— До начала операции осталось тридцать девять дней.
— Что ж, мы вполне укладываемся в график. Молодой человек с седыми висками кивнул и вышел из церкви. Глебов немного задержался, чтобы их никто не увидел вместе. Он стоял в церкви и думал, правильно ли поступает, переходя на службу к своим заокеанским коллегам. Конечно, там у него уже не будет такой власти, какая была здесь.., но и здесь реальная власть уже ушла у него и у его сослуживцев из рук, а там у него будет то, чего никогда не было здесь — стабильность и большие деньги. И в значительной степени эти его надежды ложились на узкие плечи Светланы Новицкой… С Элей он работал много лет, эта работа была успешной, он получал замечательные результаты. Судя по сегодняшним опытам, Светлана была даже одареннее матери, но какой-то червь сомнения точил Глебова, подсознательное чувство его беспокоило. Слишком уж блестяще прошел опыт, и потом, Светлана была невероятно другой, совершенно не похожей на свою мать… Конечно, далеко не всегда родители и дети похожи друг на друга внешне, но какие-то рефлексы, движения, жесты — хоть что-то общее должно у них быть! А здесь — абсолютно другой человек, ни одной общей черты… Хотя, конечно, ему наплевать на внешнее сходство, был бы только дар, дар сверхчувствительности, тогда они смогут сделать то, за что им будет платить генерал Грэм… Если бы у него было больше времени, нужно было бы все тщательно проверить. Но у него мало людей, посвященных в это дело. Приходится во всем разбираться самому. А вдруг он не успеет, и девчонку убьют уголовники или что они там собираются с нею сделать? Он никогда себе этого не простит. Эх, если бы Эля была жива, насколько все было бы проще! Что-то такое говорила девчонка, что ее мать умерла от препарата В117. Чушь! Он абсолютно безвреден. А если даже и нет, то ему наплевать. Элю он сумел выжать до капельки, с ее дочерью тоже так будет. От него, Глебова, им не спрятаться, он умеет добиваться от человека всего, что ему нужно.
Глебов отбросил свои сомнения, у него и без того хватало забот. Ему еще предстояла непростая задача вместе с командой оторваться от своих «коллег» и пересечь границу. Конечно, американцы сделают все от них зависящее, чтобы обеспечить операцию «Перелет», но начальство Глебова тоже не дремлет…
Надежда нажала кнопку звонка очень сильно. Она была настроена очень решительно. Только что, буквально десять минут назад, она позвонила Натэлле и назначила встречу. Она была настойчива до грубости и теперь, не давая Натэлле опомниться, давила и давила на звонок. Вот открылась внутренняя дверь и Надежда встала напротив глазка, чтобы Натэлла увидела и узнала ее. Натэлла открыла дверь, не спрашивая, Надежда вошла и остановилась на пороге, пораженная. Женщина, стоявшая перед ней, ничем не напоминала ту девочку, с которой Надежда была знакома двадцать шесть лет назад. Вернее, почти не напоминала — присмотревшись, можно было найти что-то общее в разрезе глаз и в очертании скул. Та девочка была миловидной, даже и после родов, хотя беременность сильно ее испортила, и обещала вырасти довольно хорошенькой, но чтоб такое…
Перед Надеждой стояла красавица. Настоящая красавица, без преувеличений и прикрас, такие встречаются одна на миллион, а может и реже. Не очаровательная, не привлекательна, не обладающая каким-то шармом, а женщина, чью красоту признают все, не только мужчины, но также женщины, дети и старухи. Одета была Натэлла просто — узкие черные брюки и черный свитер с ассиметричными белыми полосками, и в этом наряде было видно, что фигура у нее очень стройная. Она была среднего роста, чуть пониже Надежды, но сложена очень пропорционально. Прямые волосы до плеч, не завитые и ничем не заколотые — зачем? Натэлле это было не нужно. Чуть раскосые темные глаза, гладкая кожа цвета слоновой кости. Кто сказал, что брюнетки рано стареют? Женщина, стоящая напротив Надежды, не имела возраста. Ведь Натэлла была настоящей красавицей, а настоящая красота никогда не стареет.
Надежда внезапно осознала, что уже минут пять стоит в прихожей и таращится на хозяйку.
— Простите меня, вы очень изменились! — пробормотала она.
Натэлла слегка улыбнулась.
— Здравствуйте, Натэлла, вы меня помните? Узнали бы меня, если бы я не представилась?
— Смутно помню. У меня все то время, как в тумане.
— Понятно. Натэлла, вы поймите меня правильно. Я пришла не для того, чтобы напоминать вам о прошлом или, тем паче, шантажировать. Но все, связанное с теми событиями, так трагично и ужасно, — Надежде уже надоело пересказывать всю эту печальную историю раз за разом.
Последний раз она рассказывала ее Софе, Софа-то все поняла с полуслова! При мысли о Софе у Надежды защемило сердце. Она должна, должна выяснить все до конца, в память о Софе и Любе, и о пьянчужке Зинаиде, о которой никто не жалел, кроме такого же пьяницы-сожителя, да и тот сокрушался только о том, что теперь его погонят с квартиры.
— Пройдемте в комнату, — тихо сказала Натэлла.
Надежда села на диван в красивой, хорошо обставленной комнате и помедлила, не зная, с чего начать.
— Вы давно замужем, Натэлла?
— Одиннадцатый год.
— А вы никогда не встречались с первой женой вашего мужа?
— Нет, никогда, — живо отозвалась Натэлла, — при разводе она поставила мужу условие, чтобы он, если уйдет, никогда не встречался ни с ней, ни с дочерью.
— Как он это воспринял?
— Сначала переживал, а потом успокоился. Его жена была непреклонна и денег не брала. Знаю, вы, наверное, меня осуждаете, но это Сергей был инициатором развода, я согласна была и так с ним встречаться время от времени, но он очень хотел на мне жениться.
«Еще бы! — подумала Надежда. — Этакую красоту раз в жизни встретишь, да и то не всем она попадается, а одному на миллион. Вот он и решил жар-птицу свою не упустить!»
— Что вы, Натэлла, никого я не осуждаю, в жизни всякое бывает, я и сама с первым мужем развелась, дело совсем не в этом!
— А в чем же?
— Помните вы, с кем лежали тогда в палате, всех нас пятерых?
— Смутно помню. Вот вас и еще постарше женщину.
— Софу Сергееву?
— Да, ее.
— Там была еще Люба Артемьева, Вера, это мои подруги, а потом высокая такая светловолосая женщина, помните, она все переживала за ребенка?
— П-помню, такая худая блондинка. Ее звали… Эля.
— А фамилия ее была Новицкая. — Надежда проговорила это и внимательно посмотрела на Натэллу.
Та дернулась, вскочила было на ноги, но опять села на диван и уставилась на Надежду. Действительно, она этого не знала. В глазах у нее не отразилось ничего, кроме неподдельного изумления.
— Не может быть! И потом, бывают же совпадения!
— А разве то, что она не захотела видеться с мужем и запретила ему общаться с дочерью, не доказывает, что это не совпадение?
«Ни черта это не доказывает! — добавила про себя Надежда. — Если только Элина дочь действительно дочь Натэллы. Но я в этом почти уверена, стоит только вспомнить лицо той женщины в метро, ведь та была очень похожа на Натэллу, хоть та была в жуткой шапочке и некрасива от природы, но все равно, она ужасно похожа на Натэллу!»
— Как вы меня нашли? — вдруг спросила Натэлла.
— Через вашу тетку из Луги, Анну.
— Она жива еще? — процедила Натэлла сквозь зубы. — Хотя что это я? Она еще всех нас переживет, чугунная баба! Что она вам про меня рассказала?
— Ничего, только дала ваш адрес, и все.
— Как это вы ее заставили, интересно бы знать?
— Вот что, Натэлла, у меня времени мало, давайте-ка начистоту. Вы только не думайте, что я ненормальная, выслушайте меня спокойно. Так вот, из этих шести женщин, с кем вы лежали тогда в роддоме, в живых нет троих. Любу убили совсем недавно, месяца не прошло, стукнули чем-то тяжелым по голове. Софа Сергеева якобы умерла от сердечного приступа, в чем лично я глубоко сомневаюсь, тоже совсем недавно, а бывшая жена вашего мужа Эля Новицкая умерла два года назад от тяжелой болезни. Кроме того, — Надежда жестом остановила порывавшуюся задать вопрос Натэллу, — я и сама чуть не стала жертвой такого же убийства, как Любино. — Она рассказала Натэлле про Зинаиду и про детскую сестру Клаву.
Натэлла сидела неподвижно с широко открытыми глазами, видно было, что она в ужасе, хотя слышит об этом впервые.
— Я ничего не знаю, что вы хотите, чтобы я сделала?
— Верю, что вы ничего не знаете. Когда я ходила с этим к другим женщинам, я хотела их предупредить. Но вам, Натэлла, ничего не грозит, ведь там, в роддоме, вы были под чужим именем. Следовательно, если убийца задался целью уничтожить всех женщин из нашей палаты, то смерть грозит мне, Вере и Маргарите Зеленцовой.
— Ох! — Натэлла закусила губу и низко наклонила голову, потом посмотрела Надежде в глаза и сказала:
— Это если допустить, что вы ничего не перепутали или умышленно не вводите меня в заблуждение.
— А зачем, по-вашему, мне это надо?
— Не знаю, но может быть, это какая-то интрига, чтобы навредить моему мужу.
— А кто ваш муж?
— Полковник милиции, и работа у него сейчас очень ответственная.
— Вот как? — Надежда подняла брови. — Ну что ж, — Заметила она, вставая, — у вас очень удобная позиция. Когда вы узнаете про смерть Риты, вы поймете, что все это не розыгрыш и не плод моего больного воображения, но будет уже поздно, и Ритина смерть будет на вашей совести. А ведь она выручила вас тогда, рисковала своим добрым именем!
— Я не хотела, это все тетка придумала. Я вообще тогда ничего не соображала.
«Надо было раньше соображать, когда с парнями трахалась! — зло подумала Надежда. — Хоть и пятнадцать лет ей было, но не полная же дурочка, не умственно отсталая!»
Натэлла как будто прочитала ее мысли, она обхватила голову руками, но даже в этой позе выглядела прекрасной.
— Вы ведь не знаете, как все было. Я, конечно, виновата, но опять-таки, было мне тогда всего пятнадцать, и потом, за все я заплатила сполна и теперь еще расплачиваюсь. Тогда, после родов, ушла я из больницы и от тетки ушла, осталась в нашей городской квартире жить. Как с ума не сошла или руки на себя не наложила — до сих пор не понимаю. К осени родители из-за границы вернулись, думала, легче станет, но ничего не прошло, не смогла им простить, что бросили меня почти на два года на тетку, чудовище это. Родители меня любили, баловали очень, все самое лучшее. Что могли по тем временам, конечно. Так я и росла, в ж