- Да, я тоже хотела с Вами увидеться, директор Джессика.
Чего она боится? Что я обвиню её сына? Да, она многим рискует. Только я буду чувствовать себя последней дрянью, если обвиню этого мальчика в чём-то, и уж тем более в распущенности. Вряд ли можно счесть даже малой виной то, что он не знал об этих специальных такси. Он, наверное, без матери и не ездил в жизни никуда. А значит, из двух решений предложенных Даниэллой, мне остаётся только одно.
Я кивнула и, уже сознательно перерезая себе пути к отступлению, добавила:
- Я бы хотела просить Вас отдать мне в мужья Вашего сына.
Мать мальчика посмотрела на меня удивлённо, потом перевела глаза на линии, перечерчивающие асфальт у порога дома: я стояла в зоне полной трансляции, и мои слова и моя довольная рожа, в момент их произнесения, уже навсегда стали достоянием гласности.
Мы проговорили около получаса. Она вела себя довольно робко и крайне вежливо:
- Боюсь спросить , директор Джессика, что подвигло Вас решиться на брак? Только между нами.
В моём мире, в таких случаях, следовало говорить о неземной красоте невесты и пронзившей сердце любви. Но учитывая местные заморочки, я решила просто рассказать, как есть. Мы уже не в трансляции, так что надеюсь, меня простят, если я скажу что-то не то:
- Мне понравилось, как Ваш сын ведёт себя на людях. Это именно то, что мне сейчас нужно.
Женщина кивнула: мой ответ ей явно понравился.
Это был приятный и доверительный разговор. Казалось, той фразой на пороге я навсегда завоевала сердце этой женщины. Её единственным условием к браку было проведение церемонии свадьбы. Как она сказала: "Конечно, в самом минимальном виде, и все расходы за мой счёт". А я и не удосужилась узнать заранее, что торжества по случаю свадьбы тут обычно проводят только для рейтинговых браков. Для всех остальных только подписывают нужные документы.
Моя будущая свекровь объяснила мне тонкости:
- Для Вас это торжество будет только плюсом. Во-первых, я познакомлю Вас со своими родственниками, многие из них работают в сфере искусства. Во-вторых, мы с Вами сразу фактически объявим, что Райсель берётся как публичный мужчина, такой, которого выводят в общество. Это упростит его дальнейшее общение с людьми.
- Да, это было бы хорошо.
- Единственное неудобство для Вас, это то, что торжество придётся отложить хотя бы на две недели. Это минимальный срок, за который прилично приглашать серьёзных людей. Но мы с Вами подпишем брачный договор заранее и оговорим, что до даты официальной свадьбы Райсель будет считаться помолвленным с Вами, а значит, вы сможете брать его на любые публичные мероприятия, как своего жениха. Учитывая же фактически подписанный уже брачный договор, вы сможете даже привозить его к себе домой.
Я развела руками. Сейчас опасности не было, и можно было просто без заморочек извиниться:
- Простите, я как-то не сразу сообразила, что, несмотря на публичность в моей гостиной, такой визит Райселя будет воспринят неоднозначно.
Женщина улыбнулась:
- Наш мир непрост, но для мужчин он в тысячу раз сложнее, чем для женщин. Слава Богам, что всё обошлось. Но чтобы избежать даже малейших осуждений, думаю, нам с Вами обеим будет выгодно, если брачный договор будет подписан вчерашним числом.
Райсель:
Я не мог заснуть. Что теперь будет? Неужели я вот так просто всё разрушил?
Отец всегда говорил, что суть Ангела - верность. Почему-то сейчас мне вспомнились именно те его слова. "Какие бы ураганы над тобой не бушевали, ты должен быть верен правилам и дому, которому ты принадлежишь". А я нарушил правила... сознательно и публично! Подвёл дом матери, которому принадлежу.
В окно смотрели холодные звёзды. Этот мир не станет сожалеть, не пошатнётся, не испытает даже малейшего сожаления, если завтра вычеркнет моё имя из почти-ангелов... Не заметит!
Я заставил себя встать. Умылся холодной водой. Осмотрев своё отражение в зеркале, нашёл восстанавливающий крем, - завтра на моём лице не должно читаться что я плакал. Не знаю, почему отец считал стержнем ангела верность, по-моему, это героическое упрямство. Мой отец, мои старшие братья, я видел, как построена их жизнь. Невозможно идти этой дорогой, если ты не воспитал в себе терпение и настойчивость, сдержанность и безграничную уверенность, что сдаваться нельзя.
Там же в ящичке, в ванной комнате, нашлись успокаивающие капли "для крепкого сна". Я накапал себе немного в бокал и, глядя на себя в зеркало, велел себе самому: "спать".
Мама разбудила меня, коснувшись плеча:
- Просыпайся, мой мальчик. Приехала директор Джессика, тебе нужно спуститься вниз.
На её губах играла лёгкая улыбка. Ни тени вчерашней злости и огорчения. Приехала директор Джессика?
Мама встала и направилась к двери:
- Она очень решительная женщина. Она появилась на пороге рано утром и прямо в трансляции объявила, что пришла просить тебя в мужья. Мы уже обговорили все нюансы, слово осталось только за тобой. Спускайся. Мы ждём твоего решения.
Я подскочил. В мужья?! С порога, в трансляции? Но ведь она меня даже толком и не видела. Или...
- Мама, это из-за того, что я натворил вчера?
Моя родительница покачала головой:
- Не думаю. Твоя невеста очень разумная женщина, которая точно знает, чего она хочет. Она сказала, что ей понравилось, как ты ведёшь себя в обществе, и поэтому вчера, на выставке, она приняла это решение.
Вчера... Ей хватило столь малого? А я чуть всё не испортил? Чуть-чуть... я быстро метнулся к зеркалу. Крем и сон дали свои результаты, - ни следа слёз и усталости. Я постарался улыбнуться, спокойно и сдержанно:
- Мама, мне понадобится пятнадцать минут, чтобы придать себе подобающий вид.
Она ответила на мою улыбку одобрительно:
- Конечно, мы с твоей невестой успеем пообщаться.
Глава 14: Затянуть петлю.
Темай:
Ночь не решила проблем. Уже к часу нам стало известно, что публикация, как и подбор материала, были оплачены одним из промышленников, сторонником Королей. Дело приобретало совсем другой окрас. Ни я, ни моя мать были не при чём, просто две партии САП тихо убирали с доски фигуры противника. И на этот раз фигурой, которой грозила опасность, была я.
Утром Хаинь открыла в сети первые статьи по поводу выходки моей матери. "Сын на опыты" - был заголовок самой первой из них. "Мать Артемиды проводит опыты на даккарцах" - самый опасный для меня.
Я отложила в сторону планшет с раскрытой статьёй:
- И что теперь? Будем валить Амильятти?
Топить рейтинг матери совсем не хотелось, но чтобы остаться как-то на плаву, скорее всего, придётся первой признать её неразумность.
- Пока нет. Ника велела ничего не предпринимать, ждать до трёх часов. Потом она объяснит, что будем делать.
Ждать? Сейчас, выплеснувшись в сеть, информация начнёт распространяться по всему САП с нарастающей скоростью. Через три часа она уже станет общедоступной. Но если Ника велела ждать, то, возможно, у неё есть план. Или она решила утопить меня... Хотя нет, она не могла такого решить. Я всегда признавала её очень умной, но в таких вопросах она часто была, как бы это сказать помягче... фанатична. Да, именно фанатична! С напором ярого служителя культа, напролом, презрев всякую логику, спасала тех, кого относила к "своим". В этом не было никакого расчёта, она билась до последнего, даже в самых безвыходных ситуациях. Даже тогда, когда эта битва топила её саму. Хотя, признаться, у неё было неподражаемое умение, как-то по умолчанию, выходить чистой из любой грязи. Осуждение не касалось её. Не липло к ней. Она, как истинная Мева, проходила сквозь ряды несогласных, просто игнорируя их и следуя только своим целям. Да, в такие моменты, как сейчас, я очень надеялась, что всё-таки принадлежу к этому её кругу "Своих", и она не бросит меня, не сменит на другую спортсменку, каких огромное множество в её окружении.
Просто ждать было невыносимо, и я пошла к Маркусу. Он спал. Абсолютно глупо втиснувшись к нему под бок, я улеглась рядом.
- Уфс, это кто тут такой, с холодными ногами, пришёл? - Маркус демонстративно открыл один глаз. - Да и выражение лица у тебя какое-то подмороженное. Семиньяка наделала тебе проблем?
Только сейчас вспомнив о сенаторе и её непонятном разговоре с Маркусом, я помотала головой:
- Нет вроде. А что она от тебя хотела?
- Как вы все, - он потянулся, зевая, - хотя она, та ещё извращенка, вызнавала, что ты обычно делаешь у меня в постели, в подробностях и капая слюной.
Маркус подмигнул, подгребая меня себе под бок. Я усмехнулась:
- Она просто хотела убедиться, что отдаёт сына приличной во всех отношениях женщине.
- Да? Ну, тебе видней. А, по-моему, она тут готова была кончить от одного только моего рассказа.
- Надеюсь, ты обрисовал моё поведение не слишком развратным?
- Да что ты, я тебя, вообще, монашкой описал, просто самой невинностью.
Лежать на его плече было тепло и очень уютно. Казалось, что мир замер, и пока я чувствую его рядом, ничего не случится.
- Расскажи мне что-нибудь.
Маркус покосился на меня с некоторым недоумением, потом усмехнулся:
- М-да, женская натура неизменна и не зависит от того, какой именно пол втаптывается в дерьмо в данном обществе. Ну, и о чём тебе рассказать?
- Не знаю, о чём-нибудь, что тебе интересно.
- Что интересно мне? У меня нет таких увлечений, которые бы захватывали меня всей тушкой с головой, о которых я мог бы вещать часами. Я всегда был какой-то ... бродяга что ли. Хотя нет... я люблю летать! Но не двигаться запланированным курсом, а вот именно лететь из порта "А" и к чёртовой матери, куда глаза глядят. Так чтобы чувствовать машину, как себя, сливаться с ней и больше ни от кого не зависеть. Идиотское увлечение! В итоге, как правило, закончившаяся жрачка, и в башку стучится понимание, что, чтобы жить, надо вкалывать.
- Ты много летал?