– Не факт. Мы говорим о Канберре, бюрократии и спасении шкур. Они уже созвали собрание, чтобы обсудить, как свести ущерб к минимуму. Я предпочел действовать наверняка.
– Нет, я думаю, ты просто хотел убрать Свифта из города без угрозы для производства по выращиванию травки. Ты хотел, чтобы Свифт исчез, Фостер оказался скомпрометированным, а денежки текли как прежде. Так я это вижу.
Снауч обвинений не отвергает.
– Какое кому дело до того, что ты там видишь. Вряд ли все это теперь имеет значение.
– Слушай, Харли, не знаю, отдаешь ты себе отчет или нет, но из тебя можно сделать громкий репортаж. Настоящую сенсацию. Жулик, который обманул АСБР, да еще и участвовал в подпольном выращивании травки. История века! И она очень осложнит тебе жизнь, так что лучше меня не зли. – Мартин изучающе смотрит в лицо противника. Тот еще сопротивляется, хотя понял, что его взяли за жабры. – Но до этого доводить не обязательно. Мы могли бы помочь друг другу.
– Продолжай, – уступает Снауч.
– Я прослежу, чтобы Мэнди сдала тест, а взамен хочу кое-какую информацию. Во-первых, действительно ли Свифт был педофилом? По твоим словам, да. Ты ходил за ним по пятам, шпионил, знал, что он спит с Мэнди, Фрэн и той вдовой из Беллингтона. Обвинения в совращении малолетних правдивы?
Снауч взвешивает варианты.
– Нет. Я не видел никаких подтверждений. Бесспорно, я хотел убрать этого малого подальше от Мэнди, у меня нет причин его выгораживать. Однако никаких подтверждений я не видел.
Ответ похож на правду. Старый жулик, не колеблясь, солгал бы, отвечай это его интересам, но, учитывая, что Мартин припер его к стенке, врать небезопасно.
Теперь и Снауч, и Ландерс очистили Свифта от обвинений в педофилии.
– Еще одно: ты был человеком-невидимкой. Подмечал то, что ускользало от других. Может, знаешь, почему Свифт застрелил тех людей у церкви?
Снауч качает головой:
– Без понятия. Вот уж не думал, что он так поступит. Это же каким конченым психом надо быть!.. Хотя ты в курсе, ему не впервой устраивать кровавую бойню, вспомни Афганистан.
Он с улыбкой протягивает руку. Не думая, Мартин пожимает ее.
– Спасибо, что заехал, – говорит Снауч. – Знаю, я тебе не нравлюсь. Знаю, не доверяешь, но не сомневайся, интересы Мандалай для меня превыше всего. Что бы я ни делал, я делаю это для Мэнди. Пожалуйста, не публикуй то, что узнал. Ее твоя разоблачительная статья может ранить куда сильнее.
– В смысле?
– Поверь, Мартин. Когда поступят результаты теста и Мэнди узнает, что я не насиловал ее мать, ей не захочется отдавать меня на растерзание твоей дурацкой газетенке. Оставь мое прошлое в покое.
Мартин кивает, однако смотрит не на Снауча – его внимание привлек офисный светильник. Здесь в гараже он кажется неуместным. Письменный стол, компьютер, чистые руки. Терренс Майкл Макгилл. Пять лет. Мошенник.
– Что у тебя на столе, Харли?
– Планы дома. Кое-какие планы его восстановления.
– Отлично. Не возражаешь, если взгляну? Мэнди может заинтересоваться.
– Приятель, это просто грубые прикидки. Дам ей ознакомиться, когда появится что-то более существенное.
– Брось, Харли. Не скромничай.
Мартин проходит мимо него к столу. В глазах старика впервые вспыхивают какие-то эмоции… паника. На лице Мартина мелькает тень самодовольства. Наконец-то в их вербальном противостоянии он одержал верх.
– Эй, Мартин!
Мартин оборачивается, собираясь ответить резкостью, и от неожиданности теряет дар речи. Харли Снауч целится из дробовика прямо ему в грудь. Ужас обрушивается, как гильотина, недавнее самодовольство тает, оставляя пустоту, которая заполняется страхом. Ружейное дуло всего в нескольких метрах, черное, угрожающее. Руки Снауча тверды, взгляд решителен. С дрожью и отчаянием Шаззы Янг ничего общего. Сначала он в трех метрах, затем подходит. С такого расстояния невозможно промахнуться, ствол будто кобра перед броском. Только и нужно, что спустить курок, и любого изрешетит в клочья. Останется лишь груда изорванного дробью мяса, окровавленная и снедаемая смертельной мукой.
– Возможно, Мартин, тебе не так уж хочется смотреть на стол. – Голос хозяина ровен, почти безмятежен. – Здесь моя частная собственность, а ты вторгаешься без спроса.
Сквозь леденящий ужас пробивается мысль. Мартин вспоминает о радиопередатчике и Джеке Гофинге, который слушает их в машине. Интересно, носят ли офицеры АСБР при себе оружие?
– Дробовик, Харли? Серьезно? Что ты собираешься делать? Пристрелишь меня?
Даже для самого Мартина собственный голос звучит неубедительно – так, жалкие потуги на браваду.
– Почему бы и нет? Видал знак на воротах? Я не скрываю от нарушителей, что их ждет. И закон на моей стороне.
– Заблуждаешься. Только в Америке можно пристрелить, застав без спросу. К тому же я не один. В машине остался Джек Гофинг.
– А он что тут делает?
– Не захотел пойти со мной. Решил, что его воротит от вида твоей рожи.
Снауч ухмыляется:
– Наверняка воротит. Я держу этого болвана за яйца. – Он на миг задумывается, оценивая свое положение. – Возможно, тебя убивать все же необязательно. Вдруг нам удастся договориться.
Мартин кивает, не выпуская Снауча из виду, хотя краем глаза улавливает движение за его спиной. Отчаянно тянет глянуть, посмотреть, вооружен ли Гофинг, но Снауч наблюдает и, стоит отвести взгляд, пальнет в ту сторону. А если он застрелит агента АСБР, то и свидетеля убийства определенно в живых не оставит.
– Так что у тебя на столе? – спрашивает Мартин, пытаясь отвлечь Снауча. – Из-за чего вдруг такая чувствительность?
Человек позади Снауча подбирается. Вот он уже полностью в поле зрения, однако это не Джек Гофинг, а Дедуля Харрис, вооруженный дробовиком Шаззы. У Мартина дрожат поджилки, он готов обмочиться от страха и все же из последних сил удерживает на себе взгляд Снауча, отвлекая его внимание, хотя инстинкты кричат: дерись или беги. Кто-то сейчас умрет, и высока вероятность, что он сам, даже если Дедуля перезарядил дробовик. Их здесь трое, два с оружием и только он сам – без. Где Гофинг, черт побери?! Мартин продолжает удерживать взгляд Снауча, ища слова, способные и дальше его отвлекать. Дедуля хладнокровно подкрадывается все ближе, ловко переворачивает оружие, берясь за ствол обеими руками. Однако, прочтя на лице Мартина нечто большее, чем страх, Снауч почувствовал недоброе и начинает поворачиваться. Слишком поздно. Ружье Дедули уже опускается по дуге сбоку. Тошнотворный хруст, и Харли Снауч оседает на пол.
Мартин, сжавшись, ожидает выстрела, но дробовик Снауча падает на пол, не разрядившись.
– Тридцать лет мечтал это сделать, – говорит Харрис.
Мартин бросается к ним. Харли Снауч жив, дыхание ровное. На затылке выросла шишка размером с мячик для гольфа. Мартин предусмотрительно отпихивает дробовик в сторону, прежде чем перевернуть старика на бок – в положение, где ему не будет угрожать опасность задохнуться.
– Черт, Дедуля, ты мог его убить.
– А он – тебя.
В его голосе не проскальзывает и тени сожаления.
– Какого хрена тут происходит? – спрашивает подбежавший Джек Гофинг, вокруг шеи которого все еще болтается наушник для прослушки. – У Снауча было оружие?
– Вон оно, – отвечает Мартин.
Гофинг поднимает дробовик и вытряхивает патроны.
– Как Снауч?
– Кто его знает? Наверняка сотрясение. Может, и что-нибудь посерьезнее, но пока вроде с ним все хорошо. Дыхание и пульс в норме.
Словно для того, чтобы подтвердить диагноз, Снауч стонет.
– Кажется, засранец приходит в себя, – говорит Гофинг. – Давайте его свяжем.
Они поднимают Снауча в сидячее положение, и Мартин, заломив ему руки за спину, привязывает их к верстаку.
– Глянем, что у него на столе, – зовет Гофинг, оставляя Дедулю присматривать за Снаучем.
Собственно, это не совсем письменный стол. Просто добротный кусок ламинированной доски, прикрученный к верстаку болтами с потайной головкой: большое свободное пространство для работы, освещаемое офисной лампой на ножке-трансформере. А вот и то, что Снауч так хотел скрыть. Лежит прямо на виду. Письмо-подтверждение от фирмы под названием «Эксельсиор Джинеледжи» с согласием провести тест ДНК. Они отвечают, что, конечно, сравнят образцы на предмет отцовства, и приложили два набора для теста и обратный адрес. Письмо напечатано на фирменном бланке, вверху красно-коричневое название компании и зеленый логотип в виде фамильного древа.
А рядом еще одно письмо на идентичном бланке.
«Уважаемые мистер Снауч и мисс Блонд!
Спасибо, что выбрали «Эксельсиор Джинеледжи». Мы рады сообщить, что наши техники благополучно извлекли образцы ДНК из вашего материла и провели сравнение.
С 99,8 % степенью уверенности подтверждаем, что мистер Харли Снауч не является отцом мисс Мандалай Блонд. Однако в ходе дальнейших исследований удалось установить ваше близкое родство. Вероятность, что вы сводные брат и сестра, имеющие общего отца и разных матерей, равна девяносто восьми с половиной процентам.
Надеемся, эта информация окажется полезной вам обоим. Если возникнет нужда в дальнейших информации и тестах, мы всегда рады помочь.
С уважением Артур Монтгомери, главный химик-лаборант в «Эксельсиор Джинеледжи».
Письмо еще не подписано. Рядом лежит синяя авторучка. Должно быть, Снауч готовился нанести последний удар, когда ему помешали.
Мартин с Гофингом перечитывают подделку. Интересно, как бы восприняла ее Мэнди?
– Очень впечатляет, – нарушает молчание Гофинг. – И все же… сводные брат и сестра?
– Отлично придумано. Не только очистил себя от вины за изнасилование ее матери, Кэтрин, но и бросил тень на своего отца, Эрика. Отца, который, как нам с Мэнди сообщили этим самым утром, лишил Снауча наследства и завещал «Истоки» внучке. После такого письма Мэнди решила бы, что старина Эрик был подонком и, по всей видимости, изнасиловал ее мать. Сладкая месть для Харли: сразу и вину перекладывает, и козла отпущения создает. К тому же Мэнди наверняка прониклась бы жалостью, могла почувствовать родственные узы… отстегнуть что-нибудь от наследства. Говорю же, отличный план.