– Зачем приперлись? – шипит она.
Вид у нее неважный: лицо чумазое, почерневшее, глаза налиты кровью, одежда порванная и грязная. На женщине черная фуфайка, рваные джинсы, ботинки. Руки покрыты татуировками. Прямо-таки статистка из постапокалиптического блокбастера.
– Не волнуйся, Шазза… от нас неприятностей не будет, – говорит Дедуля, подняв руки для большей безобидности.
– Что с тобой за тип?
– Мартин. Ты его видела в день пожара. Он не коп.
Шазза мгновение размышляет.
– У вас вода есть?
Ее голос выдает жажду, губы потрескались.
– Конечно, – говорит Мартин. – В машине. Сзади.
– Веди.
Мартин и Дедуля с поднятыми руками возвращаются к автомобилю. Дедуля ступает вторым, переговариваясь с женщиной, держащей их на прицеле:
– Дробовик ни к чему. Мы не вооружены и не причиним тебе вреда. Мы хотим помочь.
Его спокойный, ровный голос успокаивает.
– Не мели чепухи. Никто не собирается нам помогать.
– Где Джейс?
Мартин слышит за спиной сдавленный всхлип и замирает, напряженно ожидая выстрела из дробовика. Но сзади тихо, никто не понукает идти вперед. Мартин медленно поворачивается, подняв руки. Шазза остановилась, ружье опущено, тело бьет дрожь.
– Пойдем, попьем водички, милая, – говорит ей Дедуля. – И ты нам все расскажешь.
В машине Шазза продолжает стискивать дробовик, но больше не целится в Мартина. Он открывает багажник, и Дедуля передает ей оттуда литровую бутылку с водой. Шазза жадно глотает. Дедуля вынимает еще одну бутылку, отхлебывает сам и передает ее Мартину. Он тоже отхлебывает. Все трое пьют воду среди руин. Вскоре женщина начинает рассказывать сама, без всяких вопросов.
– Мы вернулись после пожара и увидели, что ничего не осталось. Приехали сюда в прошлое воскресенье с палаткой и припасами, решили глянуть: вдруг удастся что-нибудь спасти. Но не осталось ничего. Мы не знали, что делать. Джейс говорил, придется начинать с нуля, занять денег и построить маленькую хижину. А потом двигаться дальше, действуя по обстоятельствам.
– Разве у Джейсона не было денег? – спрашивает Мартин, помня о гидропонном производстве.
Она качает головой:
– Вообще ни хрена. По крайней мере, после смерти священника. Джейс надеялся занять, получить аванс… Открыл бутылочку бурбона, мы выпили за будущее, а потом приехал тот коп, и все пошло наперекосяк.
У Мартина перехватывает дыхание.
– Коп? – еле выдавливает он. – Какой еще коп?
– Не Робби. Один беллингтонский говнюк, жирный такой.
– Херб Уокер? Что он от вас хотел?
– У этого ублюдка была пушка. Вытащил и заставил отвести себя к остаткам гаража. Я боялась, он нас пристрелит.
– А потом?
– Его схватили Жнецы. Его и Джейса. Увезли обоих в полицейской машине, а чуть позже вернулись за своими байками. Джейсовский тоже забрали.
Мартин стремительно перебирает в уме факты. Травка. Священник. Жнецы. Прошлое воскресенье. Уокер.
– Так ты здесь одна с воскресенья? – спрашивает Дедуля. – Бедняжка.
Она кивает.
– Вчера закончилась вода. Я собиралась пойти к Снаучу, но уходить не хотелось, вдруг… – Шазза всхлипывает, пытаясь удержать слезы. – Вдруг Джейс вернулся бы, вдруг бы его отпустили.
Мартин бросает взгляд на Дедулю. На лице старика большими буквами написано сочувствие. Лицо женщины выражает упрямую надежду.
– Шазза, послушай: Уокер мертв. Считается, что он в ту самую ночь совершил самоубийство. То есть в воскресенье. О Джейсоне никто ничего не слышал. Возможно, с ним все хорошо.
Новость об Уокере окончательно добивает Шаззу. Она полностью расклеивается и в открытую рыдает, мысленно хороня своего партнера.
Харрис осторожно вынимает у нее из рук дробовик и разряжает, выкладывая патроны на землю, после чего распахивает объятия. Шазза падает в них, как ребенок, которого утешает дед. Мартин смотрит, но не видит. Ум занят другим и прокручивает сценарий за сценарием, ища правдоподобный. Джейсон растит травку, но у него нет денег. Каким-то боком к марихуане причастен Свифт, снабжавший Джейсона средствами. А еще Жнецы, которые похитили Уокера и Джейсона. Уокера толкнули на самоубийство? Или просто прикончили? Твою мать!
В тишине, еще больше подчеркиваемой рыданиями Шаззы, возникает новый звук: урчание автомобильного мотора. Звук приближается. Мартин обходит свою машину из проката и подбирает дробовик. Дедуля вроде бы вынул патроны? Не важно. Мартин захлопывает ружье. Для блефа и так сгодится.
Последняя волна звука, и машина, перевалив невысокий пригорок, оказывается во дворе. За рулем сидит Джек Гофинг. Он и еще двое мужчин выходят. Одному под пятьдесят, по костюму сразу видно: полицейский в штатском. Более молодой держит расчехленный пистолет, опустив дулом вниз. Похоже, парень серьезный, лучше не шутить. Мартин кладет дробовик на землю и поднимает руки, отметая всякие сомнения в своем миролюбии.
– Вы Шэрон Янг? – спрашивает мужчина постарше, словно не замечая Мартина и Дедулю.
Шазза кивает.
– Отлично. Я Клаус Ванденбрак, из полиции. Ваш партнер Джейсон Мур помогает нам в расследовании. Просил передать, что жив и здоров.
Шазза молча обливается слезами, повиснув на руках у Дедули.
– Ты Скарсден? – рявкает коп, в упор глядя на Мартина.
– Да, это я.
– Побывал там? – Полицейский махает головой в сторону сгоревшего гаража с марихуаной, но взгляда от Мартина не отводит.
– Да, заглянули.
– И как впечатления?
– Обычный гараж, погибший в огне.
– Браво! – зловеще улыбается коп. – Понял, что там было?
– Ну да. Марихуана. Неплохая такая плантация. Поливалась водой из «Истоков».
– Умница. Собираешься опубликовать?
Гофинг качает головой, подсказывая: ответь «нет».
– Есть причины для обратного?
– Сотни. Включая обвинение в попытке помешать расследованию. Так что выбирай.
– Значит, не буду публиковать. Ни слова. Пока. Но когда придет время, когда вы выведете Жнецов на чистую воду, я бы хотел иметь доступ к инсайдерской информации. Согласны?
Лицо полицейского вспыхивает гневом, Джек Гофинг недовольно хмурится.
– Разве кто-то говорил о Жнецах?
– Я говорил. Как по-вашему, зачем я здесь? Итак, заключаем сделку или нет?
Молодой полицейский чуть в стороне прячет пистолет в кобуру и снимает с пояса наручники.
– Босс, может, закуем его?
Ванденбрак качает головой, продолжая сверлить Мартина взглядом, будто хочет влезть в душу прямо с ногами.
– Нет, – говорит он наконец. – Вот тебе сделка, Скарсден. Ты рассказываешь все, что знаешь. Все без остатка. А взамен я не арестовываю тебя прямо здесь и сейчас. И если мне это будет на руку и не помешает работе, мы введем тебя в курс дела. Когда придет время.
– Что ж, вполне честно.
– Значит, заметано. Херб Уокер был твоим источником?
– Все хорошо, Мартин, – вмешивается Джек Гофинг. – Клаус знает, что ты не виноват в смерти Уокера.
– Я не разглашаю свои источники, – качает головой Мартин. – С вами будет так же… когда придет время, – отвечает он полицейскому его же словами. – Что вам известно о смерти Уокера?
Лицо Ванденбрака трудно «прочесть», однако не потому, что оно бесстрастно. Наоборот, на нем отражается чересчур многое: гнев и удивление, раздражение и скорбь накатывают, сменяя друг друга. В конце концов раздражение выигрывает.
– Никакое не самоубийство, Жнецы его прикончили. Пытали, окуная под воду, но дали маху. У него случился сердечный приступ. И тогда они решили Херба утопить. Тупые уроды.
Полицейский сплевывает в пепел у ног.
– Как вы узнали?
– А вот этого я тебе не скажу.
– И что со Жнецами? Вы их арестуете?
– Арестуете? Они понятия не имеют, в каком дерьме вот-вот окажутся! Мало остального, так они еще убили копа. Мы с федералами и полицией штата сейчас планируем облавы. Дней через шесть, к воскресенью, им всем хана.
– Мне можно будет написать об этом репортаж? Когда вы их возьмете?
– Приятель, тогда об этой неразберихе и без того каждая собака писать будет. Но обмолвись хоть словом прежде, чем мы закончим, и ты пожалеешь, как когда-то Сизиф[42]. Лично позабочусь. А упомянешь хоть словом Джейсона Мура… не важно когда… запятнаешь свои руки кровью. Усек? Забудь о нем.
– Тогда зачем вообще что-то мне рассказывать?
Ванденбрак замолкает. На его лице бушует новая эмоциональная буря, после которой он несколько смягчается.
– Потому что ты здесь, потому что ты в курсе. К тому же Херб, этот глупый засранец, тебе доверял. А теперь поехали отсюда. Не хотел бы я здесь оказаться, когда появится кто-нибудь из этих сраных байкеров. Джек, мы воспользуемся твоей машиной. Шэрон может поехать с нами. Ты как, не против прокатиться со Скарсденом?
Гофинг кивает, однако, похоже, несколько огорошен нахальством полицейского.
Дедуля провожает Шаззу до реквизированной у Гофинга машины. Прежде чем сесть, женщина окидывает прощальным взглядом свои опустошенные огнем владения, но в глазах теплится надежда: ее мужчина жив.
Машина с копами уезжает, и они втроем смотрят ей вслед.
– Мы с вами раньше не встречались, – говорит Дедуле агент. – Я Джек Гофинг.
– Привет, Джек! Все зовут меня Дедулей. Дедулей Харрисом.
– Приятно познакомиться, Дедуля. Не возражаешь, если мы с Мартином минутку поболтаем с глазу на глаз?
– Не вопрос. – Дедуля медленно уходит к руинам дома.
Подождав, пока тот покинет пределы слышимости, Мартин спрашивает:
– Ну и о чем умолчал Ванденбрак?
– Комиссия по преступности следит за Жнецами почти два года. Точка сбора у байкеров в Аделаиде, но они распространили свое влияние на восточное побережье. Часть членов организовала филиал в Канберре. Там антибайкерские законы помягче. В то же время банда заполоняет наркотиками сельскохозяйственные районы Виктории и Нового Южного Уэльса, превращая их в свою территорию. Кристаллический метамфетамин, экстази, травка. В Риверсенде у них перевалочный пункт. Байрон Свифт был замешан в местном выращивании и сбыте. Потому и проложил в церковь телефонную линию: чтобы все координировать.