а отец не мог себе этого позволить, так-как кругом были люди. Мама, и еще около сорока человек, погибли при штурме поезда бойцами Альфа ФСБ.
Когда я вернулся после похорон в Академию, меня практически не замечали в течении месяца, а затем начались проверки. Все ждали, что «сломаюсь». Снова полиграф и беседы с психологами. Меня заставили пройти огромное количество тестов, но отклонений в психике обнаружить так и не смогли. Психически неустойчивым и негодным к службе признали гораздо позже, в две тысячи девятнадцатом. А пока, я продолжил обучение и службу.
Каждый выпускник АФСБ после получения диплома, должен пять лет посвятить службе Отечеству. Кто-то из нас попал в «горячие точки». Я же по окончанию обучения, из-за гибели родителей, выбрал только один путь. Пошел служить в «Альфу» и был одним из немногих, кто сумел в двадцать два года попасть в это подразделение. Мне удалось прослужить там семь лет и побывать во многих местах. А потом было увольнение…
– …как-то так. – закончил я рассказывать.
– Да! Не думал, что твой отец погиб при таких обстоятельствах, – Михаил Филиппович сидит напротив меня за столом, и с трудом сдерживает слезы. – Когда это случилось? Поезд захватили в две тысячи одиннадцатом. Но по телевизору про него ничего не говорили. Сказали только число погибших, да и то гораздо меньше сказанного тобою. Что-то около десяти, если не ошибаюсь.
– Если быть точным, то в СМИ было объявлено о девяти погибших, – сказал я, разглядывая маленького паучка на стене. – Удивительно, что вы запомнили примерное число погибших. Тогда этим не афишировали. Кризис как никак.
– Конечно помню. Я ведь тоже бывший военный. Каждый теракт, который происходил в стране, был для меня ударом. Вот только одно непонятно, зачем власти занижали число погибших? В СССР такого не было…
– Зачем занижали цифры? – спросил я. – Чтобы не раздражать общественность. Лучше об этом спросить у Матвей Григорьевича. Он у нас приближенный к президенту.
Матвей сидит на ящике в углу и проводит ревизию имеющегося у нас оружия. Подняв голову, он посмотрел на меня, но ничего не ответил. Я решил ответить за него.
– Взять к примеру Сирию. Какие десятки? Там мы несли тысячные потери. Но власти считали, что людям незачем это знать и называли другие цифры. А по поводу страны Советов, я с вами не соглашусь Михаил Филиппович, там тоже о многом не говорили в СМИ, но там хотя бы не врали так открыто как в Российской Федерации. А моему отцу наше правительство дало звание Героя России. Посмертно. Но об этом никто не узнал…
– Ну и черт с ним, с этим телевизором, – воскликнул Михаил Филиппович, и встал со скамьи. – Ты сказал, что не можешь простить себя за гибель родителей. Что ты имел в виду?
– Я не навещал их десять месяцев. Постоянно в учебе. Не было времени даже позвонить. А после их гибели нашел тысячи причин, чтобы приехать к ним, но они были мертвы.
– Не кори себя за это. Такова жизнь. Иногда она преподносит уроки, поэтому мы должны сделать выводы, и жить дальше, – Михаил Филиппович нахмурился, и продолжил: – Ну ты понял меня…
– Давай завязывай Филиппыч. Не тебе такие речи толкать, – вставил реплику Матвей, собирая разобранный пистолет-пулемет.
– И в правду, что-то я не то понес, – сказал Филиппыч. – Игнат, расскажи-ка ты лучше почему тебя из ФСБ уволили. Уж больно интересно мне!
– В другой раз расскажет. – сказал Матвей. – Уже десять часов, пора выдвигаться…
Через двадцать минут, мы направлялись в сторону военной части. Из оружия с собою пистолет-пулемет «Витязь», с одним дополнительным магазином и пистолеты «Грач» и «Стриж», с четырьмя дополнительными магазинами к каждому. Когда прошли небольшую поляну, я заговорил:
– Заметил, ни одна тварь к Филиппычу не забредает. Странно…
– Это же хорошо. Значит не хотят с ДШБшником связываться. Знаешь почему я тебе «Витязя» отдал? – спросил Матвей.
– Потому что нести не охота, – улыбнувшись, ответил я.
– Это верно! – засмеявшись кивнул Матвей. – Но основная причина в другом. Я наблюдал за тобой. Там, в Вашингтоне. Ты ни разу не промахнулся. Даже я так не умею. В рукопашном бою сильнее себя противников не встречал. Но по части стрельбы скажу – Шухов, у тебя талант. Таких стрелков единицы. Скажи, ты же знаешь, о чем я говорю?
– Знаю, – ответил я. – Когда делаю выстрел, то даже не задумываюсь о том попаду или нет. Но я промахивался. Так-что не настолько крут. А по поводу зачистки военной базы – у нас может не хватить патронов. Умение метко стрелять не поможет.
– Да брось, Игнат, нам главное внутрь попасть, а там мы что-нибудь придумаем…
За полтора часа удалось пройти около восьми километров. Мы пересекли асфальтированную дорогу и две проселочных, а затем снова начался неплотный березовый лес.
– А вот и первый зараженный, – сказал Матвей, показывая рукою на тварь, которая когда-то была рядовым солдатом.
Зараженный просто стоит возле дерева, совершенно не двигаясь. До него около ста двадцати метров и пока что он нас не учуял. В отсутствие звуков и людей зараженные впадают в ступор.
– Стрелять нет смысла, слишком много шума поднимем. Он как будто в спящем режиме. Может осторожно обойдем? – спросил я, но тварь будто услышала голос и подняв голову, посмотрела в нашу сторону.
– Поздно Шухов, – пробормотал Матвей. – Придется убивать. Эй вояка! Что встал как истукан? Айда подходи.
Услышав голос, зомби ринулся в нашу сторону.
– Ну вот! Придется убивать… – сказал я. – Мне боя с Филиппычем хватило, так что давай, Матвей Григорьевич, показывай навыки…
Я отошел от Матвея на четыре метра назад и на всякий случай снял «Витязь» с предохранителя. Тварь находится в сорока метрах от нас и довольно быстро приближается. Тем не менее Матвей медлит, ничего не предпринимая.
– У меня нога больная. Или ты забыл? – сказал он, повернувшись правым боком. – Убью его проще. Махать ногами и руками нет желания…
Тварь сократила расстояние до пяти метров, но Матвей продолжил стоять. Приблизившись почти вплотную, то что когда-то было солдатом, попыталось с ходу наброситься на легкую добычу, но в последний момент Матвей начал двигаться.
Я увидел взмах правой руки и то, как Матвей мгновенно ушел с линии атаки, тут же оказавшись позади бегущей твари. Если бы была возможность увидеть движения в замедленной съемке, то они бы показались плавными и непринужденными. Скорость реакции Матвея и вправду поражает. Он на порядок быстрее меня.
Сделав по инерции около десяти шагов и оказавшись рядом со мною, тварь остановилась и медленно повернулась. Теперь я смог разглядеть торчащий из глаза нож. Сделав еще шаг, зараженный упал на землю.
Приблизившись к убитому, Матвей вытащил нож и тщательно вытер об остатки одежды зараженного. Вернув оружие в ножны на пояс, он продолжил путь.
– Да, ну у тебя и скорость, Матвей, – сказал я, догнав его. – Мне до твоих навыков еще расти и расти. Давно ты развил такую реакцию?
– Развиваю всю жизнь, – ответил он. – Но последние три года развитие остановилось. Установился определенный уровень. Думаю, во всем виноват возраст. Я старею и скоро начну терять навыки.
– Да брось ты, Матвей Григорьевич. Сорок лет – не возраст. У меня отец в пятьдесят имел здоровье тридцатилетнего. Взгляни на Филиппыча. Ему шестьдесят, и он не считает себя старым.
– Сорок четыре, если быть точным. Да, ты прав, думаю, лет десять у меня еще есть в запасе.
За следующий километр пути, мы нейтрализовали пять зараженных. Все были в летней военной форме, но оружия не было ни у кого. Спустя еще триста метров удалось выйти на широкую асфальтированную дорогу, которая, по словам лесника, ведёт к военной части.
– Остановись, – сказал я Матвею и сам замер на месте. – Ты это слышишь?
Он остановился и прислушался.
– Да, слышу. Какое-то рычание. Возможно медведь, – мы оба посмотрели в сторону леса, противоположную той, откуда пришли. Матвей добавил: – У меня нет желания встречаться с источником шума.
– Да, скорей всего медведь, – спокойно сказал я, более четко услышав рычание. – Совсем не интересно что его так разозлило? Давай одним глазком посмотрим. Крюк совсем небольшой получиться.
– Думаю, что это не очень хорошая идея, но взглянуть стоит. Игнат, надеюсь мы с тобой не пожалеем об этом, – сказал Матвей, и смело изменил направление.
Мы направились к источнику шума прямиком через лес. По мере приближения звук начал усиливаться. Мишка рычит громко и ясно, что он очень недоволен. По словам Филиппыча где-то рядом находится небольшая деревня. Через триста метров мы вышли прямо к ней.
– Как думаешь, справиться косолапый? – спросил Матвей, наблюдая сражение.
– Скорее всего, нанести критического урона зараженные не в состоянии. А вирус ему не страшен. Животные не подвержены заражению, и это хорошо. Не хотел бы я встретиться с зараженным косолапым.
В ста метрах от нас довольно крупный медведь просто уничтожает толпу зараженных. Орудуя когтями и зубами он рвет их на части. В радиусе тридцати метров вокруг него валяется много разодранных трупов.
Видимо медведь шел по лесу рядом с деревней и наткнулся на зараженных, которые почувствовав свежее мясо, тут же атаковали. Для медведя не было сложностью уничтожить несколько тварей, но видимо на шум начали сбегаться другие, и через какое-то время вокруг него собралась нехилая толпа. Одолеть разъярённого медведя, тварям не под силу.
– По-моему тут собралась почти вся деревня, – сказал я, наблюдая за происходящим.
– Да. Жуткое зрелище. Никогда раньше не видел ничего подобного. Отличный способ зачистки местности, – ответил Матвей, наблюдая за тем, как примерно тридцать оставшихся в живых тварей, как на убой прут на взбесившегося мишку.
– Матвей, пошли обратно, – сказал я. – Скоро твари кончатся, и он может переключиться на нас. Убивать медведя не хочется…
Глава 18. Глупая ситуация
Мы пошли в обратном направлении, немного изменив угол в пользу военной части. Отмахав три сотни метров встретили зараженного. Заметив нас, он кинулся навстречу. Вскинув пистолет, Матвей убил его выстрелом в голову. В лесной тишине, среди щебетания птиц и шороха живности в траве, хлопок показался громким.