А однажды он прочитал мне часовую лекцию, после того как я призналась, что голосовала на местных выборах за либеральных демократов[61].
– Но разве…
– Иногда он подтрунивает надо мной. Хотя мне нравится, когда он дразнит Элизабет, так что, возможно, это не недостаток. Он далеко не сразу отвечает на сообщения и легко раздражается, особенно если не поел. Часто пускает ветры. А однажды дулся целый день – только из-за того, что мы не попросили его показать труп убийцы, которого кто-то застрелил в Куперсчейзе. У него кошмарный музыкальный вкус. А если он заходит вечером, то тут же начинает говорить, не обращая внимания, что здесь вообще-то телевизор смотрят.
– В Куперсчейзе застрелили убийцу?
Джойс отмахивается.
– Если его послать в магазин, он обязательно купит что-нибудь не то. И я не о печеньках с темным шоколадом вместо печенек с молочным. Я имею в виду, что если его попросить купить упаковку туалетной бумаги, то он обязательно притащит ананас.
– Довольно исчерпывающий ответ, – замечает Полин. – А есть ли хорошие моменты?
– Ну, это довольно длинный список, – отвечает Джойс. – Постараюсь перечислить вкратце: он верный, он добрый, он забавный, и я очень, очень горжусь тем, что по какой-то неведомой причине он захотел стать моим другом. Он – это только мнение – настоящий принц. Иногда я грежу наяву… Наверное, это прозвучит глупо, но иногда я мечтаю, как было бы хорошо, если бы Рон сидел на моем диване, а Джерри – в своем кресле и они бы вдвоем просто смеялись и спорили до бесконечности. Я очень ярко представляю это в своей голове. Джерри он понравился бы – и это самый большой комплимент, который я только могу придумать.