Три года назад, едва Даше исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за Артема, который был старше своей невесты на пятнадцать лет. Сашка тогда громко возмущалась и делилась с мамой «глупым поступком своей лучшей подруги»:
— Представляешь, ее отец сказал, что Артем — хорошая партия для нее, и она послушалась и вышла за него замуж. А как же любовь, мам?
— Может, она его любит? — робко предположила Снежана.
— Она любит в нем то, что он любит ее. Вот так она мне ответила.
— А ты видела этого Артема?
Сашка кивнула.
— И как он тебе?
— Симпатичный… но он мужик уже! Не парень, а мужик!
Вот так Сашка отреагировала тогда на поступок лучшей подруги, а сейчас, опять, как обезьяна, решила повторить все за ней.
Снежана поставила бокал на стол, подошла к окну и тяжело вздохнула.
— Ну чего ты? — спросила ее дочка, подошла сзади и обняла.
— Ты же мне сама говорила, что Даша несчастлива с Артемом, что она его не любит. А сейчас опять повторяешь за ней? Вот хочется тебе выйти замуж за мужика, который старше тебя на пятнадцать лет?
— Мама, я влюбилась! И его возраст тут совсем не при чем.
— Как можно влюбиться за день? Откуда ты знаешь, какой он?
— Да, за день, конечно, трудно понять, но за ночь…
— Саша! Ужас! У меня до сих пор не укладывается в голове этот ваш… молодежный образ жизни. Хоть бы повстречалась с ним неделю-другую. Но как же можно вот так, в первый вечер и сразу в постель? — Снежана искоса посмотрела на дочь.
— Ой, ну я так и знала, — Сашка опять уселась за стол. — Пойми, мам, ну нет уже таких правил. Да и кто их вообще, эти правила, устанавливает?
— Ты сама должна установить.
— Я не могу. Если мне этот мужчина понравился до чертиков, зачем я должна терпеть неделю или две? Нет, мам, сейчас так уже никто не делает. Это ты у нас слишком правильная. У тебя все должно быть по правилам. А зачем? Если люди тянутся друг к другу, зачем себя удерживать? Ты, наверное, только с папой и спала. Да? — спросила Сашка.
— Сейчас же прекрати, — накинулась на неё Снежана, — не забывай, что хоть у нас и дружеские отношения, но я все-таки твоя мама и такие вопросы задавать… хоть немного бы постыдилась.
— Да ладно. Думаешь, я не знаю, что вы встречаетесь?
Снежана удивленно посмотрела на нее.
— Да-да. Я все знаю. И заметь, я тебя не осуждаю. Хотя у него семья, тупая жена и две отмороженные дочки…
— Саша! — громко крикнула Снежана.
Но Сашка спокойно смотрела на мать и крутила в руке бокал с вином.
— Кто тебе сказал? Он? — шепотом спросила Снежана.
— Нет, конечно. Сама догадалась. Да и конспираторы вы так себе. Не один раз его вещи попадались в твоем шкафу.
— Потому что я столько раз просила тебя не лезть в мой шкаф и не надевать мои вещи, — Снежана опять повысила голос на дочь.
Она очень расстроилась, присела на стул, ее плечи вздрогнули, а из глаз полились слезы. Дочка подбежала к ней:
— Мам, ну чего ты. Я же тебя не осуждаю. Тебе нужен мужчина. Да, может, не такой как Альбертик, но нужен. Я же понимаю.
— Ничего ты не понимаешь. Я сплю с ним не потому, что мне нужен мужчина…
— А потому, что ты любишь его, — закончила за маму дочь, — это как дважды два понятно. Перестань. Когда ты плачешь, мне самой хочется плакать. Не надо, пожалуйста.
Снежана вытерла слезы и кивнула.
Сашка прижалась к маме.
— С тобой очень хорошо, но мне надо собираться. Если ты не возражаешь, мы утром зайдем попьем чаю. Завтра же суббота. И заодно познакомитесь.
— С кем? С твоим… этим? – заволновалась Снежана.
— Вадим его зовут, — шепнула Сашка и побежала в комнату одеваться.
Снежана пошла за ней.
— А не рановато ли нам знакомиться?
— Если не хочешь — так и скажи.
— Нет, я не против, — вздохнула Снежана.
— Тогда я посмотрю по обстоятельствам.
Когда дочка ушла, Снежана вытащила альбом с фотографиями и стала его рассматривать.
Вот здесь Сашке годик. В день выписки умерла баба Глаша, и у роддома ее встречала только Лера.
Снежана улыбнулась, вспомнив про подругу, и решила ей позвонить.
— Лера, привет!
— Привет, — отозвала подруга, — что у тебя нового? Сашка вернулась?
— Да, встретила мужчину, в которого влюбилась с первого взгляда, и собралась за него замуж, — отрапортовала Снежана.
— А этот мужчина хоть в курсе ее желаний?
— Не знаю еще. Завтра собирается нас познакомить, вот и спрошу у него. Ладно, ты как? Генка приехал?
— Да, уже поужинал и жаждет моего общения.
— Ну тогда не буду тебя задерживать.
— Не будь, не будь, — засмеялась подруга. — Завтра встретимся?
— Да, я заскочу к тебе после обеда.
— Буду ждать, ну все, пока, – прошептала Валерия и спешно бросила трубку.
Снежана перелистнула альбом и посмотрела на фотографию, где дочери исполнилось пять лет.
«Как хорошо, когда детки маленькие», – подумала она и слезы неожиданно подступили к ее глазам и она разрыдалась.
Как жалко, что они вырастают, влюбляются и уходят из дома. Как бы ей сейчас хотелось, чтобы Сашка ни в кого не влюблялась, никуда не уходила и чтобы она оставалась маленькой девочкой. Как тяжело видеть в ней женщину. Ведь еще совсем чуть-чуть, и она, как бабочка, упорхнет из дома. И с чем останется Снежана? Будет жить сама? До самой старости?
С такими мыслями она пролежала до утра. Под утро заснула, но через некоторое время её разбудил настойчивый звонок в дверь.
Даже самые сильные метели начинаются с одной снежинки
Конец 1993 года выдался невероятно сложным. Баба Глаша поскользнулась у подъезда, упала и поломала шейку бедра. Больничный на работе ей не дали, а сократили задним числом. В зарплате, которую не выплачивали полгода, тоже отказали, объявив, что их швейная фабрика практически обанкротилась и в ближайшее время будет закрыта.
Баба Люба, бабушка Валерии, подралась со своей дочкой Людой и ушла из дома. Все ждали, что Люба вернется, ведь такое случалось не в первый раз, но спустя пару дней Лера пошла ее искать. Искала месяц и нашла в морге. Похоронили тихо, помянули, а через неделю тетя Люда устроила на кухне пожар, хотела сварить кашу, разожгла костер из старых книг и, пока горел огонь, громко пела «Интернационал».
Валерии, не без помощи пожарных, удалось потушить костер, но тетю Люду за эту выходку поместили в психбольницу.
Валерия осталась одна и помогала Снежане, на которой были и уборка, и готовка, и школа, и присмотр за бабушкой.
Баба Глаша вела себя отвратительно, впрочем, как всегда. Старания Снежаны не ценила, сама ничем не помогала, зато прогнозы от нее, как обычно, сыпались самые ужасные:
— Не ходи в такую погоду в школу, а то упадешь, голову разобьешь и замерзнешь в сугробе. А за мной некому будет присмотреть.
Или:
— Опять пшенка? У меня будет заворот кишок, и я ночью умру.
Снежана уже и не слушала ее, и без того тошно было.
Перед самым Новым годом к ним забежала Лера и сказала:
— Все, хватит, надо работу делать, а не сидеть и ждать, пока окочуримся с голоду. Я все придумала. Завтра утром идем на дело! — и показала пальцем на Снежану.
Утром, ровно в семь, девочка была готова идти с Лерой куда угодно. Соседка зашла за ней и, пока Снежана обувалась, выслушала оханья и аханья от бабы Глаши:
— Куда ты ее забираешь? Я чувствую, что я сегодня умру, у меня сердце всю ночь билось как сумасшедшее!
— Главное, что билось. Все, пока, баб Глаша, вот ваша утка, вот кувшин с водой, вот отварное яйцо и кусок хлеба, — она указала пальцем на каждый из предметов. — Вернемся часов в пять-шесть, не раньше. Включите телик и не скучайте.
И, не недослушав причитания бабульки, взяла за руку Снежану и увела из квартиры. У Леры за спиной был большой рюкзак, но Снежана постеснялась спрашивать, что там.
До места назначения они добирались почти час, вышли из метро и оказались в толпе народа.
— Это Лужа, Снежок. Лужники. Тут продается все, что только есть на свете. И мы с тобой тоже будем продавать, пойдем.
Валерия повела девочку к автомобилю, на капоте которого лежали женские зимние колготки и черные мужские брюки. Рядом с этим товаром стояла бойкая женщина, которая громко кричала:
— Женские теплые колго-о-о-отки, покупаем, не замерзаем!
Валерия подошла к ней, они перекинулись парой слов, женщина пренебрежительно посмотрела на Снежану и недовольно кивнула.
Лера сняла массивный рюкзак, затащила его в салон автомобиля на заднее сидение, достала две эмалированные миски, накрытые маленькими клетчатыми полотенцами, и одну протянула Снежане:
— Крепко держи, смотри не урони!
Она достала из миски пирожок и поместила его сверху на полотенце:
— Будешь ходить по рядам и продавать. Пирожки с капустой. Один — сто рублей. Поняла?
— Ты с дуба рухнула? — спросила ее продавщица теплых колготок, которую, как потом узнала Снежана, звали Марго. — Кто у тебя за сто рублей купит такой маленький пирожок? Он же на один зуб, и, чтобы наесться, надо штук десять купить. Я за восемьсот могу позволить себе шикануть и взять хот-дог или сосиску в тесте, еще двести за пепси-колу или оранж и наемся до отвала! Не то что твоими пирожками.
— Марго, давай мы сами разберемся, хорошо? — и, подмигнув Снежане, продолжила: — Иди, родная, и пусть у нас все получится.
Спрос был неплохой, и к обеду две эмалированные миски были пустые. Валерия радовалась, но когда они добрались до дома и она посчитала чистую прибыль, то вышло всего три тысячи рублей.
И если бы это было в начале года, когда средняя заработная плата составляла примерно пятнадцать тысяч рублей, то этот бизнес можно было бы назвать прибыльным. Но к концу года из-за инфляции, которая составила восемьсот сорок процентов, средняя зарплата выросла до ста сорока тысяч. Люди не поспевали за ценами в магазине. Булка хлеба в январе стоила сто двадцать рублей, а в декабре этого же года уже шестьсот. Цены на все поднимались, а заплату не платили, задерживали.