Пять минут – и готово. Дуг пытается выманить еще немного информации, а операторы снимают дополнительные кадры, необходимые для монтажа. Мартин больше ничего не рассказывает, лишь намекает, что облечен доверием полиции, благодарной за его догадки, и уходит, оставляя команду Дуга возиться с записью. «Фантастика! Эй-би-си утрется!» – несется ему вслед.
Вернувшись к «Оазису», Мартин обнаруживает, что дверь заперта. Знака «Щасвирнус» нет. Он стучит. Безрезультатно. На ручных часах без двадцати пять. Вертолет «Десятого канала», поднявшись со стадиона перед школой, улетает на юг, вскоре за ним следуют и ребята с Эй-би-си.
Приятно, однако. Столько народу рвануло сюда ради его истории.
Он направляется к универмагу.
– Привет, Мартин! – встречает его улыбкой Фрэн Ландерс. – Пришли купить еще воды?
А ведь и правда не мешало бы, вспоминает Мартин и идет в конец прохода за двумя упаковками – в каждой по шесть литровых бутылок. Жаль только, машина осталась у «Оазиса», придется их тащить на себе. Возвращается Мартин по другому проходу, убеждаясь, что, кроме них с Фрэн, в магазине никого нет, и ставит воду на прилавок.
– Слыхали о полиции в «Истоках»? – спрашивает он, чтобы завязать разговор.
– Да об этом только и говорят. Все уши прожужжали. Телевизионщиков поналетело, будто трупных мух. Кошмарный народец.
– И то правда.
– К журналистам это, разумеется, тоже относится, – улыбается Фрэн. – Что касается вас, вы прощены.
Сквозит в ее поведении что-то кокетливое. Уж не подбивает ли она к нему клинья?
– Приятно слышать. Что говорят в городе?
Кокетливая улыбка меркнет.
– В запруде у Харли Снауча нашли тела, – со вздохом отвечает Фрэн. – По меньшей мере полдюжины. Их обнаружил то ли ремонтник из электрокомпании, то ли страховой инспектор, то ли вертолетчики пожарной бригады, когда заправлялись водой из запруды. Снауча увезли в Сидней для допроса. Ужасный человек. И зачем только его пустили обратно в город?
Мартин задумывается. Расспросить, что ли, подробнее? А смысл гоняться за городскими слухами? Робби Хаус-Джонс и Херб Уокер куда более надежные источники информации.
– Красивые цветочки. Болотный горошек, да? – Он показывает на маленькое белое ведерко с голубыми цветами, стоящее в конце прилавка.
– Он самый. Хороши, верно? Дать букетик?
– Не сейчас. Не смогу их унести. Они где-то здесь растут?
– Вокруг Негритянской лагуны, что на том берегу реки, все ими усеяно. Красиво. Только в засуху, без воды, их нет. Я свои собираю возле Беллингтона. Даже у Мюррея их почти нет, но я знаю одну заводь. На заре при первых лучах солнца там просто волшебно.
– Далековато вам приходится за цветочками ездить.
– Не совсем: я и так мотаюсь каждый день в Беллингтон за газетами, молоком и хлебом.
– И заодно возлагаете болотный горошек на могилу Байрона Свифта.
Фрэн застывает, ее лицо становится непроницаемым. Мартин вспоминает, как она молилась в церкви Святого Иакова. Интересно, за кого?
– Успокойтесь, Фрэн, я не собираюсь указывать ваше имя в газете. Дело не в этом.
– А в чем?
– Объясните мне вот что. Почему вы оплакиваете Байрона Свифта?
– Он был хорошим человеком.
– Этот хороший человек убил вашего мужа.
– Знаю. Ужасный, непростительный поступок. Но вы не знали Байрона прежде. Он был хорошим человеком. Такой обходительный…
Мартин кивает, стиснув зубы. Пожалуй, лучше спросить в лоб.
– У вас был с ним роман?
Владелица магазина отвечает не сразу, хотя ответ очевиден по ее распахнутым глазам, ошеломленно приоткрытому рту и тому, как она невольно отшатнулась. И этот ответ «да».
– Вы напишете об этом в газете?
– Нет. Если даже придется, ваше имя не укажу. Правда, я лицо подневольное, есть редактор. Начальству нужно все, что можно раскопать об убийствах в «Истоках» и трупах в запруде. Годовщина трагедии у Святого Иакова отошла на второй план.
– Ясно.
– Фрэн, что вы можете рассказать о Харли Снауче?
– Для вашей газеты?
– Да. – Мартин кивает. – Я не буду ссылаться на вас.
Женщина вздыхает с облегчением, довольная сменой темы.
– Ладно. Полагаю, я ваша должница, все-таки вы спасли Джейми. Но, пожалуйста, не пишите о нас с Байроном. Джейми и так пришлось несладко. Незачем ему еще и это.
Мартин кивает.
– Обещаю: о вас ни слова. Разве что без указания имен.
Фрэн колеблется, вид у нее удрученный.
– Что вы хотите знать о Снауче?
– Сам толком не знаю. Все, наверное.
– Что ж, рассказывать особо нечего. Он объявился не так давно, года два назад, и стал жить в «Истоках», семейной усадьбе Снаучей. Эрик, его отец, был славным стариканом. Истинный джентльмен. Говорят, он выгнал Харли из дома и, пока жил, не пускал на порог. Когда Харли впервые зашел в магазин, я не знала, кто передо мной. Показался довольно милым, но было в нем что-то странное, что-то неправильное. Потом мне рассказали, кто это. После я разговаривала со Снаучем только по необходимости. Обслуживать не отказывалась, но и не привечала. Он, можно сказать, изгой. Бродит по городу вечно пьяный в своем мерзком старом пальто.
– А что он такого ужасного натворил?
– Разве Мэнди вам не рассказывала?
– Да не то чтобы, – уходит Мартин от ответа. – Эта тема ее слишком расстраивает.
– Да, тут вы правы.
– Вы ведь подруги с Мэнди?
– Да. Она была со мной очень мила после смерти Крэйга, много помогала. А я время от времени присматриваю за Лиамом.
– Вы правы, она милая. Но вернемся к Харли Снаучу. Почему он стал изгоем?
– Все случилось задолго до того, как сюда переехали мы с Крейгом. Рассказывают, что Харли был самым желанным холостяком в городе. Еще бы: единственный ребенок Снаучей из «Истоков»! Какое-то время он здесь не жил: сначала школа-интернат, потом учился где-то в университете. Однажды на летних каникулах вернулся домой и познакомился с Кэти Блонд, дочкой простого водителя грузовика, зато умненькой и очень красивой. Мэнди, говорят, ее зеркальная копия. Кэтти тоже где-то училась в университете, тогда это было довольно необычно для девушки из рабочей семьи. Харли с Кэти стали парой, собирались пожениться. Затем разъехались по университетам. Целый год никто и не подозревал, что между ними что-то не заладилось. А потом она вернулась с дипломом и младенцем, однако Харли Снауча с ней не было.
Только позднее люди узнали, что Кэти обвинила его в изнасиловании, и он отправился за решетку. Разумеется, все пришли в ужас. Ее бедная мать умерла от стыда. А старина Эрик стал затворником и начал распродавать землю. Многое отошло государству под заповедник, который так и не устроили, кое-что было роздано ветеранам, всяким ленивым неудачникам и старому бедолаге Дедуле Харрису. Слава Богу, он умер… я об Эрике. Представьте, каким бы позором для него стали все эти убийства. Короче, к тому времени как мы с Крейгом и Джейми сюда переехали, все это уже перешло в разряд городских легенд. А потом, откуда ни возьмись, после отсидки появился Харли Снауч. А там и Мэнди переехала сюда, чтобы присматривать за Кэти, и он захотел познакомиться с дочкой. Урод!
Мартин, оживившись, обдумывает открывшиеся перспективы.
– Так когда умер прежний Снауч?
– Лет пять назад.
– Значит, Харли Снауч объявился, только когда отца уже несколько лет не было в живых?
– О да! Как я говорила, старик его прогнал. Не желал видеть.
– Но усадьбу все же оставил?
– Наверное, оставил. Харли в ней живет.
– Да… по крайней мере, до среды жил.
Мартин раздумывает над ответами Фрэн. Что за странная история! Двое молодых людей: умные, красивые, собирались пожениться. Затем исчезли, якобы вернувшись каждый в свой университет. Годом позднее женщина приехала в город с младенцем, а отца малыша бросили в тюрьму за изнасилование.
– Что-нибудь еще? – спрашивает Фрэн. – Мне нужно закрываться, готовиться к завтрашнему.
– А что будет завтра?
– Похороны Аллена Ньюкирка.
– Того парня из разбитого пикапа?
– Да.
Мартин расплачивается за минеральную воду и напоследок задает еще один вопрос:
– Фрэн, когда я вас застал за молитвой в церкви Святого Иакова, где вы благодарили Бога за спасение Джейми, вы и за Крейга молились?
– Конечно. – Вопрос ее задевает. – Он был моим мужем.
– Спасибо, Фрэн. Благодарю за помощь. – Забрав упаковки с водой, Мартин уходит.
Припарковавшись у «Черного пса», он понимает, что в мотеле, помимо него, появились еще постояльцы. Под окнами номеров в единственном крыле три машины. Две – полицейские, еще одна, похоже, из проката. Привалившись спереди к ее капоту, в тени курит тощий мужчина. На нем остатки костюма: пиджак снят, белая рубашка выпачкана углем, галстук приспущен, ботинки в грязи.
– Тяжелый денек, – замечает Мартин, выбираясь из машины.
– Кто вы? – Мужчина буравит его взглядом.
– Мартин Скарсден. «Сидней морнинг геральд». – Он протягивает руку для пожатия, однако мужчина лишь смотрит, отказываясь ее принять.
– Быстро же вы сюда добрались. – В его голосе проскальзывает пренебрежение.
– Я здесь уже несколько дней.
– Почему?
– Пишу очерк к годовщине трагедии. Как думаете, между стрельбой и нынешними двумя связь есть?
– Какими еще двумя?
– Двумя застреленными. Священник у церкви и тела в запруде на ферме.
– Откуда вы взяли, что их застрелили?
– А разве не так?
– Вам виднее.
Удаче с полицией пришел конец, понимает Мартин. Перед ним матерый сотрудник убойного отдела, а не какой-нибудь вчерашний выпускник вроде Робби и не один из заправил маленького городка вроде Херба Уокера. Детектив добровольно ничего не расскажет. Максимум, что-нибудь опровергнет или подтвердит.
– Мы даем в завтрашней газете статью. Там пойдет речь о том, что страховой инспектор нашел в запруде два тела. И о том, что ваши люди предполагают, будто это пешие туристки из Германии, которых похитили около года назад в Суон-Хилл. А также о том, что полиция арестовала Харли Снауча.