– Так ты туда ходила? Джейми сказал, что видел тебя дома.
– И то, и другое. Я пошла домой, а оттуда – в Негритянскую лагуну. Вдруг он бы появился. Да и просто чтобы побыть там.
– А когда вернулась домой, встретила Крейга?
Фрэн поднимает на Мартина полные боли глаза, но снова опускает их, должно быть, заметив в его взгляде решимость.
– Все это уже не важно. Крейг мертв. Байрон мертв. Джейми, считай, тоже мертв. Какая теперь разница?
– Ну, раз никакой, тогда расскажи. О чем вы с Крейгом говорили?
– Я сообщила, что Байрон уезжает. Ни к чему припирать его к стене, ни к чему пускать в ход оружие, прибегать к жестокости. Он уезжает. Но Крейг все равно отправился к церкви.
– Однако оружие с собой не взял, как и его приятели.
– Джейми был дома и каким-то образом успокоил Крейга.
– Знаю. Джейми рассказал. Он признался Крейгу, что Свифт никогда его не домогался и Херб Уокер подозревает священника зря. Мол, если бы к ним с Алленом пристал какой-нибудь педофил, ему бы не поздоровилось.
– Вот оно как? Ясно.
– Джейми говорил, перед уходом в церковь Крейг тебе что-то сказал. И ты расплакалась.
У Фрэн снова такой вид, будто она вот-вот разрыдается.
– Крейг жаждал мести.
– Мести?
– Он ненавидел Байрона. Знал, что мы любовники и с ним я счастлива. Ты и представить себе не можешь, как это злило Крейга, как его глодало мое счастье. Он жаждал мести.
– А Байрон избил его, унизил.
– Ты в курсе?
– Да, и знаю почему. Байрон предупредил Крейга, чтобы кончал тебя колошматить. Тебя и Джейми.
У Фрэн вырывается удивительно сильный всхлип. Он идет откуда-то из глубины, сотрясая грудь, как будто высвобождается что-то давно подавляемое.
– Фрэн? Что Крейг собирался делать?
Она вскидывает взгляд.
– Потрепать ему нервы.
– В смысле?
– Хотел выплеснуть яд, уколоть. Знал, что Байрон был порядочным и заботливым. Собирался сказать… хотел и меня уколоть побольнее… – Фрэн всхлипывает снова, сотрясаясь всем телом.
– И что же Крейг собирался сказать?
– Что как только Байрон уедет, я снова окажусь во власти мужа, стану его собственностью, его игрушкой. Он будет делать со мной, что пожелает, обращаться, как захочет. Как с собакой. И не только со мной. С Мэнди тоже. С любой, с кем Байрон встречался. Вот почему я пошла в Негритянскую лагуну. После того разговора я решила покончить с собой, если Байрон не явится.
– Господи, Фрэн.
– Только я этого не сделала. Не смогла оставить Джейми с ним одного. Крейг был настоящим чудовищем. – Новый всхлип, после которого ее тело еще какое-то время содрогается под наплывом чувств. – Знаешь, Мартин, я рада, что он умер. Рада, что Байрон его пристрелил. Праздную это каждый день. Прихожу сюда и возношу хвалу. Мне жаль других, Альфа, Тома и прочих, правда, жаль, но не его.
Мартин колеблется, не зная, стоит ли напирать, рискуя еще больше огорчить эту хрупкую женщину. Но, похоже, выбора нет, правду выяснить нужно, и он продолжает, настойчивый и непоколебимый, несмотря на внутреннее сопротивление.
– Фрэн, у полиции есть запись телефонного разговора Байрона с Эйвери Фостером. После твоего ухода Байрон позвонил ему из церкви Святого Иакова, а потом почти сразу начал стрелять. Понимаешь?
По глазам видно, что она понимает. В них читается подтверждение, а еще мука и тревога.
– Байрон сказал Фостеру, что Крейг животное… не только он, его дружки-охотники тоже. Не твои ли слова он повторил? Не ты ли говорила ему, когда просила встретиться с тобой в Негритянской лагуне, спасти тебя от Крейга? Ты так отчаянно хотела от него бежать, так хотела, чтобы Байрон тебя спас, что заодно обвинила и друзей мужа в жестокости, хотя не имела никаких доказательств?
Фрэн молчит, однако все ясно и без слов. Затем ее покидают остатки самоконтроля, и она разражается безудержными всхлипами – больше не в силах встречаться с Мартином взглядом, больше не находя в церкви убежища для себя.
Осудить ее или утешить? Не зная, что выбрать, Мартин делает и то и другое: в душе осуждает, утешает на словах. В конце концов, эта женщина так долго и много страдала, не в силах вырваться из постылого брака с жестоким мужем. Вместе с тем ее ложь от отчаяния, обвинившая не только Крейга, но и его приятелей, стала последней каплей, толкнувшей и без того неуравновешенного Байрона Свифта на убийства. Как после этого Фрэн простить? И в то же время как не простить?
Позднее Мартин стоит под палящим солнцем на тех же ступенях, что и священник в то роковое утро. Вон там внизу тогда толпились прихожане Свифта, а вон там, в тени деревьев, где сейчас припаркован красный фургон Фрэн Ландерс, стояла машина, где сидели Джерри Торлини и Аллен Ньюкирк – Торлини погиб, а парень, дрожа и сжавшись от страха, сидел рядом. А вон оттуда, с высокого берега реки, Люк Макинтайр наблюдал за кровавой бойней. Кажется, наконец-то становится понятно, почему Свифт так поступил, думает Мартин. Сейчас на церковных ступенях он пытается поставить себя на место священника, увидеть мир его глазами в те последние мгновения жизни.
Свифт приехал в церковь провести службу, после чего забрал бы свое оружие и навсегда покинул здешние места. Незадолго до этого Уокер, которого ввели в заблуждение Джейми Ландерс и Аллен Ньюкирк, незаслуженно обвинил преподобного в приставаниях к несовершеннолетним и бросил в камеру. Парни солгали, и все же их заявление не стоило сбрасывать со счетов. Беллингтонский сержант начал бы копаться в прошлом Свифта и, вероятно, разоблачил его личину. Также полицейский мог узнать о плантации травки на Пустоши, причастности Эйвери Фостера и том, что Робби закрывал на это глаза. К тому же по всем признакам кто-то совершил на Пустоши ужасное преступление. Свифту требовалось исчезнуть.
Так что перед церковью Свифт заехал к Мэнди попрощаться. Та сообщила, что ждет от него ребенка, и попросила забрать с собой, но он отказался. Ведь на самом деле Байрон Свифт был Джулианом Флинтом, военным преступником в бегах, и думал, что, забрав ее с собой, окажет ей плохую услугу. Свифт рассказал Мэнди о наркотиках, о Робби Хаус-Джонсе, однако так и не открыл правды о себе самом. Оно и понятно: одно дело выращивать марихуану, а другое – хладнокровно убивать женщин и детей.
От Мэнди Свифт отправился прямиком в церковь. Затем прибежала напуганная Фрэн Ландерс и предупредила, что муж с приятелями идет по его душу. Свифт лишь посмеялся. Что, Ландерс, этот жалкий трус, представляет для него угрозу? Он уже раз его избил и может избить снова. А если придет с оружием – в ризнице есть собственное. Свифт сказал Фрэн не волноваться, потому что он все равно покидает эти места, покидает в тот же день.
Так Фрэн впервые узнала о его неизбежном отъезде и взмолилась: а как же я? Ты оставляешь нас с Джейми на растерзание моему жестокому супругу. Возьми нас с собой!.. А когда ничего не вышло, она не ограничилась обвинениями в адрес Крейга – досталось и его друзьям. Свифт стоял на своем, отказываясь помочь, отказываясь встретиться с ней в Негритянской лагуне.
Затем утренний расклад поменялся снова. Фрэн пришла домой и попыталась успокоить мужа, сказав, что Свифт уезжает и нужды в жестокости нет. Потом и Джейми Ландерс убедил отца в беспочвенности обвинений в педофилии. Тут Крейг, жестокий супруг и отец, увидел возможность мелочно отомстить. Позвал для поддержки своих несведущих приятелей и отправился к церкви, чтобы свести счеты с человеком, который наставил ему рога, избил и унизил. Должно быть, Крейг Ландерс очень сильно ненавидел Байрона Свифта… и очень сильно его недооценил.
Крейг явился в церковь безоружным, вел себя внешне цивилизованно, пожал священнику руку, доброжелательно улыбался. А сам тем временем изливал яд. Что же он такое сказал, какие слова выбрал, что после них Свифт спятил? Если Фрэн права, Крейг угрожал сделать ее с Мэнди своими рабынями и всячески третировать. Этот городишко принадлежал ему. Помнится, Свифт по телефону сказал Фостеру: «Он и его шайка. Помнишь, я тебе рассказывал, как наткнулся в Пустоши на сцену преступления? Кровь, женское белье. Наверное, Крейг со своими дружками оставили. Не Жнецы». Здесь есть над чем задуматься. Ландерс не мог намекать на убийство немок, потому что ничего о нем не знал. Если бы охотники наткнулись на место преступления, они бы заявили в полицию. Однако Свифт такого навоображал, что уже не сомневался в вине Крейга. Олицетворение зла, воплощение дьявола, жестокий хищник, охотящийся на беззащитных женщин, порочный нечестивец во главе своры темных апостолов – вот каким тот ему виделся.
Поверив пустым угрозам, поверив бездоказательной клевете Фрэн на друзей Крейга и собственному воспаленному воображению, Свифт прошел в ризницу. Там он воспользовался телефоном, который провел для связи со Жнецами, и позвонил Эйвери Фостеру. Как же там в записи было? Свифт сказал своему наперснику, что должен забрать Мэнди с собой, спасая от когтей Ландерса. Фостер согласился. В тот миг Свифт еще собирался уехать, возможно, даже прихватил бы Фрэн или послал за ней позже.
Но пока он переодевался к последней службе, Харли Снауч, который преследовал собственные нечистые цели, не догадываясь о положении в церкви, позвонил Фостеру и сказал, что знает о прошлом Байрона Свифта. Фостер тут же предупредил приятеля, велев немедленно уезжать, уезжать без Мэнди.
Наверное, священник сидел в ризнице с распятием в руках и перебирал варианты. Все еще можно было бежать, однако полиция, узнав о Флинте, устроила бы охоту. Вряд ли бы удалось пробегать долго. Взять с собой Мэнди, беременную и ничего не знающую о его прошлом, он теперь не мог: в краткосрочной перспективе – риск для ее жизни, в долгосрочной – бросит на нее тень, навлечет неприятности. Но как он мог оставить Мэнди, своего ребенка и Фрэн в Риверсенде, где те стали бы легкой добычей Ландерса с приспешниками?
Свифт сидел в ризнице среди своих пушек, одетый в рясу священника, и понимал, что не может ни уехать, ни остаться. Так что вышел сюда, на крыльцо, где сейчас стоит сам Мартин, и методично расстрелял тех пятерых, одного за другим, делая Риверсенд безопасным, обеспечивая спокойное будущее Фрэн, Мэнди и своему нерожденному ребенку. Только Свифт ошибся, очень сильно ошибся. Ни один из убитых не был насильником или убийцей, кроме Аллена Ньюкирка, чью жизнь он пощадил. Ни один не совершил ничего предосудительного, если не считать Крейга Ландерса. И даже Ландерс, который поколачивал жену и сына, никак не заслуживал расстрела на месте. Да и неизвестно, выполнил бы он свои угрозы или нет. Как Мэнди недвусмысленно намекнула Мартину, то, что Ландерс бил жену в прошлом, еще не означало, что сама Мэнди стала бы терпеть такое обращение.