Мужчина был необычайно красив: прямой идеальный нос, густые брови, модная бородка и темные волосы. Он заметил, что она его рассматривает, и улыбнулся. Тепло, нежно, как будто она его гладила взглядом, а ему было очень приятно от этих невесомых прикосновений.
Ее сердце в этот момент бешено билось и готово было выпрыгнуть из груди, а где-то в подсознании разлилась невероятно приятная истома, как предвестник какого-то сладкого предвкушения. Это действительно было как магическое притяжение, и они как завороженные смотрели друг на друга, когда в комнату ворвалась веселая Сашка, и Снежана резко отвернулась к плите и принялась лить тесто на дымящую сковороду.
Сашка раскрыла альбом и, тыкая пальцем в фотографии, с азартом описывала Вадиму события давно минувших дней.
Автоматическими движениями выкладывая на тарелку оладьи и наливая в сковороду тесто, Снежана думала о Вадиме и о том притяжении, которое возникло между ними. Сознание снова потихоньку стало возвращаться к ней, а вместе с ним все то же понимание, что все это неправильно, что так быть не должно. Он же парень ее дочери, и у Сашки на него большие планы.
Закончив с готовкой, Снежана положила на барную стойку варенье, сметану, мед, налила в чашки чай и уселась с молодыми позавтракать. Правда смотреть больше на Вадима не решилась, хлопотала, переставляла тарелки и прятала взгляд.
Сашка, схватив оладушек и обмакнув его в сметану, призналась:
— Как же я люблю твою стряпню!
Вадим ничего не ел, только пил чай. Сашка же уплетала оладьи и рассказывала про институт, в котором учится. Она очень громко смеялась, копируя одного из профессоров, и Снежана словила себя на мысли, что ее никто не слушает.
Зазвонил телефон, и Сашка, подняв трубку, пошла в другую комнату, прошептав Вадиму: «Я скоро».
Снежана сидела напротив Вадима и боялась поднять глаза. Она понимала, что ей надо встать, отнести грязные тарелки и чашки в мойку или вообще уйти из этой кухни, но чувствовала, что не может пошевелиться. Такое с ней уже было. Давным-давно, но было. И этот гипноз длился по сей день, поэтому она и не верила, что ее может заинтересовать другой мужчина.
Она смело называла себя однолюбом и была уверена, что Альберт — это тот единственный, который послан ей на всю жизнь. Хотя, конечно же, других претендентов было очень много. Взять даже директора оптовой базы, где Снежана закупалась запчастями для автомобилей — Кирилла Александровича. Красивый, статный, давным-давно разведенный мужчина, раз десять предлагал ей руку, сердце и прекрасную обеспеченную жизнь. Но нет, Снежана ему раз за разом отказывала и еще жаловалась подруге, что тот ей докучает:
— Ну я же сказала — нет. Неужели так трудно понять?
— Конечно, трудно. И ему и мне, между прочим, — пожимала плечами Лера. — Объясни нам, пожалуйста. Что есть в твоем Альбертике такого, что ты выбираешь его, а не этого презентабельного мужчину? Ну кроме его жены и двух дочек. Такого добра у Кириллушки, к сожалению, нет…
Снежана только злилась:
— Ты меня не понимаешь! А еще лучшая подруга, называется!
На самом деле она сама себя не понимала. Знала ведь, что Альберт никогда не уйдет от жены, даже когда дочери вырастут. На что она надеялась? Да ни на что. Она просто любила Альберта и рядом с собой представить другого мужчину не могла.
А вот сейчас, похоже, что-то произошло. Этот мужчина, который сидел напротив, очень понравился Снежане. Она часто думала: вот как так бывает? Один мужчина нравится, а с тысячами других даже рядом стоять неприятно. Любовь — это химия, не меньше. И еще физика. Ее тянуло к Вадиму невероятно. Как магнитом. Ее так безумно, неудержимо влекло к нему, что она испугалась. В голове опять закружилось: «Неправильно! Неправильно! Неправильно!».
В комнату наконец-то вошла Сашка и, поставив руки в боки, недовольно спросила:
— Чего такие кислые сидим?
Но Вадим ее, кажется, не слышал. Он встал, похлопал себя по карманам и сказал:
— Мне пора. Дел много. Не провожай, я сам найду выход.
Когда за ним закрылась дверь, Саша удивленно посмотрела на маму:
— Что у вас тут произошло, что он вскочил и сбежал?
— Да вроде ничего, пили чай, даже словом не обмолвились… может действительно дел много?
Сашка пожала плечами:
— Ну и ладно! Пошли в «Европейский»? Как раз утро, самое подходящее время, народа быть не должно. Ты ведь хотела себе новое белье купить, или передумала?
— Нет. Сейчас чашки в посудомойку поставлю и пойдем.
— А работу ты сегодня прогуляешь?
— Нет, после шопинга поеду. Еще и к Лере надо успеть…
До «Европейского» шопинг центра, им было рукой подать и, если погода позволяла, они всегда ходили пешком, не спеша, болтая о всякой чепухе и наслаждаясь видами Москвы.
Александра была высокого роста, фигуристая и очень стройная. Она любила носить каблуки и смотреть на низеньких парней снисходительно сверху вниз. Она умела строить глазки, а глазки, надо заметить, у неё были потрясающей красоты. Глубокий синий цвет с переливом серого на фоне темных волос казался еще красивей. Все при знакомстве с ней замечали только её глаза и было очень мало таких, кто бы не хотел в них утонуть. На Снежану она была совершенно не похожа, и наверняка можно было бы подумать, что девочку подменили в роддоме, если бы она не была точной копией своего отца. И рост, и цвет глаз и волос, и даже улыбку она взяла от него.
Саша не умолкала всю дорогу, все рассказывала и рассказывала про Вадима и как она счастлива, что наконец-то нашла свою любовь.
— А как вы познакомились? — вдруг спросила ее мама.
— Банально, — недовольно фыркнула дочь, — даже обидно, что так простенько. Не знаю, что я буду своим детям рассказывать про наше знакомство. Я просто вышла из здания своего факультета с намерением перекусить. Помнишь тот «Урюк» возле метро «Университет», где мы с тобой пару раз встречались?
Снежана кивнула.
— Вот туда я и направлялась, цокая каблуками. Перешла Ломоносовский проспект, как передо мной остановилась крутая тачка и мужской бархатный баритон спросил, не нужен ли моей маме зять.
Снежана не сдержалась и хихикнула.
— Да, да, такая пошлость! Где он только набрался ее? Я его, конечно же, сразу отшила, хотя бэха его мне понравилась. Знаешь, такая, со вкусом: цвет темный металлик, матовая, вся навороченная, да и Вадим симпатичный, согласись. Но подъезжать не умеет, это факт. Я зашла в ресторан, он посигналил и уехал. Я думала, что навсегда, но нет, он оставил машину на парковке возле шопинг-центра и вернулся в «Урюк».
Саша остановилась у входа в «Европейский»:
— Так, ладно, хватит болтать, давай быстренько закупимся, а потом перекусим, а то я уже голодная. Давай сначала в Массимо Дюти? Купим тебе белый пиджак, шелковый топик и черную юбку.
Снежана вспыхнула:
— Мне? Чтобы ты сразу это все надела и пошла гулять?
— Не жадничай! Мы еще ничего не купили, а ты уже вредничаешь. Заметила, какой ты стала? Старость, наверное, да?
Мама толкнула дочь локтем в бок, чтобы та перестала говорить ерунду, и обе засмеялись.
Они поднялись на эскалаторе на второй этаж, зашли в любимый магазин, а когда вышли, их ждал сюрприз — Альберт вместе со своей женой стояли у входа и очень громко выясняли отношения. Увидев Снежану с дочкой, они замолчали, Альберт как будто чего-то испугался и опустил плечи, а его жена, наоборот, выпрямилась и, бросив презрительный взгляд на женщин, сквозь зубы спросила:
— Решили закупиться на распродаже?
Александра не растерялась:
— А вы, Альбина Николаевна, со скидкой купили эти три пакета с одеждой?
— Ну мы люди скромные, на Арбате не живем, а вы и в Европе можете одеваться.
— А мы и закупаемся там, правда, мам? — подмигнула Снежане дочь. — А сюда пришли за нижним бельем. У нас намечаются жаркие, очень неспокойные ночки, вот и решили прикупить новые чулочки и стринги.
Снежана от таких слов покраснела, растерялась, но дочь взяла ее под руку и потянула в сторону магазина нижнего белья, на ходу бросив ошарашенному отцу и его жене:
— Была очень рада тебя видеть, Альбертик!
Дочь всегда называла его по имени, ни разу не назвала отцом. Он злился, просил Снежану поговорить с дочкой. Она говорила, да только толку не было никакого.
— Какой он мне отец? Тебя бросил, сбежал, потом женился на другой тетке, появлялся раз в три года, даже с днем рождения меня поздравлял через раз. Нет, мам, он Альбертик, а не папа.
Лера поддерживала Сашу:
— Правильно. Звание отца еще заслужить надо. Что он для нее сделал? И я спрашиваю не о материальных заслугах, а о простом внимании. Не любит он ее, и это видно.
— Да мне кажется, он Сашку просто боится… — защищала Альберта Снежана.
— Боится он свою жену. А на Сашку ему просто плевать. Есть она, нет ее — по фиг ему.
Снежана увидела Альберта первый раз в третьем классе. И в эту же секунду влюбилась в него. Первый и последний раз в своей жизни. Что она только не делала, как ни пыталась выбросить из головы этого темноволосого мальчишку, но так и не смогла.
В старших классах Альберт уже заметил ее заинтересованность и поначалу делал вид, что не замечает. Но в выпускных классах начал пользоваться ее влюбленностью: переписывал домашнее задание, просился убирать вместе с ней класс и всегда убегал и оставлял Снежану наедине со шваброй и слезами.
Впрочем, Альберта любили почти все девочки из класса. Он не задавался, даже наоборот, иногда позволял влюбленной девчонке посидеть с ним в парке или сходить в кино. Снежану же обходило стороной это счастье, и она очень переживала и рыдала на груди у подруги. Валерия постоянно твердила ей, что он, Альберт, не достоин ее, что она обязательно встретит свою настоящую любовь и обязательно будет счастлива.
Снежана вытирала слезы, кивала подруге, что верит, что все будет обязательно так, как она сказала, клялась, что уже забыла Альберта, но как только слезы высыхали, она опять принималась за старое.