– Не знаю. Копы ни хрена не говорят. Но у нас с Беттани на завтра есть очередная хорошая байка, так что понадобятся снимки. Сфотографировала кого-нибудь из наших стражей порядка?
– Да, есть хорошие снимки. Сделала сегодня утром, когда копы сгрудились поговорить. Некоторые тычут друг в друга пальцами, будто спорят. На фоне – полицейские машины и ничего, кроме деревьев. Фото на любой случай жизни. Например, сцена преступления.
– Где ты их сделала?
– Перед боулинг-клубом. Вот, глянь. – Кэрри листает кадры на экране камеры, но даже в тени почти ничего не видно из-за яркого света.
– Выглядят отлично. О чем спорили?
– Без понятия. Я снимала длиннофокусным объективом, ничего не слышала. Скорее всего, обсуждали, что взять на завтрак. Как думаешь, сколько еще я тут буду нужна?
– Понятия не имею. В случае ареста задержанных захотят продемонстрировать перед камерами. Но кто знает, дойдет ли до этого? А что такое? Тебе нужно обратно в Мельбурн?
– Неплохо бы. Вчера ночью пришлось спать в машине.
При мысли о своем номере в мотеле Мартин ощущает укол вины.
– Черт. Хреново. Могла бы подселиться ко мне.
– Спасибо, Мартин. Не от тебя первого слышу такое предложение, – язвит она.
– Послушай, ребята с «Десятого канала» остановились в Беллингтоне, какое-то роскошное местечко. Почему бы тебе не поехать туда?
– Ты серьезно?
– Совершенно серьезно. Там и мобильники работают. Можно всегда позвонить, если что-то срочное.
– Уговорил.
Подъехав к боулинг-клубу, Мартин первым делом идет в «Сайгон» к Томми. Меню с мудреными названиями досконально исследовано еще на прошлой неделе, так что уже ясны если не любимые, то по крайней мере те блюда, которых лучше избегать. Сегодня он закажет куриный шницель с хрустящим картофелем, а на гарнир – обжаренный в масле шпинат. У Томми, потомка вьетнамских эмигрантов во втором поколении, настолько сильный австралийский акцент, что им можно резать стекло.
– Всегда рад услужить, приятель, – говорит он, вручая Мартину пластиковый диск, который засветится и начнет вибрировать, когда приготовится завтрак.
Расплатившись, Мартин перебирается в главный зал клуба.
За столиком неподалеку от бара сгрудилась небольшая группка журналистов. Кто-то пытается работать на ноутбуках, кляня фай-вай, который тут одно название, а другие расслабленно болтают между собой.
– Мартин Скарсден! Человек дня! Айда к нам! – Громогласный голос Дуга Танклтона полон дружелюбия.
Помахав телерепортеру, Мартин с улыбкой отказывается:
– Может, позднее.
Он подходит к барной стойке, за которой снова работает Эррол.
– Салют, дружище! Что тебе предложить?
– Привет, Эррол. Бокал легкого пива, будь добр.
– В бутылке устроит?
– Конечно.
Эррол приносит тасманийское пиво в знакомой зеленой бутылочке. Мартин дает двадцать долларов, но Эррол не торопится к кассе.
– Ну, как там дела?
– Там – это где? – спрашивает Мартин.
– У копов. Слыхал, они проводят допросы. Вызывают жителей Пустоши.
– Да. Я только что из участка. На мой взгляд, обычная рутина, но они держат все в секрете.
– Догадываюсь, расспрашивают о священнике?
– Похоже, это основная теория. А ты как думаешь?
– Кто? Я? Да я вообще в тумане блуждаю. Не понимаю, и чего вы, гады, все лезете ко мне с вопросами. Можно подумать, я что-то знаю.
Эррол отходит к кассе за сдачей.
Мартин забирает пиво и направляется к столику на приличном удалении от кучки журналистов, ощущая их взгляды. Ну уж нет! Не хватало еще снабжать новостями очередные говорящие головы в телевизоре!
Не сбавляя шаг, Мартин забирает пиво и пластиковый диск на веранду с видом на реку.
После кондиционированного интерьера клуба жара кажется удушающей, почти невыносимой, несмотря на тень от навеса из полупрозрачного пластика. Мартин ставит пиво на стол и, повернувшись спиной к окнам клуба, достает солнцезащитные очки. Впереди длинный плавный изгиб речного русла. Нет, не плавный, застывший. Воды совсем не осталось. Поникшие листья не колышет даже легчайший ветерок. Воздух после пожара в среду все еще отдает гарью. Где-то вдалеке стрекочут цикады. Мартин пытается определить направление, и тут слышится сухой кашель. На террасе есть кто-то еще. За одним из поддерживающих крышу столбов дымит самокруткой Дедуля Харрис.
– Привет, Дедуля! Не возражаешь, если присоединюсь?
– У нас свободная страна, сынок.
Мартин подтягивает кресло к бывшему банковскому управляющему. Старик предлагает кисет с табаком, Мартин отказывается.
– От твоего хозяйства что-нибудь осталось?
– Немногое. Считай, надо начинать с нуля.
– Страховка была?
– Сущая мелочь. На ограду и воду. Сам дом не задело. Видно, огонь решил, что эта развалюха не стоит трудов.
– А что со скотом?
– Не знаю. Часть явно выжила. Но это было бы жестокой шуткой.
– В смысле?
– Ну, жрать скотине и так было нечего. Что не погибло от засухи, прикончил огонь. Если после такого пожара пройдет дождь, все зазеленеет, как в Кенте. Коровы станут жирными-прежирными. А не пойдет, околеют от голода. Или придется их пристрелить.
Мартин разглядывает пиво. Что тут скажешь?
– К слову. Не ты, случаем, стуканул на меня копам? – любопытствует Дедуля.
– Что?
– В участке все расспрашивали о преподобном Свифте. Хотели знать, как он охотился в Пустошах. Уж не от тебя ли они об этом пронюхали?
– Если и от меня, то не напрямую. В моей статье промелькнуло, что он любил пострелять в буше, однако тебя я не упоминал. В городе о вас с ним знает не один человек. Мне говорили по меньшей мере про одного – Робби Хаус-Джонс.
– Тот приятный молодой коп из Риверсенда? С чего бы вдруг ему болтать?
– От переизбытка честности, возможно. После трагедии у церкви эти сведения были, по большому счету, не важны. Свифт умер. Не имело значения, что он делал раньше. Но как только в запруде нашлись трупы, информация внезапно приобрела значимость.
– То бишь Робби прикрывал свою задницу.
– В смысле?
– Ну, ты знаешь… пятеро невинно убиенных плюс священник. «Офицер Хаус-Джонс, были ли какие-то тревожные звоночки? Вы могли предотвратить трагедию?» – «Нет, сэр. Никак не мог. Он жил в Беллингтоне». – Но тут из запруды на ферме Снауча вытаскивают тех девушек, и наступает время признания. – «Новая информация, сэр. Надеюсь, она окажется полезной». – Так бы я поступил в подобной ситуации.
Мартин задумчиво кивает.
Если Дедуля Харрис и выглядит старой развалиной, то мозги у него еще работают.
– Значит, в полиции спрашивали обо всех, кто приезжал к тебе поохотиться? – интересуется Мартин.
– В общем и целом. Я не доносчик, но, выражаясь словами копов, это убийство, а не какое-нибудь превышение скорости.
– А кто, кроме священника, приезжал охотиться в Пустошах?
– Не могу сказать… Территория большая. Крейг Ландерс, Ньюкирки, а также их друзья – эти приезжали точно. Раз или два в год.
– Ты о «Беллингтонском клубе рыболовов»?
– Они так назывались? Да, о них. «Рыболовы» неизменно вели себя прилично. Всегда спрашивали разрешения, прежде чем поохотиться у меня на участке. И не забывали вежливо проститься перед отъездом, дарили кролика, однажды дали двух уток.
– А другие?
– Случались и другие. Порой доносились выстрелы. Иногда днем, иногда ночью. Но кто бы ни были те люди, они не спрашивали разрешения… а некоторые вели себя до странности паршиво.
– То есть?
– Порой подстреливали мне коров, затем разделывали. Вытягивали кишки, ну и тому подобное. Наверное, забирали самые лучшие куски. Это же целая туша псу под хвост! И ради чего? Чтобы вырезать килограмма два стейка.
– Ты уверен, что они убивали ради этого?
– Зачем же еще?
– Не знаю. Просто забавы ради. Почему бы нет?
– У-у-у-у, молодой человек. Это же какими отморозками надо быть?
– А кто, если не отморозки, убьет пару хорошеньких девушек и сбросит их в запруду?
– Ну да, согласен. Чем скорее этого ублюдка Снауча запрут в тюряге и выкинут ключ, тем лучше.
– Ты уверен, что это он?
– Да. Скорее всего, он моих коров и убивал. Когда-то его семье принадлежала вся земля вокруг. Снауч до сих пор считает ее своей. Вполне в духе этого жалкого засранца: прийти убить моих коров, хотя у самого их бродит немерено.
Мартин допивает остатки пива, уже тепловатые от жары на террасе.
– Где ты остановился, Дедуля? Не в бывшей ли пивной случайно?
– Я? Нет. Не возражал бы, но она закрыта. Меня приютил Эррол Райдинг. Хороший человек, Эррол.
Завтра прокачусь автобусом в Беллингтон, гляну, вдруг удастся купить какой-нибудь драндулет. А потом – домой.
– Просто мне сегодня утром показалось, что я кого-то видел на террасе в отеле. Возможно, за чем-нибудь заехал владелец.
– Вряд ли, юноша.
– Почему?
– Он на том свете. Самоубийство. Столичный малый. Вбухал в «Коммерсант» свои пенсионные накопления, отделал все, пытался заработать на бистро. Короче, его жена всего этого не выдержала и свалила обратно в столицу. А потом грянула затяжная засуха, и его денежки плакали. Он тут никого толком не знал, не мог никому излить душу. Вот и вышиб себе мозги из дробовика. Тут такое частенько случается. Не знаю, почему я сам этого не сделал.
Глава 14. Кровавая луна
В конце концов Мартин приходит писать статью в боулинг-клуб. Он хотел поработать над ней в книжном, но тот оказался закрыт, а на двери висело «Щасвирнус». Видимо, Мэнди подвергалась пыткам у копов, отвечая на вопросы о Байроне и своем дневнике. Жаль. Могла бы пролить немного света на ход расследования. Все равно ей уготована роль центрального персонажа, тут уж ничего не поделаешь.
Благодаря расследованию «Сидней морнинг геральд» удалось выйти на новую жизненно важную информацию о жестоком убийстве двух немецких туристок Хайди Шмайкль и Анны Брюн, вновь изменившую направление полицейских поисков. «Геральд» получила доказательства, которые снимают вину с подозреваемого номер один, священника Байрона Свифта…