– Я знаю! – покорно согласилась она.
Сережик снял с ее спины портфель, поправил фартук.
– А где ты так измазюкалась? – осуждающе покачал головой, прицениваясь к ее наряду. – Вся в говне!
– О-о-о! – Любка только сейчас заметила, что и фартук сбоку, и колготки, и подол платья вымазаны зеленовато-черными пятнами. – В стайке! Это я, наверное, когда присела, вот так… – показала она, изобразив себя, когда кормила куриц.
– Ну еще с дороги грязь собери! Ладно, пошли, там колонка есть…
Сережик подхватил портфель, быстрым шагом направляясь к школе. Любка поторопилась за ним. Она запыхалась, раскраснелась, но терпела. Сережа шел так быстро, что приходилось бежать быстрее, чем бежала до сих пор. Но без портфеля было легче.
У колонки остановились.
Двоюродный брат, которым Любка теперь, без сомнения, гордилась, застирал ей пятна. На платье и на синих колготках они стали незаметными, и на фартуке перестали бросаться в глаза, став не коричнево-черными, а желтоватыми. Напоследок он достал из своего кармана носовой платок.
– Держи вот так! – показал он, приложив платок ко рту, а после сунув в карман фартука.
Любка согласно кивнула.
И как только вошли во двор, стало ясно – почти успели! Первый звонок уже прозвенел, когда они прощались у двери. Ученики начали расходиться по классам, во дворе сразу стало пусто.
– Первоклашки там, на первом этаже, – подсказал Сережа, возвращая ей драгоценную ношу, остановившись у деревянного двухэтажного здания посередине двора.
– А ты где будешь? – на всякий случай спросила она.
– Я там, – кивнул он на другое здание, – где старшеклассники. А Лешка там, – он показал рукой на здание, мимо которого они только что прошли. – Ну, давай… Пока… и это… удачи! Может, и в самом деле не выгонят, – рассмеялся он, подбадривающе ее подталкивая. – Ох и влетит тебе от мамки!
Любка заторопилась. С трудом открыла тяжелую высокую деревянную дверь.
В коридоре было пусто. Окно с одной и с другой стороны и лестница с перилами на второй этаж. И три двери, одна прямо напротив, вторая в середине, а третья у окна, в конце коридора.
Здесь даже пахло как-то по-особенному. Знаниями!
Она открыла первую дверь, заглянула, внимательно разглядывая обращенные на учительницу лица и отпрянула. На первой парте сидели Нинка и Ленка. И еще много других ребят, которых она знала.
«Не-ет, здесь меня точно выгонят!» – расстроилась Любка, испугавшись.
За дверью, что посередине, о чем-то спорили взрослые, или рассказывали, обсуждая. А дальше, еще один класс с циферкой один и буквой А. Она облегченно вздохнула – здесь знакомых не было. Значит, и ее не должны знать. Учительница в этом классе уже тоже сидела за столом. Она набрала в легкие воздуха, вошла в класс, остановившись на пороге.
– Здравствуйте! – выдохнула она.
– Здравствуй, – учительница смерила ее взглядом, нахмурилась, склонившись над журналом, провела ручкой по всему списку. – Девочка, а ты у нас кто?
– Я Любка! – представилась она, чувствуя, как предательски начинает дрожать голос и подрагивать руки.
Нет, только не сейчас! Любка выронила из рук портфель и повернулась к классу спиной, присев над ним. Потом достала из кармана носовой платок, прижимая ко рту, как учил Сережа. Руки уже снова свело судорогой.
– А какая Любка? – спокойно продолжала расспрашивать учительница. – Фамилия у этой Любки есть? И отчество?
– Ветрова, – не поворачиваясь, ответила она. – Николаевна.
Зря она, наверное, все это затеяла. Стало жарко. В одно мгновение она вспотела, и уже в который раз за утро чуть не расплакалась.
Ребята за спиной начали хихикать и перешептываться.
– Тихо! – приказала учительница. – Странно, в списке тебя нет. Ты точно в первом «А»?
– Точно! – не моргнув глазом подтвердила Любка, решив идти до конца, а дальше будь что будет. – Меня только-только должны были записать.
– Новенькая? – облегченно вздохнула учительница. – Я еще не знаю, кто у меня, два дня назад вышла из отпуска. Хорошо, Любовь Ветрова, сними курточку, повесь на вешалку и садись за свободную парту.
Любка не поверила ушам! Она напряглась – ее не выгоняют? Сердце от радости чуть не выпрыгнуло из груди. Возможно, просто еще не поняли… И вдруг почувствовала, как руки учительницы ее поднимают, подталкивая к вешалке, и берут из рук портфель.
– Люба, ты не больна? – озабочено поинтересовалась она, почувствовав негнущиеся Любкины руки.
– Нет, бежала просто!
Место Любке досталось за последней партой, все остальные были заняты. Как только она села позади всех, стало спокойнее. Видеть ее могла только учительница, которая была далеко, зато она могла рассматривать класс, ребят и учительницу сколько влезет. Класс был просторный, светлый, с высокими потолками, с длинной вешалкой на стене и двумя шкафами, с огромной коричневой доской и круглой до потолка печкой в углу, покрашенной в голубой цвет.
– У нас сегодня короткий учебный день, – учительница с указкой прошлась по рядам. – Мы познакомимся, обсудим правила поведения в школе, запомним, что должен иметь при себе первоклассник, а потом пойдем на торжественную линейку. После этого вы разойдетесь по домам. Те, что живут в интернате, отправятся в столовую, а после поднимутся на второй этаж здания интерната, и вам покажут, где вы будете жить. Но завтра никто из вас не должен опоздать.
«Значит, здесь много деревенских!» – догадалась Любка.
Она знала, что при школе существует интернат, в котором живут школьники с понедельника по субботу, а вечером за ними приезжают на лошадях. Зданий интернатов было три, они с матерью часто проходили мимо них. В одном жили мальчики, в другом девочки, а в одном мальчики и девочки младших классов.
На торжественной линейке десятиклассник подарил ей цветы и еще один набор первоклассника. Так что, теперь у нее была еще одна коробка карандашей с шестью карандашами, вдвое больше ручек и тетрадей, два альбома, две коробки счетных палочек, еще одна резинка и линейка. Слава богу, что верхом на десятикласснике, с золотым колокольчиком с красной лентой в руке проехала не Нинка, а то мать бы завидовала Нинкиной матери еще больше. Кто не захотел бы иметь девочку, которую рассмотрела вся школа? Первому «Б» Любка старалась на глаза не попадать, прячась за спинами, но сама она очень даже интересовалась всеми своими подружками. Страх у нее прошел, теперь ее разбирало любопытство. Нинка, конечно же, подлизывалась к своей учительнице и всюду ходила с ней за руку, а Ленка поблизости.
Но потом всех повели обратно в класс. Там им рассказали о школе, об учителях, о том, что они будут проходить и чему учиться. Оказывается, все книги носить не надо было, только букварь, тетрадку и ручку. А еще математику, когда учительница попросит. И сменную обувь, которая хранилась в шкафу.
Домой Любка шла не торопясь, наслаждаясь своим счастьем. Никаких трудных задач и вопросов им не задавали. И учили всему постепенно, а не так, чтобы пришел и все-все надо знать. «Я справлюсь!» – размышляла она, оценивая свои впечатления. Теперь, наверное, той школы, в которую увозили непонравившихся и ненужных детей, можно было не бояться. Она пока только не знала, как обо всем расскажет матери.
– Вы извините, что сразу не разобрались… – оправдываясь, виновато произнесла учительница. – Пришел человек, в форме, с портфелем, с книгами… В первый день, пока их не знаешь, трудно сориентироваться.
Любка и мать сидели в учительской, в здании, в котором учился Сережа. Она училась уже две недели. И даже успела получить две четверки и пятерку. Одну по рисованию, одну за правильно сосчитанные палочки, и одну за красиво приклеенные в альбоме листья клена и малины. Про малину только она догадалась. Заработать оценку по письму пока не получалось, палочки выходили кривые, а иной раз рука так сильно начинала дрожать, что ручка оставляла глубокий ломаный след даже на парте. Пожалуй, попала бы в отстающие, если бы учительница ставила плохие оценки. А когда учительница пыталась ей помочь, руки становились деревянными.
– Ты не волнуйся, Москва тоже не сразу строилась! – успокаивала ее учительница и хвалила за те, которые были написаны, как надо.
Ну, палочки получались кривыми не у нее одной – и Любка терпеливо выводила одно и то же снова и снова. Она исписала в тетради уже пять листочков, почти половину тетрадки.
– Если уж нельзя, ладно, закрою дома, – вздохнула мать. – Что, совсем у нее не получается?
– Ну что вы! Девочка учится, старается! Никаких особых трудностей у нее нет. Разве что, когда начинает нервничать…
– Тина, чего ей дома одной сидеть? Пиши заявление, что разрешение даешь, – махнула рукой завуч. – Чтобы у нас потом проблем не было.
Мать посадили за стол директора, дали ручку и бумагу. А спустя час, забрав Николку из садика, Любка и мать шли по полю домой.
Мать долго молчала.
– Вот чего втемяшилось в голову, то и творишь! – похоже, она не знала, обругать ее или поставить поступок в заслугу. – Как же ты умудрилась-то? Кто надоумил?
Любка не ответила. Она надеялась, что мать ее похвалит, будет гордиться, но этого не произошло. Зато теперь она первоклассница на законном основании, можно не прятаться от Нинки и Ленки, и с благодарностью вспоминала волшебников. Знай они, непременно бы порадовались. Она еще несколько раз ходила к тому месту, где нашла дорогу, изучила каждый кустик, но дорога так и не появилась. И что бы ни говорили взрослые, выдумкой она волшебников не считала.
И вспоминала темный мрак, который постоянно напоминал о себе. Теперь он обязательно обнаруживала его на человеке, который был врагом, даже если хотел казаться другом – и сразу начинались неприятности. Мрак оказался хитрым и коварным, как будто знал, чего она боится. Порой он нападал даже учительницей, которой Любка из последних сил старалась понравиться. Она уже начала понимать, что и в этой, обычной школе, ей придется несладко.
Оказывается, интуитивно она и раньше его чувствовала…