Люди должны спать, иначе они умирают. Как ты без этого обходишься?
Я просто-напросто не сплю столько, сколько остальные. Несколько часов, не больше. — Клэр вдохнула пахнущий летом воздух. — И все равно я люблю ночь. Люблю тишину. Мне нравится, что кругом звери, которых не увидишь днем, — например, совы и скунсы. Иногда я иду гулять в лес и вижу, как светятся их глаза.
Ты помнишь меня, Клэр?
Вопрос, который мальчик задал так тихо, заставил ее удивленно обернуться.
Я ведь вижу тебя каждый день на занятиях, Уилл.
Нет, я имею в виду — ты помнишь, что видела меня еще где-то? До того, как мы оказались в «Вечерне»?
Я тебя раньше не знала.
Ты уверена?
Клэр пристально поглядела на Уилла в лунном свете. И увидела большую голову с круглым лицом. В этом была особенность Уилла — он казался очень большим, от головы до громадных ступней. Большой и мягкий, как зефирка.
О чем это ты?
Когда я только приехал сюда и увидел тебя в обеденном зале, у меня появилось это странное чувство. Как будто бы я встречался с тобой раньше.
Я жила в Итаке. А ты где?
В Нью-Гэмпшире. Со своими тетей и дядей.
Я ни разу не была в Нью-Гэмпшире.
Уилл придвинулся к девочке так близко, что его большая голова закрыла восходящую луну.
Клэр покачала головой.
Я бы не запомнила. Я своих-то маму и папу с трудом вспоминаю. Какие у них были голоса. Как они смеялись и чем пахли.
Это ужасно грустно. Грустно, что ты не помнишь их.
У меня есть альбомы с фотографиями. Но я редко их смотрю. Будто бы разглядываешь изображения чужих людей.
От прикосновения Уилла девочка вздрогнула и отшатнулась. Ей не нравилось, когда к ней прикасались. Не нравилось с тех пор, как она пришла с себя в той лондонской больнице; там прикосновение означало очередной укол иглы, то, что кто-то еще, пусть даже с хорошими намерениями, снова причинит боль.
«Вечерня» должна теперь стать нашей семьей, — пояснил он.
Ага. — Клэр фыркнула. — Доктор Уэлливер постоянно об этом толкует. Что мы большая счастливая 'семья.
Приятно в это верить, верно? Что все мы заботимся друг о друге.
Конечно. А еще я верю в зубную фею. Люди не заботятся друг о друге. Они только о себе заботятся.
Между деревьями мелькнул луч света. Клэр развернулась, заметила подъезжавшую машину и вдруг помчалась к ближайшим зарослям кустарника. Уилл последовал за ней, шумно, словно лось, передвигая своими огромными ногами. Он плюхнулся рядом с Клэр.
Кто это приехал в такое время? — прошептал он.
Во дворе остановился темный седан, из него вышел мужчина, высокий и стройный, как пантера. Незнакомец не задержался возле автомобиля, а в ночь он вглядывался так, словно во тьме мог обнаружить нечто, невидимое для всех остальных. На один безумный момент Клэр даже подумала, что он смотрит прямо на нее, и опустилась чуть ниже, чтобы спрятаться от всевидящего взора под кустом.
Парадная дверь школы распахнулась, выпустив во двор свет, и на пороге возник директор Готфрид Баум.
Энтони! — крикнул он. — Спасибо, что приехал так быстро!
Тревожные обстоятельства.
Судя по всему. Заходи, заходи. Твоя комната готова, и тебя ждет ужин.
Я поел в самолете. Нам нужно перейти прямо к делу.
Разумеется. Доктор Уэлливер отслеживала бостонские события. Она может посодействовать, если это необходимо.
Парадная дверь захлопнулась. Клэр поднялась на ноги — ей стало любопытно, кто же такой этот странный гость. И почему директор Баум казался таким встревоженным.
Сейчас я осмотрю эту машину, — сказала девочка.
Не надо, Клэр, — запротестовал Уилл.
Но она уже приближалась к седану. Капот был еще теплым с дороги, вощеная поверхность поблескивала в лунном свете. Девочка прошлась вокруг автомобиля, поглаживая его рукой. По эмблеме на капоте она поняла, что это «Мерседес». Черный, гладкий, дорогой. Машина богача.
И конечно же, автомобиль был заперт.
Кто он? — поинтересовался Уилл.
Мальчик наконец-то нашел в себе смелость выйти из-за куста и теперь остановился возле Клэр.
Она поглядела на западное крыло, где в освещенном окне на мгновение мелькнул силуэт. Затем вдруг занавески съехались, и больше ничего видно не было.
Мы знаем, что его зовут Энтони.
9
Той ночью Мауре не удалось крепко заснуть.
Вероятно, дело было в незнакомой постели, а может, всему виной здешняя тишь, такая глубокая, что, казалось, сама ночь, ожидая чего-то, затаила дыхание. Когда она проснулась в третий раз, уже взошла луна; она светила прямо в ее окно. Маура не стала задергивать шторы, чтобы впустить свежий воздух, и теперь ей пришлось выбраться из кровати, чтобы с помощью штор отгородиться от света. Задержавшись у окна, она поглядела на раскинувшийся внизу сад. Он тонул в лунном сиянии; каменные статуи светились, словно призраки.
«Неужели одна из них только что пошевелилась?» — не поверила своим глазам Маура.
Она стояла, вцепившись в занавески, и пристально глядела на статуи, которые напоминали шахматные фигуры в окружении стриженых кустов. На фоне этого призрачного пейзажа двигалась тонкая фигурка с длинными серебристыми волосами и изящными, как у нимфы, конечностями. По саду прогуливалась девочка.
По коридору, прямо мимо ее двери, заскрипели шаги. До Мауры донеслись мужские голоса.
…мы пока не уверены, реальна ли угроза, однако доктор Уэлли- вер, похоже, убеждена в этом.
Судя по всему, полиция контролирует ситуацию. Нам остается только наблюдать и ждать.
«Я знаю этот голос», — подумала Маура. Она натянула халат и открыла дверь.
Энтони! — позвала доктор Айлз.
Энтони Сансоне повернулся к ней лицом. Весь в черном, он стоял рядом с Готфридом Баумом, который был куда ниже него; в слабоосвещенном коридоре Сансоне казался жутковатой, почти зловещей фигурой. Маура обратила внимание на его помятую одежду, усталые глаза и поняла: путешествие было долгим.
Простите, если я разбудил вас, Маура, — извинился он.
А я и не знала, что вы собираетесь приехать в школу.
Мне необходимо решить несколько вопросов.
Сансоне улыбнулся, но усталая улыбка не коснулась его глаз. В коридоре чувствовалось напряжение, которое настораживало Ма- уру. Его можно было заметить по лицу Готфрида Баума и по холодной отстраненности, с которой Сансоне обратился к доктору Айлз. Он никогда не был открытым, приветливым человеком, и Маура порой даже задумывалась: а вдруг он ее терпеть не может? Сегодня скрытность Сансоне казалась совершенно непробиваемой.
Мне нужно поговорить с вами, — сказала она. — Насчет Джулиана.
Разумеется. Может быть, утром? Я пробуду здесь до вечера.
Вы приехали так ненадолго?
Он пожал плечами, словно извиняясь.
Я бы с радостью пробыл здесь дольше. Но свои опасения вы всегда можете обсудить с Готфридом.
У вас есть какие-то опасения, доктор Айлз? — удивился Готф- рид.
Да, есть. Они касаются того, почему Джулиан оказался здесь. Ведь «Вечерня» не просто интернат и не просто пансион, верно?
Маура заметила, что мужчины переглянулись.
Эту тему лучше оставить до завтра, — решил Сансоне.
Мне очень нужно обсудить ее. Пока вы снова не исчезли.
Мы обсудим ее, обещаю. — Он отрывисто кивнул. — Доброй ночи, Маура.
Озадаченная его отстраненностью, Маура закрыла дверь. В последний раз они беседовали всего два месяца назад, когда он привез Джулиана к ней домой на каникулы. Они немного постояли на веранде, улыбнулись друг другу, и, казалось, Сансоне не хотел уезжать. «А может, мне просто показалось? — засомневалась Маура. — Разве я когда-нибудь разбиралась в мужчинах?»
Список ее свершений на этом поприще выглядел печально. Последние два года она никак не могла выпутаться из отношений с недоступным для нее человеком; Маура знала, что эта история плохо кончится, но, словно наркоманка, была не в силах устоять. К этому, собственно, и сводится влюбленность — к тому, что мозг подвергается воздействию наркотиков. Адреналина и дофамина, окситоцина и серотонина. Гормональное бешенство, воспетое поэтами.
«Клянусь, на этот раз я буду умнее», — заключила Маура.
Она вернулась к окну, чтобы задвинуть занавески и отрезать лунный свет, еще один известный источник безумия, прославляемый теми же самыми безмозглыми поэтами. Только потянувшись к занавескам, она вспомнила о фигуре, которую приметила раньше. Бросив пристальный взгляд в сад, Маура увидела статуи на фоне серебристого пейзажа, состоявшего из теней и лунного света. Никакого движения там не было.
Девочка исчезла.
«А была ли она там?» — задумалась Маура следующим утром, выглянув в то же самое окно и увидев садовника; он сидел на корточках, сжимая в руке садовые ножницы. Громко и с удовольствием закукарекал петух, провозглашая свои полномочия. Утро казалось совершенно обычным — светило солнце, снова и снова кричал петух. А вчера ночью под лунным светом все казалось совершенно неземным.
Кто-то постучал в дверь. Это была Лили Соул, которая весело приветствовала ее словами:
Доброе утро! Мы собираемся в антикварном зале. Присоединяйтесь, если хотите.
А что это за собрание?
Оно касается ваших тревог по поводу «Вечерни». Энтони сказал, что у вас есть вопросы, и мы готовы ответить на них. — Лили указала в сторону лестничного колодца. — Это внизу, прямо напротив библиотеки. Там нас ожидает кофе.
Зайдя в антикварный зал, Маура поняла, что ее ожидает нечто большее, чем кофе. По стенам были расставлены стеклянные шкафы, наполненные артефактами — резными фигурками и каменными орудиями труда, наконечниками стрел и костями животных. Пожелтевшие таблички говорили о том, что это старинная коллекция; возможно, она принадлежала еще Сирилу Магнусу. В любое другое время она наверняка постояла бы возле этих сокровищ, но сейчас за массивным дубовым столом уже сидели пять человек, требовавших ее внимания.