Слегка приподняв руку, я показал большой палец.
– Он еще и шутит, – посмеялся Матвей. – Пусть полежит, не стоит его тревожить…
Нормально говорить смог через несколько часов. Кто-то делал мне уколы. Сознания больше не покидало. Сильно хочется пить.
– Обидно будет сдохнуть от жажды, – с трудом пробормотал я.
Никто не ответил. Хлопнула дверь, и послышался топот отдаляющихся шагов. Спустя минуту дверь снова открылась, и в комнату вошли два человека.
– Очнулся, битый, – по голосу узнал Смирнова.
– Говорят за одного битого двух не битых дают, – прохрипел я.
– Говорят… Но за тебя и десятерых мало, – сказал Алексей. – Как себя чувствуешь?
– Ощущаю куском фарша… – ответил я.
– Не все так плохо, – рассмеялся Алексей. – Ты получил несколько ранений: легкое в голову, в левое плечо и в ту же руку. Ничего страшного. Сложнее было с правым бедром. Артерию зацепило. Все обошлось. Девчонка, которую вы с Темой спасли, медсестра. Не окажись ее – не знаю, как бы все сложилось…
Леха всунул в рот небольшую трубку, и я сделал несколько глотков. Хотелось гораздо больше, но этого нельзя делать.
– Когда я смогу встать на ноги? – спросил я. Этот вопрос интересует больше всего.
– Придется полежать с недельку, – ответил Смирнов.
– Хреново… А что с Хасаном? Вам удалось взять его?
– Хасан ушел. С базы есть еще один выход. Подземный туннель. Он заранее оставил возле него машину… Но Шерстнева мы взяли, – рассказал Смирнов.
– Что Матвей с ним сделал? – спросил я. Захотелось встать. Сделав легкое движение головой, почувствовал боль и передумал.
– Ничего. Закрыл в комнате на третьем подземном и оставил пистолет с одной пулей. Прошло два дня, но тот пока не застрелился. Либо сдохнет от обезвоживания, либо найдет силы пустить пулю в голову.
– Справедливо. Он дал право выбора. Шерстнев трус. У него не хватит смелости, – сказал я. Разговаривать стало сложнее из-за усилившейся головной боли. – Получается я здесь два дня?
– Да.
– Погиб только Семен? Или еще кто-то? – спросил я.
– Леонид Устьянцев. Нарвался на растяжку, оставленную Хасаном в туннеле, – в голосе Смирнова почувствовалась злость. – Саня Добрынин уехал еще вчера. Артем уже встает с кровати. Ему прострелили голень и ранили в левый бок. Пули прошли навылет. Оба в рубашках родились. Повезло, что кости не задело…
Алексей просидел около часа, а затем ушел. После пришел Матвей. Говорить я не смог. Боль мешает, поэтому больше слушал. Девушка по имени Алена, которую мы спасли, ухаживает за мной и рассказала всё, что происходило пока был в отключке.
С ее слов узнал, что из двадцати трех заложников мы спасли только девятнадцать. Двенадцать девушек возрастом от шестнадцати до двадцати пяти лет, остальные старше. Также она рассказала, что Семёна и Леонида похоронили в лесу.
Вечер и ночь прошли быстро. Мне сделали укол и спал как убитый, хотя совсем недавно почти стал им. Лежать и ничего не видеть надоело. В десять утра пришла Алёна и сообщила, что повязку на голове нужно сменить.
Стараясь сильно не напрягаться, сумел сесть, за что получил серьезный выговор. Странно, но силы быстро восстанавливаются. Завтра попробую встать на ноги.
После того как Алёна сняла повязку, я наконец-то прозрел. Отдирать прилипшие бинты было больно. На вторую подобную экзекуцию не согласился. Впервые за три дня увидел рожу в зеркале и остался доволен. На том месте, которое зашивал Филиппыч, теперь красуется еще больший разрыв. Пуля прошла вскользь.
Артем пришел в обед. Целый час разговаривали, обсуждая произошедшее…
– Леха, когда я был в отключке снова снилась та хрень, – сообщил я. Прошло пять дней со штурма. Самочувствие заметно улучшилось. Прихрамывая на правую ногу, понемногу начал ходить.
– Я знаю, – ответил Смирнов, сидя на стуле напротив.
– Откуда? – удивился я.
– Игнат, ты должен был умереть. С такой кровопотерей нереально выжить. Я сразу понял, что тебе помогли.
– Тогда к тебе вопрос: тот, с кем я разговаривал во сне, он умер?
– Нет. Тот, с кем ты разговаривал и есть защитная система. Вирус окончательно добил ее. Она отдала тебе свою энергию, прекратив существовать, – договорив, Алексей встал и направился к выходу из комнаты. Около двери он остановился и сказал: – Мы потом об этом поговорим. Тебе нужно больше отдыхать.
Не дожидаясь моего ответа, Алексей вышел из комнаты.
– Как всегда на самом интересном месте, – сказал я в пустоту.
Глава 41. Второе августа
Филиппыч проснулся в шесть утра. Умывшись и размявшись, накрыл на стол. Всю жизнь этот человек питал слабость к вкусной еде. Последние несколько дней они с Тейлором активно тарились продуктами в близлежащих окрестностях.
Лежа на спине, Чарли Тейлор спал ни о чем не подозревая. Нависнув над ним, Филиппыч схватил его за плечи и принялся активно трясти, пока тот не открыл глаза. Причина столь раннего пробуждения была неясна Чарли. Последнее время он привык просыпаться к обеду.
– Филиппыч ты сдурел? – возмутился Чарли, приподнимаясь на руках. – Нахрена разбудил?
– Праздник сегодня. Отмечать будем!
– Какой нахрен праздник? – Чарли посмотрел на наручные часы. – Пол седьмого утра! Я спать…
Бухнувшись обратно на кровать, Чарли закрыл глаза и попытался уснуть. Филиппыч что-то пробурчал под нос, и развернувшись, ушел к столу. Запах свежезаваренного чая, копченого сала и чего-то еще стоит в избе, и от этого у Тейлора заныло под ложечкой. Прожив немного с Филиппычем, он неслабо привязался к нему. Особенно Чарли балдеет от еды. Филиппыч знает в этом толк. Пару дней назад они приволокли из деревни барана и Филиппыч пожарил вкуснейший шашлык. Такого изысканного блюда американец не пробовал ни разу в жизни.
Пролежав пять минут, Чарли выругался, использовав распространённое русское слово, и скинув с себя одеяло, потянулся к инвалидному креслу. Старое, видавшее жизнь и сделанное еще в советском союзе кресло они нашли в деревне. Мощные натренированные руки сильно помогают Тейлору. Благодаря им он многое делает сам.
Подъехав к столу, Чарли молча налил чаю и принялся завтракать. На мощной диете лесника он набрал несколько лишних килограммов. За исключением ног. Не получая нагрузки, они худеют на глазах.
– Что за праздник? – спросил Чарли и засунул в рот бутерброд из сала и хлеба.
– День ВДВ. Второе августа, – ответил Филиппыч.
– Блин, Филиппыч, совсем забыл что ты у нас «вдвшник»! Извини, а? – Чарли положил ладонь на грудь.
– А вот это уже обидно, – сказал Филиппыч с серьезным лицом. Поставив кружку на стол, он продолжил: – Извинения я принимаю. Но на будущее – никогда не называй меня «вдвшником»… – он встал и сжав свой мощный кулак, сказал: – Я ДЕСАНТНИК! До мозга костей десантник!
Американец не понял разницы. Его мышление моментально заработало. Сравнив три слова – ничего не понял.
– А в чем отличие? – удивленно спросил Чарли. – Десантники служат в ВДВ – соответственно они «вдвшники». Разве не так?
– Знаешь Чарли, тебе повезло… Я инвалидов не бью, – Филиппыч плюхнулся обратно на скамейку. – Давай попробую более подробно донести до тебя эту информацию, а то твой «пиндосовский» мозг совсем не догоняет.
Тейлор не стал обижаться. Он давно привык к шуткам Филиппыча. На предложение объяснить Чарли утвердительно кивнул.
– Вот если полицейского назовут мусором, ему будет обидно? – спросил Филиппыч.
– Думаю да, – ответил Чарли.
– Вот! А если тебя, нормального парня, назовут гомиком, разозлишься? – спросил Филиппыч.
– Конечно, – воскликнул Чарли. – Я не гомик!
– Вот так и для меня. Василий Филиппович Маргелов никогда не называл своих парней «вдвшниками». Он говорил – ДЕСАНТНИКИ! Я ни разу в жизни не шатался по улицам пьяным, и тем более не купался в фонтанах. Это делают «вдвшники», – объяснил Филиппыч, и встав изо стола, направился к выходу. – Допивай чай и выползай на улицу. Нас ждет интересный день…
– Чарли, ты как думаешь, смогли они министра достать? Больно много времени прошло, кабы чего плохого не случилось… – спросил Филиппыч. Пассажирское кресло стало для него как родное.
– Не знаю, – ответил Чарли. Он едет со скоростью шестьдесят километров в час по шоссе, ловко обруливая брошенные машины. – Матвей Савельев отличный боец, да и Шухов не промах. Они точно не пропадут.
– В этом не сомневаюсь. Вот только тревожно что-то. Как бы в засаду не влетели, – сказал Филиппыч. – Еще пару дней подождем. Если не появятся – выручать поедем.
– Как скажешь командир, – ответил Чарли, и сделал характерный жест, приставив ладонь к голове.
– К пустой голове руку не прикладывают, – буркнул Филиппыч. Они приблизились к развилке, и он сказал: – Сворачивай на право.
Чарли Тейлор послушно повернул, и они поехали по неширокой асфальтированной дороге. Спустя десять километров уперлись в развилку и свернули на убитую грунтовую дорогу. Даже очень мягкая подвеска внедорожника «Волк» не смогла справиться со страшными ямами и выбоинами. Сильная тряска стала мешать Тейлору управлять машиной.
– Так куда мы все-таки едем? – спросил Чарли. Спустя несколько километров качество дорожного покрытия слегка улучшилось.
– Проведать старого друга, – ответил Филиппыч.
– Ты думаешь он живой? – удивленно спросил Чарли, не зная о ком идет речь.
– А что с ним будет?! – расхохотался Филиппыч. – Петровича вообще не одна зараза не возьмет. Он сам кого хочешь съест!
Петляя по извилистым дорогам, внедорожник проехал небольшой лес, потом поле, а затем приехал в деревню. Семь видавших лучшие временна хибар имеют место называться населенным пунктом. Филиппыч показал дом, к которому нужно подъехать.
– Странно, – сказал Чарли. – Не вижу зараженных.
– Их нет, – рассмеялся Филиппыч. – Все нормальные люди давно покинули эту дыру. Остался только Петрович.
Чарли аккуратно подъехал к покосившимся воротам, и посигналил. Пневматический гудок издал звук, сравнимый с тепловозным. Прошло около тридцати секунд, и открыв ворота, на улицу вышел сухонький старикашка с ружьем в руках. По виду заметно, что он пьян. Открыв дверь, Филиппыч вышел из машины.