Все отправились устраиваться в номерах.
Час спустя Суворов входил в приемное отделение Московского военного госпиталя им. Бурденко – заведение, знакомое многим и многим солдатам, воевавшим в горячих точках. Марат привычно осмотрелся и обнаружил пожилую медсестру, дежурившую на регистрации.
– Здравствуйте, сестра, – тепло поздоровался он. – Скажите, можно ли разузнать, майор медицинской службы Гераськин все еще работает здесь?
Сестра оглядела его усталым взглядом:
– Старые раны заныли? – наметанным глазом узнала она старого солдата.
– Как раз нет, – бодро отвечал Марат, – он меня хорошо залатал, не беспокоит.
– То-то и видно, что давно не был у нас, служивый. Полковник Гераськин теперь завотделением нейрохирургии. Сейчас узнаю, есть он на дежурстве или нет, – она принялась крутить внутренний телефон.
Узнав, кто его беспокоит, полковник приказал пропустить старого пациента во внутренний прогулочный сад. Туда и вышел к нему:
– Здравия желаю, товарищ полковник! – гаркнул Марат.
– Здравствуй, Седой, – протянул руку офицер. – Не сложил еще головушку?
– Не дождутся душманы моей смерти.
– Ну и слава богу. Как плечо?
Марат дважды был ранен практически в одно место – левое плечо. Майор Гераськин долго возился тогда, восстанавливая функции связок и сухожилий. Вместо ответа пациент продемонстрировал редкий элемент гимнастики: он упал лицом вниз, выставив вперед левый кулак, почти коснулся лицом земли, держа руку в упоре, затем резко оттолкнулся и вернулся в исходное вертикальное положение.
– Ну силен, бродяга, – оценил его акробатику врач, – вопросов больше нет. А на то, что ноет к непогоде, – не обращай внимания.
– Я и не обращаю, – успокоил его Марат.
Они присели на лавочку под зазеленевшим апрельским деревом.
– Поздравляю с очередным званием, – вспомнил Марат. – А то я майора по старой памяти спрашивал. Будете здесь дослуживать, я понимаю?
– Спасибо, буду. Иначе кто вас на ноги поднимать станет? Ты благополучно живешь?
– Вполне.
– Был бы «вполне» – не пришел бы ко мне, – неожиданно в рифму получилось у врача. – Что привело?
– Старинные дела. Только сегодня узнал, что мой товарищ жив.
– Кто?
– Старлей Смирнов.
– Да он вовсе и не погибал, – удивился военврач.
– Вы не помните характера его ранений тогда – в 1995 году? Его отправили в Москву, а вы уж тоже к тому времени вернулись в «Бурденко».
Врач задумался, припоминая, и пожал плечами:
– Он был не по моей части. Состояние довольно тяжелое, странное даже… Но по линии неврологии и психиатрии. Мы проверили его, но Шеин, который его привез, плотно наблюдал сам, возился… Впрочем, как и сейчас. Вы как специально собрались – я и сегодня видел Сережу Смирнова в приемной у Шеина, поздоровались издалека. А что тебя смущает?
Марат закурил, чтобы замаскировать паузу.
– Понимаете, Игорь Иванович, нас услали в разные стороны, а вернулись мы порознь, но практически в одиночку – все тогда погибли. Он много дней по горам пробивался к своим, тяжело контужен был. Вообще многодневные бои и преследование в горной местности – штука тяжелая… Говорили, у него воспаление мозговых оболочек было и что не выжил он.
Доктор вытаращил глаза:
– Да кто тебе эти глупости наговорил? Никаких контузий у него не было. Истощение, сумеречное сознание или что-то в этом роде, в общем – психиатрия сплошная, темный лес. Шеин забрал его в свою исследовательскую лабораторию, возился долго и в конце концов комиссовал.
Дело не нравилось Марату – как тогда, так и сейчас.
– Игорь Иванович, что с ним могло быть, как по-вашему?
– Дай-ка мне сигарету, капитан…
– Я разжалован.
– Знаю. Я почти не курю. Свои – точно не курю, – как-то грустно пошутил военврач. – Не из экономии, конечно… Вы чем занимались у «чехов»?
Марат немного смутился, сказывалась давняя привычка держать язык на привязи – от этого часто зависела жизнь людей:
– Спецоперации… Резня, одним словом.
– Вот то-то и оно. У вас такие перегрузки были – физические и психические – ни один не мог остаться в своем уме. Знаю, что Шеин вел специальные психофизические курсы: он занимался со взводом Смирнова, а твои были вроде контрольной группы. Пытались повысить устойчивость или что-то в этом роде. Он не распространялся, это ведь все по линии ГРУ, совсекретно. Может быть, что-то перехимичили с подразделением Смирнова, а может быть, сам по себе не выдержал. Еще может быть – попал в такую переделку, которую вообще нельзя вынести, – начинаются изменения в сознании, часто необратимые. В общем, спроси, Марат, что-нибудь попроще, например: как заработать миллион.
– Как? – улыбнулся Марат.
Врач не ответил на улыбку, сказал:
– Честных способов нет. А у Смирнова и Губаренко деньги после войны появились. Думай сам…
Вечером, когда уже стемнело, младший Смирнов подкатил к Марату на новенькой «мазде» цвета мокрого асфальта:
– Вертолет подан! – весело окликнул он товарища. – Прокатимся по кольцевой с ветерком?
Марат уселся рядом в комфортное кресло:
– Давай.
Выехав на МКАД, Сергей вдавил педаль газа чуть не до пола. Машина понеслась, лавируя между попутными автомобилями.
– Деньги приготовил? – спросил Марат.
– Продавцам полосатых палочек? Конечно. Но нас не остановят.
– Номер специальный?
– Не важно. Может, я везучий такой.
– Похоже, – заметил как-то многозначительно Марат, и Сергей это почувствовал.
– Намекаешь все на ту же историю?
– Не только…
– А ты, пожалуй, прав, – снова заулыбался Сергей.
Линзы желтых монохромных очков защищали глаза от ветра, который бил в лицо из приоткрытого окошка. На лице появилось хищное выражение, знакомое Марату еще по службе. Сергей по-особому оскаливал зубы и щурил глаза, когда становилось опасно и надо было принимать мгновенные и абсолютно верные решения, чтобы остаться в живых в следующую минуту, час и день.
– Мне ведь действительно повезло, Седой. Выбрался живым из мясорубки. Правда, что называется, «чердак поехал». Думал – хана мне. С моей башкой медик наш – Шеин – до-олго провозился. Но ведь выходил! Из армии решил я уходить начисто. И тут оказалось, что пока мы гонялись по горам за вахабитами недорезанными, отец мой, сидя по Голландиям да Германиям, не вина на приемах распивал, а занимался самым что ни на есть конкретным делом. Ельцин тогда с Колем – «дядей Колей» – начал васькаться на брудершафт, полезли к нам немецкие фирмы, а наши, соответственно, к ним. Тут мой отец и пригодился всем сразу. В те времена ведь – пока еще не сформировались как следует капиталы – самым важным были личные связи. Доверие, так сказать, между партнерами. А у кого они были тогда – связи с капиталистами?
Марат внимательно наблюдал за товарищем, не перебивая его речи. Особенно выдавали Сергея руки: костяшки побелели, потому он слишком крепко сжимал рулевое колесо. Речь шла как-то взахлеб, неровно. Да и машину он бросал нарочито резко.
Сергей снова почувствовал это отношение и поспешил объяснить:
– Это лучший отдых для меня – погонять на хорошей скорости. Лучше, чем бабы и водка. Ты не женился? – неожиданно поинтересовался он.
– Нет, – покачал головой Марат.
– И правильно. Не для нас это… Понимаешь, оказывается, отец успел стать необходимым звеном, посредником между нашими доморощенными бизнесменами и Западом. Выхожу из больницы, а у меня готовая поляна – занимайся тем, что в руки идет. Присосался он к газово-нефтяной трубе – не оторвать. А тут пошла экономическая война между английскими и немецкими нефтяными компаниями. А потом – прибалты, белорусы, Украина… А у отца все связи на руках, в правительство вхож. Такие проценты на руках налипли!.. Слушай, Марат, хочешь я тебе покажу, что в Москве ночью бывает? Закачаешься! – неожиданно загорелся Сергей, вертя головой во все стороны, будто высматривая поблизости самое сумасшедшее из московских развлечений.
Марат, которому суматошная езда с возбужденным по непонятной причине товарищем нравилась все меньше и меньше, ответил:
– Знаешь, чего я хочу?
– Ну?!
– Братан, дай порулить твоей «маздой»!
Воскликнув «Эх!», Сергей решительно выкатил на обочину и затормозил:
– Никому бы не дал, но тебе отказать не могу. Десять лет не виделись, хоронили друг друга…
Марат пересел за руль, и у него наконец появилась твердая надежда вернуться с прогулки целым:
– Ты командуй, куда держать путь, – напомнил он. – Мы в баню-то собираемся?
– А? Да, конечно, – спохватился Смирнов.
Оказавшись на месте пассажира, он закурил, притих и явно стал приходить в себя.
– Ты что взъерошенный такой? – с участием спросил Марат. – «Коксу» нюхнул?
– Что? Да нет, не балуюсь. От него в пару лет сгоришь. А что, похож на наркомана?
– Нет, взбудораженный просто.
– Ладно, гони в сторону Кунцева, там покажу. Действительно, что-то я дерганый сегодня. Поехали, распаримся, может, отойду.
– Ты хоть «матрешек» не заказывал?
– А надо было?
– Нет. Или – пока нет.
– Правильно, Седой, они покоя не дадут. Да и вызовем в любой момент по мобиле.
– Да ты меня удивить не старайся, Серега, – угомонил его Марат. – Я ведь не из лесу приехал. Могу тебе про свои приключения на площади Пигаль порассказать. Обхохочешься…
Они прибыли наконец в небольшое заведение под вывеской «Спортивно-оздоровительный клуб “Hot Night”», снятый Сергеем на ночь. Неприметное снаружи полуподвальное помещение внутри было оборудовано всеми изысками современной Москвы – саунами, соляриями, тренажерными залами и номерами с девицами. Марат отказался от всех благовоний и масел, обнаружив, что сауна обшита кедровой доской:
– Не порти аромат, кедр сам все даст, – настоял он и температуру выше ста пяти градусов тоже отсоветовал – лишнее, мол.
Совершив три захода, расслабившись как следует, они почувствовали себя в родной атмосфере мальчишника, а потому отказались и от массажа, и от джакузи, и от барышень, в общем, – ото всех многочисленных услуг, ограничившись пивом и водкой, закуска – не в счет. Хотелось просто поговорить.