Затем дал о себе знать инстинкт самосохранения. Я должна уйти и скрыть все свои следы. Я уже почти поднялась, когда увидела, как из-за леса выходит мужчина. Я снова спряталась. Он дошел до перекрестка, опустил свою сумку, закурил трубку и осмотрелся. Я надеялась, что он пойдет либо в Олдерхерст, либо по дорожке, что выходит на Редборо-Роуд. Но он поднял свою ношу и, к моему ужасу, направился к опушке леса. Я знала, что через несколько секунд он найдет тело. Я была парализована страхом.
Вы знаете, что произошло. Я видела, как он опустился на колени и обследовал тело. Видела, как он вынул бумажник из кармана покойника, раскрыл его, помешкал, вернул обратно и, наконец, снова вынул его и что-то вытащил из него. Я видела, как он спешно развернулся обратно, к перекрестку, и пошел в другую сторону. Вскоре после того, как я решила, что он исчез из поля зрения, я поспешила вернуться в «Верхний приют», спрятала ружье в тайник и как можно быстрее пошла домой. Когда я добралась до «Солонки», было уже темно. Чтобы отец решил, что я была в Радуике, мне пришлось придумать историю о том, что в магазине не было бумаги.
Когда вы пришли на следующий день, – обратилась она к полковнику Чадлингтону, – я сначала испугалась, что вы заподозрили Тэтчера. Я знала, что если его ружье будет найдено, то у него могут быть неприятности. Но вскоре вы успокоили меня. Тогда я понадеялась, что увиденный мной человек так и не будет найден. Когда я узнала, что его задержали, а присяжные сочли его виновным, мое сердце дрогнуло. Честно говоря, я хотела было признаться и спасти его, но подумала, что, возможно, у него еще есть шанс, и этого не потребуется, и решила подождать и посмотреть, что будет дальше. Я рада, что рассказала все это вам. Очистить от обвинений невинного человека – это облегчает. Теперь делайте со мной, что хотите, – она протянула руки веред. – Знает Бог: после того, как умер отец, жить мне незачем.
Она посмотрела сначала на одного, а затем на второго полицейского. В ее глазах снова появился дикий блеск. Долго сдерживаемые чувства вновь проявились. Она откинулась на спинку стула и истерично расхохоталась.
Суперинтендант вышел из комнаты и вскоре вернулся со своей женой. Вместе они вывели девушку. Полковник Чадлингтон воскликнул:
– Бедняга! Лучшее, на что можно надеяться – это что она сошла с ума… или сойдет! Мы были обязаны сделать это, такова наша проклятая работа!
Глава XIX
– Да, во многих отношениях это было очень необычное дело. И очень неприятное, – сказал полковник Чадлингтон суперинтенданту и детективу-сержанту Хорну. – Хорошо бы его реконструировать.
– Хорошо бы, сэр, – согласился Чафф. – Я хочу расставить все по порядку, это поможет понять логику.
– Ну, выскажу свою точку зрения, – начал старший констебль. – Не думайте, что я хочу в чем-то укорить кого-то из вас. Я знаю, что вы усердно работали и заслужили похвалу. Но я хочу, чтобы вы увидели смысл событий так, как их вижу я, даже если для этого мне придется повторяться.
Сначала были твердо установлены два факта. Во-первых, место, с которого был сделан выстрел, а во-вторых, то, что от этого места к телу не вели никакие следы. Хорн, эту часть работы проделали вы. Из этого следовал вывод: по всей вероятности, убийца пришел в свое укрытие и ушел из него одним и тем же маршрутом – по короткой траве на Стоуборовском холме, ведь на ней не остается следов. Так что с самого начала у меня зародилось смутное подозрение, что искать нужно в том направлении.
Далее, мотив и то, как было совершено преступление. С этим с самого начала возникли трудности, так как самым очевидным казался грабеж. Казалось, что все указывает на него. Но если бы это было так, то вся трудность заключалась в том, что кто-то как-то узнал о том, что Грегори собирается расплатиться с Блейком наличными, а последний будет идти с ними домой.
Затем логично заключение о том, что преступление было предумышленным, и кто-то знал, что Блейк будет возвращаться именно по этой дороге и примерно в это время. Что указывает на два момента: во-первых, вряд ли мотивом было ограбление, так как если кто и знал, что Блейк пойдет по той дороге, вряд ли он мог знать еще и о том, что при нем будут деньги. И, во-вторых, расследование вращалось вокруг вопроса о том, кто мог знать о перемещениях Блейка. Поначалу казалось, что есть только один такой человек.
– Миссис Флитни? – предположил суперинтендант.
– Точно. Остальные могли что-то слышать о том, что Блейк в тот день собирается в Олдерхерст – по словам Грегори, он упоминал об этом фермерам; но только миссис Флитни знала приблизительное время его возвращения – а сам он сказал ей об этом только перед тем, как ушел.
Далее я разберу дело Роджера Эдвардса – хочу отбросить его. Признаюсь, для Эдвардса все выглядело весьма безотрадно. Он стал жертвой неудачного стечения обстоятельств, которое могло бы повязать ему на шее петлю, даже если бы он не ограбил покойника, а, как и положено, поднял тревогу. Подобные косвенные улики уже приводили людей к осуждению. Было убедительно доказано, что во время убийства он находился возле места преступления, и не было никаких свидетельств, что в то время в холмах был кто-либо еще. Тот факт, что Эдвардс немедленно подался в бега, конечно, говорил против него, а когда во время суда оказалось, что он был племянником миссис Флитни, и последняя ждала его, доводы против него стали вески как никогда.
– Сэр, вы думаете, что присяжные осудили бы его? – спросил Хорн.
– Не могу сказать. Но линия защиты Хиллмана была лучшей из возможных: признать ограбление и, таким образом, повлиять на общественное мнение. Конечно, подозрения оставались, но как иначе? Думаю, Эдвардс был в очень опасном положении, частично случайно, частично по собственной глупости.
Отложим его. Далее разберем Джима Тэтчера. Возможно, этот типаж вы знаете лучше меня. Не думаю, что кто-либо из нас сомневался в его невиновности – у него было хорошее алиби; но в отношении него я чувствовал, что, освободившись от подозрений, он станет совсем неразговорчив, а всегда оставался шанс, что он знает больше, чем говорит. Помните, что как только Тэтчер пришел в себя, он думал скорее о своих собственных интересах, а не о том, как помочь следствию найти преступника. Как бы самому выбраться из переплета – вот, что заботило его.
В тот день я начинал путешествие по холмам, будучи непредубежденным – тем более что об Эдвардсе мы совсем ничего не знали. Я хотел взглянуть на местность с широкой точки зрения, уделив особое внимание уединенным коттеджам. Я зашел в «Солонку», но без малейшего подозрения о том, что слепой и его дочь могут иметь отношение к преступлению. Скорее, меня обрадовало то, что мисс Фентон подтвердила алиби Тэтчера. Все остальные домики оказались не имеющими значения. Кроме двух: это «Дрок» и «Верхний приют».
– Сэр, что заставило вас присмотреться к ним? – спросил суперинтендант.
– Оба находятся за Стоуборовским холмом, то есть в том направлении, куда, судя по расследованию Хорна, ушел убийца. Посмотрите на карту: «Дрок», «Верхний приют» и роща Стрейкера образуют треугольник, стороны которого примерно одинаковы – примерно в милю каждая. Возьмем рощу Стрейкера за вершину и увидим, что две остальные точки находятся за Стоуборовским холмом. Еще в «Дроке» меня заинтересовали календарь с отмеченной датой убийства и кусочки табака – того же самого сорта, что и пепел, найденный возле тела Блейка. То, что Лэннинг, таинственный обитатель «Дрока», внезапно покинул свое жилище, тоже наводил подозрения. Но вскоре мы узнали о Лэннинге все, что только можно, и вычеркнули его из списка подозреваемых.
В «Верхнем приюте» я нашел множество следов Тэтчера. Их мог видеть кто угодно. Но я нашел кое-что еще: маленький кусочек зеленой шерсти, застрявшей в дверном косяке. Райнер легко выяснил, что у Тэтчера не было ни зеленого шарфа, ни зеленого свитера, ни чего-либо другого такого цвета. Тогда я не придал этому особого значения, но зеленую шерсть сохранил.
Затем были найдены две фиалки – самая важная улика. Чафф, боюсь, что вы слишком холодно отнеслись к Дику Мертону, когда он принес их вам, хотя на самом деле мы должны быть благодарны ему. Я говорил вам, что и сам ходил по холмам с фиалками в петлице, но когда я увидел на карте отметку, где они были найдены, я сразу же понял, что это – не мои. Тем путем я не ходил. Посмотрите на карту – две относительно свежие фиалки были найдены на прямой линии между «Верхним приютом» и рощей Стрейкера. Видите, что я имею в виду?
– Их обронил кто-то, кто шел от одного места к другому.
– Точно! Кто-то носил в петлице фиалки «мисс Кеттл». А этот сорт рос только в саду Блейка и больше ни у кого в Литтл Митфорде. Я узнал об этом от священника: он – отличный садовод, и знает все о цветах своей паствы.
Но будем идти по порядку и на немного отложим фиалки в сторону. Далее последовали новости, полученные от комиссара из Байонны. И у нас впервые появился правдоподобный мотив убийства – месть со стороны приехавшего в Англию Росса.
– Но это оказалось ложным следом, уводящим с пути, – вставил детектив-сержант Хорн.
– Не совсем, – ответил полковник. – Не забывайте о том, что месье Клери рассказал нам о Марии Кассола. Он привнес в расследование женский след.
– Сэр, вы всегда склонялись к мнению, что в деле замешана женщина, – широко улыбнувшись, заметил суперинтендант.
– Но я говорил лишь о том, что нужно найти женщину и другого мужчину. Мне нужно было добавить «или еще одну женщину». Как бы то ни было, Росс был ни при чем. Теперь вернемся к фиалкам.
Вскоре мы узнали о привычке бедняги Чудика носить цветы в петлице. И мы узнали, что он воровал фиалки Блейка. Также мы выяснили, что в «Дроке» он появился с целым букетом – об этом нам рассказал Лэннинг. Я спросил у Лэннинга, не отдал ли Чудик ему цветы. Нет. А когда я встретил Чудика, у него было несколько подснежников. Когда я нарочито обратил на них внимание и потянулся к ним, он немедленно прикрыл их рукой. Кажется очевидным, что Чудик не имеет привычки раздавать цветы.