Девушка продолжила путь, не зная о дрейфовавшем с места на место тумане. В этом огромном, открытом пространстве совершенно исчезало чувство направления – солнце полностью скрылось за тучами, которые опускались все ниже и ниже.
Джоан посмотрела на часы. Дик Мертон говорил, что вернется к чаю; а она была не против встретить Дика Мертона. Кроме того, здешние уединенность и мрачность удручали ее. Она развернулась.
Но теперь перед ней лежала густая пелена холодного и грозного тумана. Через минуту она шагнула в него. Не было видно ничего, кроме травы под ногами. Девушка шла вперед. Конечно, где-то в этом направлении начнется спуск, по которому она поднялась сюда.
Но спуск не находился. Все вокруг было однообразной пустой поверхностью. Не удивительно, что Джоан почувствовала себя обескураженно, ведь даже пастухам было трудно найти дорогу, если на холмы спускался туман.
Девушка остановилась и прислушалась, надеясь, что какие-то звуки смогут указать ей дорогу, скажем, отголоски жизни внизу. Но напрасно, тишину ничто не нарушало. Впервые она почувствовала страх – ей на ум пришли воспоминания об ужасном убийстве.
Прошло более получаса. Теперь она окончательно потеряла ориентацию, хотя и спешила куда-то, как ей казалось, в верном направлении.
Затем она увидела что-то сквозь туман. Что-то массивное. Она куда-то пришла. Да, это был дом, пусть и едва различимый из-за тумана. Частично он был обнесен живой изгородью, частично – забором. Джоан нашла калитку и прошла по той же самой дорожке, по которой двумя днями ранее прошел полковник Чадлингтон.
Девушка постучала в дверь. Щелкающие звуки внутри затихли. Дверь открылась, и из нее высунулась Мюриель Фентон.
– Да?
– Пожалуйста, скажите, где я? Я заблудилась в тумане.
На мгновение Мюриель Фентон отвела взгляд от пришедшей и осмотрела непроницаемую стену тумана.
– О, не удивительно! Я и не думала, что туман такой густой! Не зайдете?
– Кто там? – раздался сердитый голос, когда Мюриель пригласила Джоан войти.
– Застигнутая мраком странница, папочка. Она заблудилась в тумане, – ответила Мюриель. – Мой отец – слепой, – добавила она, обратившись к Джоан и закрыв дверь.
– Проходите, – пригласил мистер Фентон. – Вам повезло оказаться поблизости от нашего дома. Говорят, в тумане в холмах неприятно. Вам еще далеко идти?
– Я не знаю, – ответила Джоан. – Понимаете, я потеряла ориентацию. Я вышла из Литтл Митфорда, а теперь пытаюсь вернуться обратно.
– О, тогда все в порядке, – сказал слепой. – Скоро моя дочь вернет вас на потерянный путь. На самом деле вы очень недалеко от Литтл Митфорда – тут всего около мили.
– Сначала присядьте и передохните пару минут, – предложила Мюриель. – Уверена, что вы замерзли. Снаружи ужасно холодно. Сперва согрейтесь, а затем я покажу вам дорогу.
Она пододвинула стул к ярко пылающему камину, и Джоан присела.
– Огромное спасибо. Я и в самом деле испугалась. Видите ли, я не местная.
– Будь наоборот, это не имело бы особого значения, – рассмеялась Мюриель. – Мы приехали сюда два года назад, и я должна бы довольно хорошо выучить холмы. Но и я попадала в туман, и в таких случаях на то, чтобы найти дорогу домой, мне требовались часы.
– Вы живете в очень уединенном месте?
Джоан спрашивала у Мюриель, но ответил мистер Фентон:
– Да. Полагаю, оно уединенное. Но меня это устраивает. Я слышал, как дочь рассказала вам, что я – слепой.
– Извините, – сказала Джоан, оглядевшись вокруг, – но… у вас есть работа?
– О, да – с помощью дочери. Я писатель, или, скорее, диктователь, мисс или миссис?
– Блейк, – ответила Джоан. – Мисс Блейк.
– О, спасибо. Меня зовут Фентон.
Мюриель обернулась и с интересом взглянула на гостью. Девушка хотела заговорить, но ее отец продолжил:
– Говорите, Блейк? И вы здесь не местная? Можно спросить, вы случайно не родственница тому Блейку, которого, как говорят, в среду нашли застреленным среди холмов?
– Он был моим дядей, – ответила Джоан. – Поэтому я и здесь. Я приехала вместе с отцом.
– Очень трагичный случай, – заметил мистер Фентон. – Мисс Блейк, позволите выразить глубочайшие соболезнования? Уверен, для вас это было ужасным потрясением.
– Большое спасибо.
– И я искренне надеюсь, – продолжал слепой, – что полиция выйдет на след преступника. Один из полицейских приходил ко мне и расспрашивал, но, конечно, я не смог сообщить ничего полезного. Хотя хотелось бы помочь. Они кого-нибудь подозревают?
– Не знаю, – ответила Джоан, – они говорили с моим отцом, но не думаю, что они рассказали ему все, что выяснили.
– Сегодня было дознание, не так ли? – вмешалась Мюриель.
– Да, утром.
– И какой вердикт они вынесли?
– О, они отложили его. Позднее они снова встретятся.
– Я так понял, что покойный нес с собой большую сумму денег, – заметил мистер Фентон, – так что с мотивом все ясно.
– Да, думаю, так и есть, – ответила Джоан.
– Будем надеяться, что банкноты выведут их на след.
Разговор продолжался еще несколько минут, а затем Мюриель сказала:
– Если вы готовы, я покажу вам дорогу.
Джоан пожала руку мистеру Фентону и вышла с его дочерью. Та безошибочно шла по траве, сливавшейся с протоптанной дорожкой.
– Держитесь этой дорожки, и она приведет вас вниз, в деревню, – сказала она. – Так вы не ошибетесь.
– Спасибо большое.
– Не за что, – ответила Мюриель. – Идите прямо. Доброго дня.
Через несколько шагов Джоан оглянулась, чтобы помахать на прощание. Но никого не было. Очевидно, что Мюриель Фентон сразу же вернулась в дом, исчезнув в тумане.
Глава XI
Литтл Митфорд наводнили люди, как обычно и происходит на похоронах человека, прославившегося, будучи убитым. Джозеф Блейк был предан земле на церковном дворе. Скорбящих близких было мало. Фрэнк Блейк, его дочь да несколько кузенов. Репортеры, конечно, бросались в глаза, и, вернувшись домой, священник был совершенно измотан непривычными проявлениями любопытства.
Прежде чем Джоан уехала с отцом, Дик Мертон выразил желание навестить ее, когда он вернется в Лондон, и Джоан не отказала ему.
– Ты что-нибудь выяснил насчет ружья? – спросила она.
– Ничего. Конечно, тот, кто забрал его, не может быть убийцей. Не бродил же он по лесу все это время.
– Почему бы не рассказать полиции?
– И получить от ворот поворот как в том случае с фиалками? Нет, Джоан.
– Как думаешь, кто мог взять ружье?
– Хотел бы я знать. Конечно, в холмах временами появляются бродяги. В лесу мог прятаться кто угодно.
– Ты не думаешь, что тот браконьер… как там его зовут? Ах, да, Тэтчер, мог забрать его?
– Не думаю, потому что я спрашивал у него. Он – единственный человек, с которым я говорил об этом. Он всегда был мне товарищем. Нет, он не брал его. Он говорит, что неделю или две держится подальше от холмов, и я не обвиняю его. Половина деревни думает, что это он застрелил твоего дядю, тем более после вопросов Харриса на дознании.
– Насчет ружья? Дик, но он же сказал, что у него нет ружья.
– Но у него было ружье, я знаю, ведь я и сам стрелял из него. Хотя, конечно, сейчас у него может и не быть ружья. Он держал его в том домике, «Верхнем приюте», вместе с патронами. Но, знаешь, когда я искал патроны, ни их, ни ружья там не было.
Тем временем завращались шестеренки, приводившие в действие старшего констебля и его подчиненных.
После преступления прошло уже несколько дней, репортеры не могли добавить в свои рассказы ничего нового, и одна или две газеты уже начали намекать на неэффективность даунширской полиции. Однако, читая об этом, суперинтендант Чафф лишь улыбался. Мнение прессы его мало волновало. Весь его интерес к прессе сводился к тому, чтобы заставить ее публиковать только те факты, которые он хотел придать огласке, и не более. Он очень хорошо знал, что одним из самых ценных достоинств полицейского является терпение (хотя, конечно, ему очень хотелось как можно скорее подтолкнуть расследование к кульминации), и был готов потратить на разгадку целые месяцы, если возникнет необходимость. И его не волновала ничья критика, если не считать его собственное начальство.
Но как только газеты начали писать о неэффективности полиции, стали происходить события, и вскоре старший констебль вместе с суперинтендантом Чаффом сидели за столом, на котором лежали два письма, отправленных им с почтамта. Одно на французском, а второе – его перевод на английский. В письме говорилось:
Мой дорогой отец,
С тех пор как я писала тебе, здесь стали происходить странные дела. Два дня назад мистер Грегори пригласил друга на завтрак, и я узнала его. Это был мистер Блейк, на которого ты обратил мое внимание, когда мы были в Андае. Сам мистер Блейк не узнал меня, а я, естественно, не стала говорить ему, что мы уже виделись. Потом он ушел – один и пешком. Представь себе мое изумление, когда я узнала, что по пути домой он был застрелен.
На следующий день сюда прибыл очень глупый полицейский, не то, что твои подчиненные, папочка, и эффектно рассказал все нам (ранее мы об этом не слышали). Он пытался разузнать о мистере Блейке и его убийце и завалил нас вопросами. Я сказала ему, что видела мистера Блейка в Андае, но не рассказала ему всего. Ты же рассказал мне все это по секрету. Да и этот полицейский выглядел, как полный дурак.
Но я думаю, будет правильным написать тебе об этом преступлении, ведь ты лучше знаешь, стоит ли рассказывать что-то еще этим глупым английским полицейским, или, может быть, ты сам им расскажешь. Мне здесь очень хорошо, вот только готовить никто не умеет. Всегда один и тот же ростбиф, а хлеб никогда не бывает свежим. Адью,
Полковник Чадлингтон хмыкнул.
– Это о бедняге Хорне, так? Не думаю, что он сможет по-прежнему относиться к мадемуазель Джанетт после того, как прочтет письмо.