– Сэр, не беспокойтесь о том, что подумает Хорн, – ответил суперинтендант. – Как видите, он не медлил. Он говорил, что ему показалось, будто француженка что-то недоговаривает. Занятно, что ее отец служит во французской полиции, и он говорил ей о Блейке что-то такое, о чем мы должны знать.
– Странное совпадение. Нам нужно проработать этот вопрос. Думаю, лучше отправиться с этим в Скотленд-Ярд. Если здесь есть какие-то сложности, то кому-то следует отправиться туда и опросить комиссара. Это может пролить какой-то свет на мотив преступления, поскольку пока что у нас нет ничего, кроме ограбления.
– Сэр, вы не придаете ограблению большого значения?
– Хм, и да, и нет. Конечно, все зависит от того, знал ли тот парень о деньгах заранее, разве нет?
– Сэр, мы довольно хорошо проработали всех местных, а Грегори говорит, что никогда не упоминал о финансах. Хоть мы и думаем, что он мог ошибиться, но все подтверждают, что он не говорил ни слова о деньгах. Хотя, конечно, всегда остается вероятность того, что он мог где-то проговориться.
– Знаю, и рассматриваю этот вопрос без предубеждений, но все же не могу не думать о том, что был какой-то еще мотив. Который бы лучше подходил к известным нам фактам.
– Для убийства существует не так-то много мотивов, – заметил суперинтендант.
– Верно, – подтвердил полковник, – деньги, женщины и чувства вроде ненависти, ревности или мести. Вот и все. Причем ревность и месть можно отнести в одну категорию – ненависти. И если причина не в деньгах, то письмо может вывести нас либо на женщину, либо на врага. Да, есть или, скорее, была женщина, – задумчиво добавил он.
– Кто она, сэр?
– Брат покойного упомянул, что в Андае тот жил с женщиной, которая не была его женой.
– Но он сказал, что она умерла, сэр.
– Знаю. Но ревность может и не заканчиваться после смерти. Один уз углов треугольника может быть устранен, но не забывайте об оставшихся двух. Если это такое дело, то в девяти из десяти случаев нужно найти еще одного мужчину.
– Полагаю, когда мы найдем его, то обнаружим, что он был в плаще, и ружье было спрятано под ним. А ограбить мертвеца он придумал уже потом.
– Вот только на траве не было и следа того, что он спускался к телу после выстрела, – заметил старший констебль. Суперинтендант опустил руку на стол.
– Признаюсь, это озадачивает меня, сэр. Но думаю, что решил этот вопрос, и Хорн согласен со мной.
– Как же?
– Вот так, сэр. Он шел по дорожке из Рамсдена. Но мы знаем, что он спустился с вершины холма к тому месту, где прятался, и что ружье было найдено на опушке леса, недалеко от дорожки, по которой он шел. И на что это указывает? Он сделал круг: подошел к месту, с которого выстрелил, вернулся обратно на дорожку, не оставив следов, прислонил ружье к дереву (возможно, он собирался позже забрать его – иначе он бы спрятал его в глубине леса), подошел к телу по дорожке, снова не оставив следов, ограбил его и быстро сбежал. Он мог испугаться и оставить ружье на произвол судьбы.
– Очень остроумно, Чафф, – задумчиво кивнул старший констебль. – Да, очень умно.
Лицо суперинтенданта расплылось в улыбке. Он казался человеком, который влюблен в весь мир, но на самом деле его радовало приближение к цели совсем иного рода – веревки с петлей над люком. Он снова хлопнул ладонью по столу.
– Думаю, на этом все, сэр. Этих улик хватит на то, чтобы осудить его.
– Это не наше дело, – сухо заметил полковник Чадлингтон. – Нам нужно лишь обвинить его. Когда прибывает Хорн?
Суперинтендант вынул из кармана телеграмму и сверился с ней.
– На поезде в 7:17. На вокзале его ждет машина. Он будет здесь с минуты на минуту.
Он еще говорил, когда дверь открылась и вошел детектив-сержант Хорн. Он был в штатском, и его сопровождал человек. Суперинтендант со старшим констеблем с интересом взглянули на него.
Ему было около тридцати, ростом он был ниже среднего и склонен к полноте. У него было одно из тех лиц, которые никогда не бывают выбриты настолько чисто, чтобы не было видно густо растущей щетины. Его подбородок и верхняя губа выделялись на фоне розовых щек. Он носил довольно длинные волосы, а его глаза были большими и черными. Покрой его куртки и слабо повязанный галстук носили богемную атмосферу театра.
– Добрый вечер, сэр, – сказал Хорн, здороваясь с суперинтендантом. – Это мистер Лэннинг. Когда днем я пришел к нему, он сказал, что не станет делать никаких заявлений, пока не увидится с вами. Так что я телеграфировал, что приеду с ним.
– Совершенно верно, – подтвердил Лэннинг богатым баритоном. – Только говоря о том, что вы «приведете меня», вы не должны забывать, что я пришел сюда по своей собственной воле. И точка!
– Сэр, надеюсь, что вы сможете и уйти по собственной воле, – с улыбкой парировал суперинтендант.
– Ха! Это угроза? – спросил Лэннинг.
– Ни в коем случае, сэр. Я просто выразил надежду. Мистер Лэннинг, я с нетерпением ждал встречи с вами. Этот джентльмен, – он указал на полковника, – старший констебль графства.
Лэннинг поклонился полковнику, и тот ответил ему тем же, но ничего не сказал. Сейчас он предпочитал, чтобы разговор вел суперинтендант. Лэннинг принял приглашение и присел.
– Хотелось бы мне, чтобы мы смогли поговорить с вами раньше, мистер Лэннинг, – продолжил суперинтендант. – Чтобы разыскать вас, нам потребовалось несколько дней.
– Это не моя вина. Несколько дней я был за городом и не оставил адреса. Вернулся я только этим утром. Вы, значит, выслеживали меня?
– Да, сэр, это так, – ответил суперинтендант. – Понимаете, это наша обязанность.
– Ну, как бы то ни было, я здесь. Но после ваших слов я бы хотел, чтобы вы точно объяснили мое положение. Я арестован?
– Нет, сэр. Конечно, нет. Будь это так, я был бы обязан предъявить обвинение, а затем зачитать вам стандартное предупреждение о правах. Но у нас есть веские причины полагать, что вы можете оказать любезность и предоставить нам информацию касательно расследования убийства.
– Информацию какого рода? Я ведь об этом не знаю ничего, кроме того, что прочел в газетах.
– Именно так. Но когда вы читали об этом, вас должно было поразить то, что вы были неподалеку от места преступления, и вы могли бы догадаться, что мы должны вас увидеть. Нет, сэр, позвольте мне разобраться во всем по-своему. Так будет лучше для нас обоих. Я хочу задать вам несколько вопросов, прежде чем вы сделаете заявление.
– О, хорошо. Начинайте.
– Хорошо, сэр. Вашу фамилию мы знаем, а как ваше имя?
– Питер.
– Ваш адрес?
– Риджайна-Мэншнс, 17А, Финчли-Роуд.
– Профессия?
– Ну, формально, я – барристер. Я был принят в адвокатуру, но никогда не участвовал в делах. Можете написать, что я писатель. Драматург.
– Хорошо, сэр. Но у вас есть еще один адрес. Вы – владелец небольшого уединенного коттеджа в холмах, неподалеку отсюда. «Дрок».
– Совершенно верно.
– У вас есть обыкновение время от времени проводить там несколько дней?
– Конечно.
– В одиночестве?
– Нет, я беру с собой слугу. Его зовут Гастингс.
– Можно спросить, с какой целью вы ездите в этот коттедж?
– Конечно. Как я уже говорил, я пишу пьесы и люблю побыть в одиночестве и, временами, в тишине. Вот и все.
– Так вы пишете пьесу прямо сейчас? – впервые подал голос полковник.
– Да.
– И время действия – XVIII век?
– О-о-о, как вы догадались? Да, это так.
– Чафф, продолжайте, – со смешком предложил полковник.
И суперинтендант задал неожиданный вопрос:
– Мистер Лэннинг, для написания пьес обязательно бродить по холмам всю ночь?
– Кажется, вы хорошо знаете мои передвижения. Полагаю, я – эксцентрик. Пишу, когда хочу, и гуляю, когда хочу.
– Хорошо. Пожалуйста, скажите, когда вы в последний раз видели мистера Блейка?
– Я не знаком с ним. Не знаю, видел ли я его вообще.
– О! А вы были на юго-западе Франции? Байонна, Биарриц… у испанской границы?
– Никогда. Почему вы спрашиваете?
На мгновение суперинтендант задумался. Затем он продолжил:
– Мистер Лэннинг, смотрите. Мы знаем, что во вторник, когда был убит мистер Блейк, вы были в «Дроке». Он был убит неподалеку от вашего коттеджа. А на следующее утро вас уже не было, следовательно, вы ушли вечером, после убийства. Далее, вы отсутствовали несколько дней; вы говорите, что узнали об убийстве из газет. Хорошо, но вы понимаете: ваши передвижения требуется объяснить. И я буду рад, если вы поясните их, сэр.
– Конечно, я попытаюсь. Ночью во вторник я должен был быть в Лондоне. На ужин ко мне должен был прийти друг – после театра. Он – актер и играет в моей пьесе. Я живу в лондонской холостяцкой квартире и договорился со слугой, Гастингсом, чтобы он отправился туда первым, на поезде – приготовить еду и так далее. Я отправил его на прескоттскую станцию, и он сел на поезд в 3:50. Затем…
– Подождите немного, – вставил суперинтендант и обернулся к Хорну. – Вы видели этого Гастингса?
– Да, сэр, – ответил Хорн, – все в порядке. Он отправился в Лондон на том поезде, и у него хорошее алиби. Привратник того здания сказал, что видел, как он прибыл незадолго до шести.
– Хорошо. Мистер Лэннинг, пожалуйста, продолжайте.
– Затем я вернулся в «Дрок». Самостоятельно приготовил себе чай, немного прибрался, собрал рукописи и упаковал их. Стемнело еще до того, как я отправился в путь – это было в половине седьмого или чуть позже.
– Вы ехали на машине?
– Да. Я выехал на главную дорогу и двигался по ней к Лондону через Редборо.
– До того, как выехать, вы не слышали выстрел?
– Нет, но если бы и услышал, то не обратил бы внимания. В этих холмах встречаются браконьеры.
– Что вы делали потом?
– До квартиры я добрался после десяти, после того, как припарковал машину. Пембертон, актер, которого я упоминал, пришел на ужин. Следующим утром я сел на ранний поезд Уинбери-Шропшир, где и оставался до следующего утра.