С колонией строгого режима оказалось намного сложней. Ему самому пришлось ехать и уговаривать начальника помочь. Он провел целое расследование и связался более чем с двадцатью женщинами, чьи дети были в одной ясельной группе в детском доме с Лерой. Он очень надеялся, что у тех женщин, возможно, окажутся снимки их маленьких детей, и, возможно, Валерии.
И вот совсем недавно получил эти заветные фотографии, заказал оформление альбома и преподнес ей.
Сейчас же он прижимал любимую женщину и не знал, что делать, что сказать и как успокоить.
Марк сразу кивнул Кате, и они, быстро прихватив спящую дочку, покинули квартиру. То же самое сделали и Вадим со Снежаной и Сашей.
Володя расцепил ладони жены и тихо попросил:
— Посмотри на меня.
Лера распахнула глаза, тихонько всхлипывая.
— Расскажи мне, что не так? Я понимаю, у тебя было сложное детство, но его нельзя отрезать. Оно — часть тебя. Я родился в Москве, но если бы мои родители остались в Сибири, куда сослали мою маму в сталинские времена, то я мог родиться в деревушке под Омском.
— Ты не понимаешь… — шепотом произнесла Лера.
— Так объясни мне, — попросил Володя.
Валерия шмыгнула носом.
— Вот Маруся чуть подрастет и спросит, тыкнув пальчиком на фотографию: где был мой детский сад?
— И что? — Владимир взял альбом и открыл его на первой странице. — Посмотри, что на фото: самая красивая в мире девочка сидит за детским столиком и ложкой поедает манную кашу. Рядом с ней другая девочка и мальчик. Где этот садик был? В Астрахани. Где Астрахань? Ну, покажешь на карте и объяснишь, что ее бабушка там раньше жила, а потом вы переехали в Москву. Маленькому ребенку, конечно же, не нужно рассказывать про то, что случилось с ее бабушкой и дедушкой. А вот когда она вырастет, мне кажется, ничего страшного в том, чтобы рассказать правду, нет.
Лера рассматривала снимок: действительно, на фотографии непонятно, что это детский дом при тюремном лагере. И да, на нее смотрела очень хорошая девчушка со светлыми волосами и большой ложкой в руке. О ее тяжелом детстве знает только она. Но на картинке все по-другому: обычная жизнь в обыкновенном детском садике.
Она перелистнула страницу: тут уже школа, девочка с косичками стоит в третьем ряду, серьезная, даже грустная. Женщина сразу вспомнила почему: сосед по парте ее обидел, обозвав, но на фото этого же нет. На четвертом и пятом снимке эта же девочка даже улыбается.
Валерия виновато посмотрела на мужа:
— Прости меня, пожалуйста… Действительно, ничего такого тут не видно. Потому что это все только в моем сердце.
— Ничего, родная, я его отогрею, обещаю.
Володя притянул ее к себе, а она опять заплакала, но уже тихо-тихо, а он, немного раскачивая ее из стороны в сторону, шепотом повторил:
— Обязательно отогреем. И я, и Маруся.
Вадим открыл автомобиль, помог жене присесть и положил на ее колени люльку с сыном. Ванька закряхтел, но Снежана наклонилась к нему и поцеловала в лобик. Саша подошла ближе и спросила:
— Можно мне к вам? Завтра воскресенье и не хочется целый день провести в одиночестве…
— Зачем ты задаешь такие глупые вопросы? — нахмурившись, спросил Вадим. — Наш дом — твой, и мы очень рады, когда ты с нами.
— Какой же ты лапочка! — съязвила Саша. — Если ты все же надеешься, что я когда-нибудь назову тебя папой, то не дождешься.
— Мне этого и не надо, — он открыл перед ней дверцу. — Будет достаточно того, чтобы твои дети называли меня дедом.
Саша, хоть на словах и приняла Вадима, на деле все равно продолжала его потихоньку покусывать, пытаясь задеть и даже обидеть. Но Вадим легко увертывался от ее колкостей и почти всегда ставил на место: не словами, а фактами или житейской мудростью. Пятый семестр в институте Саша сдала тоже благодаря нему: он поддерживал ее как мог, но, когда она отказывалась его слушать, ставил перед фактом, что не будет финансировать.
Саша сейчас проживала одна в квартире мамы, и ее обеспечивал Вадим. Он четко очертил границы: или ты учишься и я оплачиваю твою учебу и небольшие развлечения, или ты забираешь документы из университета и идешь работать администратором на СТО.
Он поступал с ней так, как наверняка бы делал любящий отец: не заискивал, в меру баловал и поощрял, но контролировал.
— К тому же завтра, чтобы ты совсем с ума не сошла со скуки, посидишь с Ванькой, — немного в приказном тоне добавил он, — я маму давно обещал сводить в кино.
— Так и знала, что тебе что-то надо от меня, — пробурчала Саша, но в машину села.
Уже подъезжая к дому, она спросила у мамы:
— Лере стыдно за свое прошлое, да?
— Наверное, она всегда избегала этой темы… — тихо ответила Снежана.
— Я случайно, еще летом, нашла у нее в кабинете фотографию, где ты с ней в Лужниках. Девяносто третий год. Я тогда удивилась — почему она не в альбоме, а в столе ее хранит, — призналась Саша.
— Интересно… Я никогда не видела этой фотки. Странно… хотя, чего странно? Лера считает началом своей жизни Китай. А того, что было до этого, — стыдится…
— А тебе, Вадим, тоже стыдно? — снова спросила падчерица.
— Саша! — шепотом, чтобы не разбудить сына, возмутилась Снежана.
— Что? — девушка не поняла, чем мама недовольна. — Я серьезно интересуюсь этим вопросом.
— Все нормально, Снежинка, — успокоил ее муж, — я отвечу. Конечно, Саша, мне неприятна эта тема и распространяться о ней я не стремлюсь. И при знакомстве не расскажу, как мне сиделось на кечи. Но это — часть моей жизни. Тюрьма — это страшно, потому что она учит и преумножает только то, что уже есть в человеке. Если он полон говна, то это дерьмо увеличится во стократ и выльется на свободе, когда тот выйдет. А представь жестокого человека, который получил срок. Выйдя на волю, он не будет всем улыбаться, а продолжит издевательства с элементами извращенной мести. Я был очень целеустремленным парнем до того, как попал за решетку. Но после я стал еще упорней, наглей, научился тому, на что на свободе никогда бы не решился. Если бы я совершил то преступление, за которое меня посадили, я бы точно стыдился своего прошлого. А так… нет. Я не люблю его, но принимаю. Там один год взросления — как десять на свободе.
— То есть тебе уже около ста тридцати лет? — решила пошутить Саша.
— Опыта точно на сто.
Саша тихонько вздохнула.
Разлюбила ли она Вадима? Скорее нет, чем да. Правда, ее любовь стала другой: появилось уважение, доверие, она чувствовала его заботу. Именно ту заботу, которую должна была получить от отца. И самое главное — в ее голове уже созревал образ того мужчины, который когда-то станет ее мужем.
Облокотившись на сидение, Саша закрыла глаза, улыбнулась и почему-то вспомнила цитату: каждый закат — это начало яркого и большого рассвета…
И, кажется, она уже была готова его встретить.
Большое спасибо, что были со мной, читали и коментировали )))
Следующий роман выйдет в декабре и называться он будет "Я хочу быть с тобой".
Еще раз спасибо вам за звездочки и награды!
Конец