Глава 40
Рон хотел бы сейчас оказаться в боулинге. Он готов оказаться где угодно, только не здесь.
Полин убедила Рона, что ему, возможно, будет нелишне сделать массаж.
Тяжелый теплый воздух напитан запахом эвкалипта, раздается шум тропических лесов. Завернутый (довольно ненадежно) в толстое белое полотенце, он ступает босиком по марокканской плитке пола возле лазурного бассейна и глубоко переживает, что не может чувствовать себя расслабленно. Признаться, ему было бы комфортнее беседовать с Джеком Мейсоном об убийстве, чем проходить через такое испытание.
Полин спросила, нравится ли ему массаж. И Рон ответил, что у него никогда не было массажа. Полин рассмеялась. А Рон сказал, что, мол, нет, он серьезно, зачем ему массаж. И она ответила: чтобы побаловать себя. Тогда Рон расхохотался и сказал, что если бы он хотел побаловать себя, то выпил бы пинту. А Полин сказала, что отвезет его в спа. Но Рон возразил, что ни за какие коврижки и не в ближайший миллион лет. В ответ Полин поцеловала его и сказала: «Просто попробуй разочек ради меня». Он возразил: «Нет», и она поцеловала его снова, и вот они уже здесь.
Сьюзи – это имя женщины. Она встретила Рона и Полин у стойки регистрации спа-салона «Вязовая роща» и, похоже, взяла на себя роль ласкового проводника через этот пугающий ад.
Рон только теперь осознал, что ароматические травяные скрабы и турецкие ритуалы очищения – это вполне реальные штуки, за которые реальные люди платят реальные деньги. Рон ходил мимо этого спа-салона раньше, но всегда думал, что там находится бордель. Ни спа-салоны, ни бордели не интересовали Рона. Если кто-то хочет прикоснуться к вам, то уж пусть это будет врач, или жена, или, на худой конец, незнакомец в пабе в тот момент, когда Англия выигрывает.
Полин держит его за руку и говорит, что он может расслабиться и беспокоиться абсолютно не о чем. Не о чем беспокоиться? А что, если полотенце соскользнет или он окажется тяжелым для массажного стола? Вдруг массажист – женщина? Что тогда, а? Или, что еще хуже, мужчина? Что они скажут о его обнаженном теле? Можно ли не снимать полотенце? Обязательно ли переворачиваться? Рон видел себя в зеркале и никому бы такого не пожелал. Придется ли вступать в разговоры? О чем обычно говорят массажисты? Можно ли разговаривать с ними о футболе или их интересуют только эфирные масла и колокольчики?
Чувствуя, как маска из морских водорослей и жженой умбры впитывается в кожу лица, Рон молится, чтобы эта пытка поскорее закончилась. И прекратятся ли наконец эти нежные звуки тропического леса?
Рон уверяет Полин, что он расслаблен и заботы – это самое далекое из имеющегося сейчас у него на уме. И что он не может дождаться. Полин смеется и говорит, что ему понравится, когда начнется. А Рон отвечает, что не сомневается. Сьюзи наливает обоим по стаканчику «деоксидационного арбузного сока» и предлагает присесть на лавину подушек. Рон не очень уверен, что сможет потом с них встать.
– Итак, вы записаны на сорокапятиминутный парный массаж в Яванском кабинете. Вашими массажистами будут Рикардо и Антон.
Парни? Ну ладно. Может, это и к лучшему. Они ведь понимают, что все это как-то странно, да?
– Сначала массаж всего тела, затем нежный уход за лицом и в завершение баня с паром.
Она говорит настолько тихо и невозмутимо, что Рону хочется выброситься из окна. Правда, тут нет ни одного окна. Стены богато увешаны изысканными персидскими покрывалами, зеркала отражают мягкий, теплый свет ароматических свечей. Отсюда нет спасения. Ему придется позволить прикасаться к себе и вступать в разговор. Ему придется расслабиться, да поможет ему Бог.
Как-то раз Рона заперли на заднем сиденье полицейской машины на целых восемь часов вместе с Артуром Скаргиллом[75], и даже тогда ему удалось расслабиться больше, чем теперь.
Он делает глоток арбузного сока. Честно говоря, он не так уж плох.
Невзирая на протесты Рона, что он вполне способен подняться сам, Полин помогает ему встать с дивана. Сьюзи ведет их в Яванский кабинет. Два массажных стола стоят вплотную друг к другу, но Рикардо с Антоном пока не видно.
К счастью, звуки тропического леса прекратились. К несчастью, их сменили крики китов.
– Ложитесь лицом вниз на кушетки, Антон и Рикардо скоро подойдут. Намасте[76] вам обоим.
– Намасте, – отвечает Полин.
– Спасибо, – ворчит Рон, укладываясь так, чтобы лицо попало в отверстие массажного стола, и мрачно надеясь на лучшее.
– С тобой все в порядке, любимый? – спрашивает Полин, когда Сьюзи оставляет их одних.
– Ага, – отвечает Рон. – Мне понравился арбузный сок.
– Может, чего-нибудь не хватает?
– Нет, ничего, – отвечает Рон. – Кстати, мы должны с ними разговаривать, с массажистами?
– Можно и поговорить, если хочешь, – замечает Полин. – Но обычно я просто засыпаю, ухожу в страну грез, мечтаю о пони.
– Понятно, – отвечает Рон.
Единственное, в чем он уверен, – он не станет засыпать. Спасение – в абсолютной бдительности.
– Или просто позволь мыслям блуждать, – говорит Полин.
Позволить мыслям блуждать? В каком смысле блуждать? Мысли Рона никогда не блуждают. Всякий раз, когда жизнь заставляет Рона по-настоящему подумать, на то всегда имеется веская причина. Например, что там сегодня затеяли тори[77]? Какие позиции «Вест Хэма» неплохо бы усилить в январское трансферное окно? Почему перестали подавать омлеты в ресторане? Он обожает омлеты. Случилась ли нехватка яиц, о которой он не слышал, или кто-то позволяет себе вольности? Словом, он думает только о важном. А когда разум не занят важными мыслями, он не думает ни о чем. Мозгу нужна подзарядка для следующего повода, который потребует его внимания. Всякие «блуждания» – это ни к чему.
Он смотрит на Полин, глаза которой уже закрыты.
– Ты когда-нибудь слышала о Кэрроне Вайтгиде или о Роберте Брауне?
– Просто расслабься, Ронни, – говорит она, не открывая глаз.
Он чувствует, как Антон и Рикардо проскальзывают в комнату. Он рад, что вокруг его талии обернуто полотенце. Одному богу известно, как выглядит теперь его зад. Вероятно, как лунный пейзаж. Он надеется, что этим парням хорошо платят. Есть ли у них профсоюз? Он ждет приветствия, но его нет, лишь только ощущение двух теплых, смазанных маслом рук на плечах. Ладно, видимо, сорок пять уделенных на них минут начинаются прямо сейчас. Руки производят длинные, глубокие поглаживания вниз по спине. Рон напоминает себе, что в какой-то момент боль пройдет.
Рикардо, а может, Антон, начинает разминать шею и плечи Рона. Рон не может не думать о том, что это происходит на самом деле. Снаружи кипит нормальная жизнь – там машины, магазины, лающие собаки и мамы, кричащие на детей. А тут только ужасные звуки китов. Может, стоит пока подумать о деле Бетани Уэйтс? Возможно, это отвлечет его на некоторое время. Он слышит, как Полин вздыхает с нескрываемым удовлетворением. Хотя бы это поднимает ему настроение.
Чужая рука теперь прокладывает путь вниз по его позвоночнику. Похоже, Рикардо или Антон плотно занят своим делом, и, как признаёт Рон, не без мастерства. Что ж, молодец. Может, они видали кого-то и похуже Рона? Киты продолжают петь, и, честно говоря, когда привыкаешь, их крики звучат не так уж плохо. Когда-то он читал, что киты всегда одиноки.
Может, немного подумать и о Джеке Мейсоне? Он ему нравится. Джек всегда был чем-то занят: что-то покупал, что-то продавал, мутил всякое. И вот теперь, годы спустя, у него законный бизнес, прекрасный большой дом, туда-сюда снуют грузовики. Он по-прежнему что-то скрывает? Ну конечно, разумеется. Ведь откуда-то он знает, что Бетани мертва?
Теперь две руки начинают колотить Рона по бедру. Пожалуй, он еще раз увидится с Джеком – вот так-то! Он возьмет с собой парня из КГБ, поболтает о старых временах, о купле-продаже, обо всей этой теперешней молодежи. Все-таки здоровый у него дом, Ленни. Ленни? Это же брат, он провалился сквозь крышу склада и погиб. Давным-давно. А если задуматься, был ли у «Вест Хэма» когда-нибудь лучший капитан, чем Марк Нобл? Если по-настоящему задуматься? Билли Бондс? Ну да. Бобби Мур? Разумеется. Однако Нобл делает всех с большим отрывом. Он спросит Джека. Джек точно знает.
Теперь Рон плывет с китами, составив им компанию. Нам всем бывает одиноко, сын, но все будет хорошо. Главное – плавать по теплым течениям и не дать утащить себя отливу, как Бетани Уэйтс. Бедная Бетани. Кто убил ее много лет назад? Джек Мейсон прекрасно это знает. Джек Мейсон. Рон помнил брата… Как же его звали?
«Ронни!»
Это мама будит его в школу.
«Еще две минутки, мам. Я не опоздаю на автобус, честно!»
Рону тепло, он словно в коконе. А может, Джек Мейсон сам убил Бетани Уэйтс? Нет, Рон на это не купится. Но действительно ли из-за той истории убили Бетани Уэйтс или из-за чего-то еще? В этот момент что-то приходит Рону в голову – нечто такое, что он упускал раньше… Роберт Браун?
Ему знакомо это имя.
– Это я, Ронни.
Чья-то рука гладит Рона по волосам, и он открывает глаза. Он что, умер? Он абсолютно уверен, что умер. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Сильный удар – и всё.
– Ты спал, – говорит Полин. – Я попросила, чтобы тебя не переворачивали на спину, – ты выглядел таким безмятежным!
– Просто дал отдохнуть глазам, – отвечает Рон, чувствуя, как все тело поет новую мелодию.
Что это за ощущение? В нем есть нечто смутно знакомое, из прежних времен. Рон пытается понять, в чем тут дело.
– На сорок пять минут, любимый, – говорит Полин. – Ты храпел, как поросеночек. Не хочешь теперь сходить в парилку?
Рон поворачивает голову и видит улыбающуюся Полин. Ему нужно немного прийти в себя. Столько улыбок ему не дарили за всю его жизнь. Рон протягивает руку, и Полин ее берет. Рон понял наконец, что это за ощущение. Он не чувствует боли. Ни одна частичка его истрепанного старого тела больше его не беспокоит.