Юки пришла в необыкновенное волнение, но не потому, что испугалась. Всем своим затрепетавшим от азарта нутром она почуяла близость сверхъестественного. До того как во Вьюрках начали твориться всевозможные странности, мир был несправедлив к Юки. Ей, так искренне верящей во все подряд, от астральных проекций до ангелов с инопланетянами, еще ни разу не встретилось и намека на настоящее чудо. Жизнь Юки была не мистическим триллером, а сериалом для домохозяек. И даже вьюрковские аномалии, казавшиеся такими многообещающими, ее как будто игнорировали. Взрослые, унылые и серьезные дачники прятались от них за семью засовами, а Юки, можно сказать, стояла с фонарем у широко распахнутой двери, ждала и надеялась — и ничего не случалось. Нельзя же, в самом деле, считать сверхъестественным явлением голого Кожебаткина в огороде.
Юки решила во что бы то ни стало выследить ночного посетителя. Она достала тяжелую шкатулку-сундучок, выпрошенную когда-то у мамы под бусики-заколки, а на самом деле — под амулеты и прочие магические предметы. Их у Юки было много, от подвески «инь-ян» до настоящей птичьей лапки, а еще в шкатулке хранились камни, на которые она долго копила карманные деньги: агат от злых духов, усиливающая скрытые экстрасенсорные способности яшма и винно-красный гранат, ее талисман по зодиаку. Засушенные четырехлистный клевер, пятилепестковый цветок сирени и прочищающий ауру каштан тоже лежали где-то там.
Все свое магическое богатство Юки разложила на столике у двери, в центре поставила свечу из настоящего пчелиного воска, насыпала у порога соли, чтобы существо не смогло войти в комнату без позволения. Еще она решила нарисовать на двери специальную руну для вызова духов, но уголь крошился, и на потемневшем дереве его почти не было видно, поэтому в ход пошел мелок от тараканов.
Закончив приготовления, Юки опустила в кружку с водой серебряную ложку, умылась этой водой трижды и стала с нетерпением ждать вечера. Даже не поехала кататься на велосипеде — вместо этого вытащила на солнечный пятачок у крыльца раскладушку и улеглась загорать. Надо было держаться поближе к дому.
Она пригрелась, задремала, а когда проснулась, солнца уже не было, только верхушки елей горели оранжевым. Юки зевнула, потянулась, и по телу ее прокатилась целая гамма болезненных ощущений: мало того что она обгорела, так еще и отлежала ногу. И вообще странно это было, она обычно спала мало и уж точно не отключалась вот так на целый день, ни с того ни с сего.
Тут Юки вспомнила про запланированную встречу с неведомым и заволновалась — еще не хватало проспать все самое интересное. Она торопливо сложила раскладушку, прислонила к стене возле крыльца и открыла дверь. И в хорошем еще вечернем освещении, безо всякой мистической расплывчатости и игры теней увидела то, что резво шлепало по полу ей навстречу.
Это был ребенок — судя по грязно-белому платьицу с кружевами, девочка. Русые волосы сосульками свисали на лоб, закрывая глаза. Девочка была совсем маленькая, и это касалось не только возраста, но и роста. Точнее, роста в ней было значительно меньше, чем задумывалось природой. Потому что у девочки не было ног. Тело заканчивалось вместе с довольно коротким платьем, кружевной подол которого волочился по полу. А передвигалось это усеченное существо при помощи рук, ловко шлепая по доскам маленькими ладошками.
Все это Юки успела рассмотреть за одну бесконечную секунду, пока они обе изучали друг друга. Юки чувствовала, как пристальный и цепкий взгляд ощупывает ее из-под свисающей челки, и готова была поклясться, что в этом взгляде тоже присутствует жадное любопытство. А потом девочка открыла неожиданно огромный рот и пронзительно закричала. Задребезжало оконное стекло, звенящей дрожью отозвались в углу банки. А девочка ринулась прямо на Юки, быстро шлепая ладошками по полу.
Хоть Юки и была уверена, что при встрече с необъяснимым покажет себя не визжащим от ужаса обывателем, а храбрым исследователем, она с воплем захлопнула дверь перед носом кошмарного существа и судорожно повернула торчавший из скважины ключ. С той стороны раздался стук и грохот, а потом по дереву отчетливо заскребли когти, точнее ногти, непомерно отросшие и пожелтевшие детские ноготки, которые Юки тоже успела заметить… Спотыкаясь и не разбирая дороги, она ударилась в бегство, как самый настоящий трусливый обыватель.
Остановившись, чтобы отдышаться, Юки обнаружила, что ноги сами принесли ее к даче раздолбая Пашки. Через сетчатый забор было видно, как Пашка колет дрова. Юки принялась сипло и отчаянно звать его, но он не откликался. У Юки сердце ушло в пятки: она решила, что это часть наваждения и теперь люди ее не слышат, а может, и не видят, а может, жуткая безногая девочка уже убила ее и теперь она сама призрак… Наконец Пашка краем глаза заметил, как кто-то мельтешит у забора, поднял голову и снял громыхающие наушники.
Из долгих и сбивчивых объяснений Пашка с большим трудом понял, что в дом к ней проник чужой ребенок, неизвестно откуда взявшийся и очень, очень страшный. Пашка не был большим поклонником детей, но не понимал, что в них может быть такого страшного, если они не от тебя. Юки взахлеб излагала какие-то фантастические подробности про отсутствие ножек, про жуткий огромный рот, про соль у порога, про камни и обереги, которые должны были защитить ее от малолетнего чудища, но она оказалась по другую сторону двери, и это точно не случайность, ведь она никогда не спит днем, даже в детстве не любила…
Пашка набросил на нее куртку, чтобы не мерзла в своих коротеньких шортах и верхе от купальника, взял фонарик и отправился смотреть, кто к ней вломился. К флигелю он подошел осторожно, медленно повернул ключ и распахнул дверь. Предбанник был пуст. На полу валялись всякие хозяйственные мелочи — моток веревки, изолента, рассыпавшиеся гвозди. Под ногой хрустнуло стекло от разбитой банки. Никого здесь не было, только одинокий серебристый мотылек шелестел под потолком, стукаясь о доски.
— Была она тут, вон, разгромила все! — упрямо зашипела Юки. — Я на два оборота заперла, не могла она выбраться!
— Может, в комнату переползла? — пожал плечами Пашка, и Юки вздрогнула, представив, как девочка ползает в темноте у нее под кроватью.
В жилой комнате они тоже никого не нашли, хоть и обшарили все углы, перепачкавшись в пыли и паутине. Пашка скептически покосился на разложенные у двери магические предметы, и Юки торопливо принялась укладывать обратно в шкатулку яшму, свечу из пчелиного воска, птичью лапку… Когда она стирала с двери руну, нарисованную мелком от тараканов, Пашка предложил на всякий случай переночевать у него, раз она так боится.
— Ты чего? — вытаращила глаза Юки.
— Да нет, там два дивана, и вообще я на веранде могу… — смутился Пашка. — Или у Катьки переночуй, пошли к Катьке, а?
Юки представила, как неудобно ей будет в чужом доме — спать вполглаза, чтобы не скинуть одеяло и не оголиться. И все время посматривать, не идет ли кто, когда она в ночнушке будет выскальзывать ночью в туалет, а она будет (мама даже отправила ее однажды к врачу по этому поводу, мол, бегает и бегает, может, застудилась, но врач постановил, что все в порядке, просто вот такая стыдная особенность). Не попросишь же у Кати поставить ей ведро, как она сама обычно в своем флигеле и делала, и уж тем более не объяснишь все эти тонкости Пашке. Таинственная юная дева, потомственная ведьма — и ведро…
— Не пойду я никуда, — буркнула Юки. — Сам говоришь, что показалось. Я лучше тут. И дверь запру.
— А вдруг… — неопределенно забеспокоился Пашка. — Люди пропадают… Мало ли.
У Юки сердце задрожало от восторга: волнуется Пашка за нее!
— А ты оставайся, будешь меня охранять. Я тебе в предбаннике раскладушку поставлю. Заодно узнаем, чудится мне или нет.
Юки хихикала, но в ее заполошном кокетстве сквозила искренняя надежда.
— Я тебе бобик, что ли, в предбаннике спать? — обиженно сказал Пашка. — Ладно, ночуй где нравится. Но если чего — сразу ори.
— Буду. — Юки тоже немного обиделась. — Еще как буду.
Пашка допоздна просидел в гостях, веселил Юки байками и анекдотами. А потом все-таки ушел, погрохотав предварительно во всех углах шваброй. Дверь из комнаты в предбанник он оставил открытой настежь.
Юки смотрела-смотрела на этот крохотный безобидный закуток и в конце концов решила, что ночевать тут не будет. Ведь есть еще большой дом, уже полы перестелили, так что раскладушку можно ставить спокойно.
И Юки принялась перетаскивать спальные принадлежности в одну из комнат бабушкиного дома, почти полностью отремонтированную. Решение ее кому угодно показалось бы сомнительным: пустой старый дом вряд ли был безопасным местом для ночевки. Но, во-первых, советчиков поблизости не наблюдалось, во-вторых, Юки было пятнадцать, а в-третьих, ей все-таки мешала мыслить здраво легкая, приправленная страхом эйфория, ведь именно ею, лично ею заинтересовалось сверхъестественное существо. И теперь нужно выяснить, кто оно и что ему нужно, главное — не впадать в панику. Или впадать, но не сразу.
Вокруг раскладушки Юки разложила осмеянные Пашкой амулеты, насыпала круг из соли — очень экономный, ведь так и всю пачку можно израсходовать — и легла спать. Под подушку она спрятала фонарик и складной нож.
В бабушкином доме не было и намека на безмятежную ватную тишину, которую так ценят любители дачного отдыха. Все время что-то потрескивало, поскрипывало, щелкало, возились под полом мыши. Пахло свежим деревом и строительными пропитками. Юки вслушивалась, всматривалась, вертелась, сбивая простыню в комок, и думала, что ни за что не заснет. Сердце билось так сильно, что грудь вздрагивала под одеялом, в голове было тревожно и ясно…
А потом очертания голого скелета комнаты, хорошо различимые в сумерках, дрогнули, затуманились и стали обрастать жилой плотью. Зазмеился по стенам растительный орнамент, укрепился, расцвел и превратился в цветочные обои. Что-то вспучило их изнутри, и под обоями налились уродливые узлы. Эти новообразования постепенно увеличивались, темнели, выламывались из стен и становились шкафами, стульями, зеркалами. Окно подернулось занавеской, запахло чужим старым жильем… И в комнату бесшумно вошла бабушка — высокая, прямая, иссушенная. Снежная королева, превращенная старостью в Бабу-ягу. Ее лицо, которого Юки не помнила, было мягко затушевано темнотой. Бабушка держала в руках блюдо, прикрытое полотенцем.