– Я не знаю.
– МИ-5?
– Я бы предположила МИ-6, Джойс, при всем уважении. Но нет. Просто высокий швед.
– В Швеции все высокого роста, – замечает Джойс. – Об этом рассказывали в «Том самом шоу»[64]. Так он тебе платит?
– Нет, всего лишь угрожает смертью. (Твоей смертью, моя милая, добрая, чрезвычайно разговорчивая подруга.)
– Что ж, ладно. Наверное, у меня нет полной картины, но полагаю, я с тобой, чтобы помочь. Для того и существуют подруги.
– Я даже думаю, что мы лучшие подруги, Джойс, верно? Честно говоря, мне это только сейчас пришло в голову.
– Разумеется, мы лучшие подруги, – подтверждает Джойс. – Кто ж еще годится в лучшие подруги? Рон?
Элизабет снова улыбается. А была ли у нее вообще когда-нибудь лучшая подруга? Может быть, Пенни? Возможно. Однако на самом деле между ними было всего лишь общее хобби и взаимное уважение. У Элизабет случались мужья и любовники, партнеры по опасному делу, сокамерницы, охранницы.
Но лучшая подруга?
– Погоди, а Сток[65] находится в Стаффордшире? – спрашивает Джойс.
– Да, – отвечает Элизабет.
– Тогда я была в Стаффордшире. Много лет назад мы ездили на автобусе в Сток. Там отличная керамика. Я купила горшок с именем Джерри. Правда, имя было написано через «Г», но ничего более подходящего у них не нашлось.
– Рада, что все прояснилось, – говорит Элизабет.
– А где живет Виктор?
– Где-то, где тебе очень понравится, – отвечает Элизабет.
Джойс кивает.
– Ты же не собираешься в самом деле его убивать, Элизабет? Ты же не взяла бы меня с собой, если бы действительно собралась его убить?
Элизабет секунду изучает Джойс.
– А кого мне надо было брать с собой? Рона?
Она надеялась, что эта шутка рассмешит ее подругу, но, кажется, Джойс напугалась еще сильнее.
Поезд начинает замедлять ход, приближаясь к Лондону.
Глава 33
– «Они собираются меня убить, – читает Ибрагим. – Теперь только Конни Джонсон может мне помочь».
– Она боялась, это точно, – говорит Конни Джонсон, закидывая ноги на стол.
Им разрешили занять отдельную комнату для свиданий из-за особой важности «крепкого психического здоровья».
– Боялась… – повторяет Ибрагим. – Боялась тебя?
Конни качает головой.
– Я вижу, когда люди боятся меня. Нет, кого-то другого.
– А может, тебе нравится пугать людей? – Ибрагим делает пометки в блокноте. – Что ты на это ответишь?
– Мы занимаемся терапией, – спрашивает Конни, – или расследуем убийство?
– Я подумал, что можно совместить одно с другим, – отвечает Ибрагим. – В терапии ни в коем случае нельзя упускать кризисы.
– Пугать людей – это не мое, – говорит Конни. – Кстати, спасибо за Grazia: журнальчик отличный. Я не получаю удовольствия, запугивая людей; просто это дело легко монетизировать.
– Так кого же она боялась? – снова задается вопросом Ибрагим. – Как думаешь?
Конни пожимает плечами и отхлебывает капучино, приготовленный для нее надзирателем. В нем даже присутствует шоколадная посыпка.
– Я чувствовала, что у нее был секрет, который она боялась раскрыть.
– Похоже, она подумала, что тебе известен этот секрет, – предполагает Ибрагим. – «Теперь только Конни Джонсон может мне помочь». Что она рассказала? Может, дала какой-нибудь ключ к разгадке?
– Если и дала, то я этого не поняла, – отвечает Конни. – Но я подумаю еще.
– Если не трудно, – говорит Ибрагим. – А у тебя есть свои секреты, Конни?
– Не-а, – отвечает Конни. – Разве что код от сейфа в камере хранения, но не думаю, что сейчас это важно, да? А какие секреты есть у тебя?
– Отложим это на другой раз, – предлагает Ибрагим. – Давай с самого начала. Когда ты узнала, что произошло…
– С вязальными спицами?
– С вязальными спицами, да, – кивает Ибрагим. – Что ты в тот момент подумала?
Конни делает паузу и отламывает кусочек «кит-ката», который принес ей другой надзиратель. Что характерно – на подносе.
– Ну что ж, во-первых, я восхитилась мастерством убийцы. Убивать вязальными спицами, знаешь ли, нелегко.
– Согласен, – кивает Ибрагим.
– Во-вторых, я подумала, что, пожалуй, не стоило дарить ей спицы, – продолжает Конни. – Но ведь фарш невозможно провернуть назад, верно?
– Это очень мудрые слова.
– Для нее уже слишком поздно, – заканчивает мысль Конни и, поморщившись, допивает остатки капучино. – Как думаешь, если я копну чуть глубже, ты сможешь достать для меня новую кофеварку? У меня уже есть «неспрессо», но мне больше нравятся итальянские De’Longhi.
– Я постараюсь, – отвечает Ибрагим.
Конни кивает.
– Что ж, старайся изо всех сил. Вот единственное, что я могу пока вспомнить: когда я первый раз вошла в ее камеру, Хизер что-то писала.
Ибрагим перестает записывать в блокнот и поднимает глаза.
– Что именно?
Конни пожимает плечами.
– Она тут же спрятала. Хотя стоило бы поискать. Все ее вещи, должно быть, где-то собраны.
– На что это было похоже? – спрашивает Ибрагим. – Это не та записка, которую она оставила?
Конни качает головой.
– Там было много писанины. Она что-то прям строчила.
– Ну и каково твое мнение, Конни? Зачем понадобилось убивать Хизер Гарбатт и почему именно сейчас?
– Я вот что думаю, – говорит Конни. – Мне кажется, это непохоже на терапию, за которую я плачу деньги. Такое чувство, будто я стала неоплачиваемым членом вашей банды.
– Ну, у нас вообще никому не платят, но твое замечание я приму, – отвечает Ибрагим. – Совершенно справедливое наблюдение. Давай немного поговорим о тебе. Ты начнешь или лучше я?
– Давай ты, – предлагает Конни.
Ибрагим на мгновение задумывается.
– Я думаю, ты несчастлива.
– Это вообще не так! – возражает Конни.
– Наверное, ты делаешь других несчастными, – предполагает Ибрагим.
– Вот тут не буду спорить, – отвечает Конни.
– Итак, ты знаешь, что приносишь другим несчастье, и все же счастлива сама? Должно быть, непросто сжиться с этим фактом?
– Люди сами несут за себя ответственность, – говорит Конни.
– Конни, ты очень умна, трудолюбива, видишь возможности. Думаю, будет справедливым сказать, что ты гораздо сильнее большинства других людей.
Конни барабанит пальцами по столу.
– Возможно.
– Как следствие, ты стала подавлять других, – продолжает Ибрагим. – Когда кто-то одарен силой, у него появляется выбор: защищать слабых или охотиться на слабых. Ты пользуешься данными тебе от природы преимуществами для охоты на слабых.
– Так поступают все, – замечает Конни.
– Не сказал бы, – возражает Ибрагим. – Так поступают только социопаты.
– Ну, значит, я социопатка, – пожимает плечами Конни. – Кстати, тебе стоит попробовать, это очень прибыльно.
– Ты почувствовала, что Хизер Гарбатт напугана, Конни, и что она не в состоянии сказать правду. Мне кажется, тебя это взволновало.
Конни делает паузу.
– Не особенно.
– Тебе было все равно?
– Не совсем так.
– «Не совсем так». Почему ты предлагаешь выяснить, что писала Хизер? Вероятно, думаешь, что в ее смерти есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд?
– Возможно, – отвечает Конни.
– У меня есть для тебя одна хорошая и одна плохая новости, Конни, – сообщает Ибрагим, закрывая блокнот.
– Просвети же меня.
– Хорошая новость в том, что тебе не все равно. Это значит, ты не социопатка.
– А плохая?
– Плохая новость: в какой-то момент тебе придется принять все, что ты натворила в жизни.
Конни долго смотрит на Ибрагима. Ибрагим смотрит на Конни в ответ.
– Ты мошенник, – заключает наконец Конни. – Костюмы у тебя отличные, не спорю, но ты промышляешь мошенничеством.
– Может быть, и так. – Телефон Ибрагима издает серию звуковых сигналов. – Вот и истек наш час. Продолжим на следующей неделе или на этом закончим? Выбор всегда за тобой. Может, я такой мошенник, что тебе не по зубам?
Конни берет журнал и кладет остатки «кит-ката» в изящный клатч от Hermès[66]. Затем встает и протягивает Ибрагиму руку.
– До следующей недели, – произносит она. – Буду ждать.
– Как пожелаешь, – отвечает Ибрагим.
– Продолжу для тебя копать.
– Я сделаю то же самое для тебя.
Глава 34
– Что ты думаешь о Полин? – спрашивает Элизабет.
– Она мне нравится, – отвечает Джойс.
– Ну, мне она тоже нравится, – говорит Элизабет. – Но что ты о ней думаешь?
– Я спросила, что означают ее комментарии, сделанные на днях, – продолжает Джойс. – Насчет одежды Бетани. Но она от них отмахнулась. И еще сказала, что не помнит тех записок.
– Такое чувство, что она пыталась подвести нас к чему-то, – замечает Элизабет, – или, наоборот, отвести.
– Однако она согласна, что нам стоит пообщаться с Фионой Клеменс, – говорит Джойс. – Она сказала, что это отличная идея.
Элизабет с сомнением поднимает бровь, глядя на подругу.
Черное такси останавливается, и Элизабет с Джойс выбираются наружу. Элизабет внимательно оглядывается по сторонам. Кто за ними наблюдает? Чуть дальше, у дверей американского посольства, дежурят охранники, слева стайка молодых женщин проходит через вращающиеся двери издательства. Подняв голову, Элизабет видит множество окон – массу мест, где можно спрятаться и наблюдать. Рай для снайпера. Джойс тоже оглядывается по сторонам, но с совершенно другими мыслями.
– Тут есть бассейн! – восклицает Джойс.
– Я знаю, – кивает Элизабет.
– В небе, – говорит Джойс и глядит вверх, прикрывая глаза от яркого зимнего солнца.
– А я говорила, что тебе понравится, – напоминает Элизабет.
Бассейн установлен между верхними этажами двух высоких зданий. Благодаря стеклянному полу кажется, будто он висит в воздухе. На Элизабет он не производит особого впечатления. Это всего лишь инженерное искусство плюс деньги. Возможно, еще толика воображения, но она готова спорить, что идею откуда-то скопировали. Возможно, если бы это было построено для всеобщего пользования, то она бы восхитилась. Но когда вы имеете возможность плавать в небе, только если у вас есть деньги – а если у вас есть деньги, то вы можете практически все, – то уж простите ее за то, что она не выражает радости.