– Я психопат! – протестует Хенрик.
– Дорогой, – говорит Полин, отпустив лицо Хенрика, – психопат застрелил бы Алана.
Алан издает радостный «гаф», услышав свое имя.
Хенрик выглядит расстроенным.
– Я думал, все будет проще.
– Принесу тебе воды, – предлагает Джойс. – Абсолютно безопасной воды, обещаю.
– Спасибо, Джойс, – отвечает Хенрик. – Надо было взять кружку с цветами. Даже в тот момент, когда я выбирал кружку с мотоциклом, я подумал: «Да ладно! Это же так стереотипно».
– Мы все запрограммированы, – говорит Джойс. – Джоанна заставила меня посмотреть об этом видео на «Ютубе».
– Сейчас я тебя развяжу, – обещает Виктор. – Я же могу доверять тебе, да? Но даже если нет, у меня есть пистолет, и я уверен, что у Элизабет – тоже. Возможно, пистолет есть даже у Полин.
Виктор ослабляет стягивающую запястья Хенрика проволоку, и тот высвобождает руки. Джойс возвращается с водой, и Хенрик сразу ее берет.
– Спасибо, Джойс, – благодарит он.
– Я могу глотнуть первой, если хочешь, – предлагает Джойс.
На мгновение в комнате воцаряется тишина удовлетворения, которую вновь нарушает Полин.
– Могу я поделиться наблюдением?
Рон смотрит на Полин, которая вновь привлекла внимание всей комнаты. Боже мой, он крутит роман с чертовски привлекательной женщиной!
– Я люблю наблюдения, – признаётся Ибрагим. – Они зерна для моей мельницы. Особенно от такого хорошего друга, как ты, Полин.
– В общем, вот что я заметила, – говорит Полин. – Правда, я знаю вас совсем недолго. И это только мое мнение – кто я такая, чтобы о чем-то судить? Однако каждый из вас в этой комнате – абсолютно каждый – по-своему, но совершенно безумен.
Джойс смотрит на Элизабет. Элизабет смотрит на Ибрагима. Ибрагим смотрит на Рона. Рон смотрит на Джойс. Виктор и Алан смотрят друг на друга.
Стефан оглядывает комнату.
– В ее словах есть рациональное зерно.
– Я общаюсь с вами чуть больше двух недель, но уже побывала в одной могиле с полковником КГБ, увидела, как крошечная старушка накачала здорового Викинга препаратами, и я разделила постель с самым красивым мужчиной Кента. В восьмидесятых в течение трех-четырех лет я увлекалась псилоцибиновыми грибочками. А однажды нажралась ЛСД в Братиславе с группой «Айрон Мэйден». Но ничто, ничто из того, что я когда-либо вытворяла, не сравнится с парой дней в вашей компании. Боюсь представить, что еще у вас припасено!
– Ну, например, – говорит Элизабет, – завтра мы с главным констеблем Кента будем копаться в саду в поисках мертвого тела и пистолета.
– Тела Бетани? – спрашивает Полин.
Внезапно она становится серьезной.
– Тела Бетани, – подтверждает Элизабет. – А теперь, Хенрик, я хотела бы поинтересоваться, не мог бы ты задержаться у нас на денек-другой? У Ибрагима есть свободная комната. Ты не возражаешь, Ибрагим?
– Это станет для меня удовольствием, – отвечает Ибрагим. – К тому же у Хенрика был долгий и психологически сложный день.
– Я просто хочу домой, – вяло протестует Хенрик.
– Всему свое время, Хенрик, – отвечает Элизабет. – Есть еще одна задачка, с которой, я думаю, ты можешь помочь нам как никто другой.
Глава 61. Джойс
Инспектор Джерри Мидоукрофт закурил сигарету и глубоко затянулся. Облако дыма заволокло его жесткие голубые глаза. Глаза, которые повидали слишком много убийств, слишком много крови, слишком много вдов. Он чувствовал тяжесть пистолета в кармане. Придется ли им сегодня воспользоваться?
Джерри умел убивать. Он убивал раньше и убьет снова, если потребуется. Но не по его выбору, это никогда не происходит по его выбору. Всякий раз, убивая, Джерри Мидоукрофт терял частичку своей души. Сколько же кусочков у него осталось? Джерри не хотелось сейчас об этом думать.
Он вспомнил свое обучение в Эшфордском полицейском колледже. Не все учатся в Хендоне, это распространенное заблуждение.
Ну как вам? Я решила попробовать себя в писательстве. В вечерке «Аргуса»[109] объявили конкурс коротких рассказов, где первый приз – сто фунтов, а также разговор через «Зум» с литературным агентом. На самом деле мне не хочется общаться через «Зум» больше абсолютно необходимого, но я могла бы отдать сто фунтов в фонд спасения Алана. Это было бы забавно, вы не находите?
Придуманного мной детектива зовут в честь Джерри. Правда, у моего Джерри были карие глаза, так что некоторые детали приходится менять. Кроме того, у моего Джерри была аллергия на цветы, и это я тоже изменила. Не могу позволить детективу Джерри чихать во время раскрытия убийств. Итак, у нового Джерри голубые глаза и пистолет, в то время как у моего Джерри были карие глаза и удостоверение донора органов. Однако Джерри любил повторять: «Оп, и дело в шляпе!», и я планирую сделать эту фразу «короночкой» моего детектива.
Пока история называется «Кровавая баня каннибалов», но я подумываю поменять на что-нибудь другое, поскольку это слишком явно раскрывает сюжет.
Глава 62
Итак, они решили, что знают, где может быть похоронена Бетани. Похоронена. Об этом даже думать невозможно! Ох, Бетани, во что, черт возьми, ты ввязалась?
Майк Вэгхорн наливает себе стакан сидра. Честно говоря, он не пьет сидр на людях, это выглядит неподобающе. На публике он пьет шампанское или хорошее вино – то есть то, чего люди ожидают от Майка Вэгхорна. Иногда пиво, если надо пообщаться с парнями на корпоративе.
Но когда Майк был еще подростком, он пил только сидр, а сделавшись старше, обнаружил, что стал к нему возвращаться. Он пробовал дорогой сидр – теперь он может себе это позволить. В «Уэйтроузе» продают такой, но на самом деле чем дешевле сидр, тем вкуснее. То, что пьет он сейчас, приобретено в двухлитровой пластиковой бутылке. Он перелил его в тяжелый графин из граненого стекла – просто для вида, – но, возможно, скоро перестанет заниматься ерундой. Кого он пытается обмануть? Здесь нет никого, так что он может обманывать только себя.
Он запивает сидром таблетки от артрита, затем бета-блокаторы и лекарства от подагры. На самом деле алкоголь не рекомендуется употреблять ни с одним из этих лекарств, но кто посмеет его остановить?
Он смотрит «Останови часы» на очень большом телевизоре. Фиона Клеменс выглядит чудесно. Он подумал, что ему, вероятно, стоит глянуть ее шоу, после того как Джойс о нем упомянула. Следует признать в себе некоторую профессиональную ревность, проглотить гордыню, коей у него предостаточно, и посмотреть хотя бы раз. Посмотреть, хороша ли в самом деле Фиона Клеменс. Он надеялся, что нет.
Досадно, но он посмотрел один эпизод и теперь подсел. С Фионой все в порядке: она достаточно обаятельна, хорошо произносит текст – но что это за странная викторина? Майк представляет, что мог бы многое там поправить. Всякий раз, когда кто-либо из участников что-нибудь говорит, Майк думает о том, как отреагировал бы лично он. Раз-другой Фиона Клеменс проговаривает ровно то, что сказал бы он сам, и его это немного раздражает, но в целом он считает, что мог бы вести шоу чуточку лучше.
Но разве не в этом вся проблема, Майк? Можешь думать все что заблагорассудится, но ты никогда не пытался осуществить это на практике, ни разу не рисковал. Однажды Майк снялся в пилоте подобного шоу – в конце восьмидесятых, кажется. Все прошло хорошо, все согласились, каналу ITV материал понравился, шоу было заказано, однако с одним небольшим условием. Нельзя ли найти другого ведущего? Кого-то моложе, кого-то – и эти слова надолго запечатлелись в памяти – «более аутентичного, что ли, более настоящего».
Майк никогда больше не высовывал свою идеально ухоженную голову над бруствером, не покидал привычную нору, как бы усиленно он ни принюхивался к ветру. «Более аутентичного, более настоящего» – в течение многих лет он пытался смыть с себя это оскорбление. Майк и был настоящим, он был подлинным, и если какие-то двадцатилетние выскочки из Лондона с модными прическами и в кроссовках не смогли этого разглядеть, то проблема не в Майке, а в них.
И вот он сидел за своим столом из года в год, рассказывая жителям Кента и Сассекса о пожарах в домах престарелых, об ограблениях жилищных кооперативов в Фавершеме или о человеке из Гастингса, который утверждал, что у него самый большой в мире надувной батут. И он достаточно реален и аутентичен для жителей Кента и Сассекса, между прочим. Прогуляйтесь по улицам Мейдстоуна или Ист-Гринстеда и поспрашивайте, считают ли люди Майка настоящим. Спросите у каждого!
Поступала еще пара предложений от национального телевидения – ничего конкретного или особо интересного, – но тем не менее предложения-то были! Майк отказался их даже рассматривать. Он был счастлив оставаться там, где был, спасибо вам большое.
Вот только, глядя на сидр в нелепом графине, Майк думает, что вовсе не был счастлив. Знал ли он тогда, что он несчастлив? Да нет, у него было достаточно выпивки и лести окружающих, чтобы оказывать на него седативное воздействие, чтобы удержать его поезд на рельсах. Конечно, он стал чуть раздражительнее, немного требовательнее к тем, с кем работал. Возможно, с ним уже не так весело находиться рядом. Но это, по его мнению, издержки профессионального опыта в мире, где люди вокруг делаются моложе и моложе. Стало еще хуже, когда команды, с которыми он привык работать, начали перебираться на более крупные проекты: в Лондон или, как в одном особо неприятном случае, в Лос-Анджелес.
Так что Майк не был счастлив. И причина, по которой он был несчастлив, заключалась в том, что Майк не был подлинным, Майк не был настоящим.
И кто же преподал ему этот урок?
Бетани Уэйтс.
Сколько ему было лет, когда он познакомился с Бетани? Вначале она работала в информационном отделе, так что, может, это был 2008 год? Википедия расскажет вам, что Майку Вэгхорну в 2008 году исполнилось пятьдесят шесть, но на самом деле шестьдесят один. Бетани, по его оценке, могло быть чуть за двадцать, она приехала из Лидса, где отучилась на специалиста по массовым коммуникациям. Она готовила ему чай, а он рассказывал, какая пустая трата времени – эти их «массовые коммуникации». Потом она подкидывала ему истории, на которые не обратили внимания ее более опытные коллеги. Он угощал ее пивом после работы. Она тормошила его, подстрекала и поощряла, а он следил, чтобы она благополучно доехала до дома на такси в конце вечера.