Я задумался. Два человека, Игнат и Арсений, кем вы были?
– А ты? – вопрос вырвался сам по себе. Я не хотел задавать его, поэтому удивил даже себя самого.
– Я? Я другое… точно не моралист… просто цепной пёс… идеальное оружие… был им…
Прошла минута. Арсений всё молчит. И я молчу. Если захочет заговорить, заговорит. И он заговорил:
– Я был умным, был преданным, был хорошим, но у всего есть конец. Я понял суть государства и, наверное, всего мира. Пойти против системы, попытаться победить ее, это была грандиозная идея. Увы, но она заведомо была обречена. Я проиграл.
Далеко впереди, из-за плоского как блин холма, выехала машина.
– Еще один гость… – чуть слышно проговорил Арсений. – Что-то зачастили сегодня…
– Как ты хотел изменить систему? – спросил я, глядя на то, как постепенно увеличивается приближающийся автомобиль. Слово «изменить» будет более верным, ибо победить систему невозможно. Уйдёт одна, и на её место придёт другая.
– Любая власть – это принуждение, – ответил Сеня, медленно сбрасывая скорость. – Человеку нужна свобода, но абсолютная свобода – это анархия…
Мне показалось, или Арсений сказал об анархии с сомнением? Лучше спросить.
– Ты ошибся, верно?
– Я не знал. Теперь знаю. Анархия пришла, и она другая. Я признал, что ошибался, мир невозможно понять, он не теорема. Решить его тоже не получится, он не уравнение. В этом мире можно только одно – жить. Жаль, что живём мы только раз…
Встречи…
Случайные, но такие предопределённые. Шухов, зачем ты встретился нам? С какой целью? Пустяк, вряд ли это что-то значит… По-настоящему что-то значила следующая встреча, и она не стала случайной.
Тонированный джип Гранд Чероки остановился. Остановились и мы. Кто выйдет первым? Будет ли эта встреча мирной или кончится очередным убийством? Нынче на дорогах неспокойно, и не только на дорогах, спокойствия нет нигде. Даже в самых укреплённых бункерах его нет. Человек крайне нестабильное существо, он любит власть, любит смену власти.
Из джипа выбрался Пашка. Весело помахав, направился к нам. Сеня жестом указал ему на задние сиденье – мол, садись давай.
– Приветствую, бродяги! – воскликнул Пашка, пихая мешающие рюкзаки и оружие.
Сколько мы не виделись? Трое суток или восемь дней? Не важно время, а важно то, что Пашка успел измениться, он стал жизнерадостным, посвежел. Много ли нужно для счастья? Самую малость, чтобы семья была в безопасности.
Я протянул руку, а Сеня сказал:
– И тебе не хворать, шпион. Как нашёл нас?
Пашка пожал плечами:
– Случайно. Держал путь в Екат и даже не думал, что встречу вас здесь. Пусть случайность, но она приятная, мы сэкономили уйму времени. Удалось узнать, где мы обосновались?
– Просто ищем, – ответил я. – У нас нихрена нет. Планшет сломан, а боекомплект на исходе.
– Всё-всё, Русланчик! – остановил меня Пашка. – Связь нам пока без надобности, а патронов у меня в достатке. Главное новости, у меня их много!
– Да ладно? – не удивился Сеня. – Расскажешь, но позже. Давай сменим место временной дислокации, у меня нервы не железные. – Он постучал пальцем по стеклу. – Мы не в бронеавтомобиле, а всяких сволочей никто не отменял. Обычно они появляются в самый неподходящий момент…
Глава 12
Что может быть лучше пикника на берегу небольшого тихого озера ясным солнечным днём? Отвечаю смело: лучшем может быть многое, но и это приятно. Расстелится прямо на траве и вдыхать аромат жарящегося шашлыка – божественно…
Озеро нашлось прямо за небольшой деревней, но пришлось немного поработать, принести мангал и дрова, найденные в одном из домов, развести костёр, сварить картошку и яйца, и приготовить обед. Сеня решил сделать окрошку, так как на жаре она кушается лучше всего. Ну и конечно, как без этого, нам пришлось зачистить местность от зараженных.
– Я вот всё думаю, – заговорил Сеня, ловко кромсая почищенную мной варёною картошку в мелкую труху. – Чего Пашка такой жизнерадостный? Что вообще происходит? Мы просто существуем, или у нас есть некая цель?
Я пожал плечами и покосился на плывущего вдали Пашку. Кажется, в школе он активно увлекался плаваньем и навыки остались. Уже минут двадцать насилует себя и пока не собирается вылезать из воды.
– Люблю натёртую картошку, – сказал я и объяснил: – Мама всегда натирала огурцы, яйца и картошку на тёрке, так вкуснее.
– О вкусах не спорят, – отмахнулся Сеня. – Тёрки у нас нет, но если сильно хочешь тёртой картошечки, то иди, в хатах пошукай, там тёрку точно найдёшь, но сначала ответить на мой вопрос не забудь.
– Пашка радуется жизни, теперь семья в безопасности. Какая у нас цель – честно, я не знаю. Что происходит – думаю, что мы видим закат человечества. И, возможно, после будет новый рассвет. Мир меняется…
Раздался звон. Натыкать острых колышков, натянуть по периметру верёвку и повесить на неё несколько колокольчиков – дело нескольких минут, но зато сколько плюсов! Ни один дохлый не останется незамеченным, сигнализация о каждом сообщит.
– Гость, – сказал Сеня, продолжая спокойно резать следующий ингредиент, коим оказались яйца. – Иди разберись и затем сгоняй в деревню, а то мы петрушку забыли, а петрушка для мужика сила…
Я подхватил автомат и направился к пригорку, за которым стоят машины и растянута сигнальная верёвка.
Дохляк – худой как спичка паренёк, лет пятнадцати-семнадцати, не больше. На его щеке имеется розовый рубец, след от давнего укуса. На правой руке не хватает двух пальцев. Одет в что-то отдалённо напоминающее пижаму, висящую грязными лохмотьями.
Боёк ударил по латунному капсюлю, порох воспламенился, и выделенная им энергия вытолкнула маленький снаряд. Пулька отправилась в короткий полёт, соприкоснулась с лобной костью и, немного деформировавшись, пробила её. Войдя в податливый мозг, она прошла его, а затем ударилась о затылочную кость, и только тогда вышла на свободу.
Зараженный упал и задёргался. Руки и ноги выписывают причудливые фигуры, тело ещё живёт, но мозг умер давно, его убила зараза, которую люди пока не смогли объяснить.
Стараясь не думать о убитом, и о жизни, которую он мог прожить, я вошёл в деревню. Улицы усыпаны трупами, а воздух уже наполняется сладковатой трупной вонью, которая приводит желудок в бешенство. Хорошо, что я голоден, с полным пузом тут гулять точно не стоит.
В огороде первого дома петрушки не обнаружилось. Перепрыгнув через забор, я попал во второй огород и тут же отыскал нужную Арсению траву. Выбирая экземпляры покрупнее и сочнее, начал собирать их в пучок.
Тук!
Кто здесь? Я выпрямился, выпустил петрушку из рук и поудобнее перехватил автомат. За огородом поле, которое отлично просматривается, и там никого нет. Дворовые постройки и сам дом тоже пусты, мы проверяли. Конечно, не так досконально, могли что-то и упустить, от спрятавшейся в уличном туалете твари не застрахован никто. В жизни ведь всякое бывает, и сидя в туалете люди умирают.
Тук!
Звук идёт из туалета. Вот что за напасть? Ну почему я такой везучий? Изрешетить к чертям покосившийся сортир, дособирать петрушку и вернутся к лагерю. Но нет же, пойду и посмотрю!
Туалет стоит возле сарая, в сарай мы заходили, он точно пустой, так сказал Пашка. Туалет никто не осматривал, потому что чтобы его осмотреть нужно выйти в огород со двора или через дверь в сарае.
Я подошел к маленькому строению, щели в котором позволяют увидеть многое. Он пуст, зуб даю!
Открываю дверь, стараясь не дышать и смотрю на летающих над причинным отверстием мух. Пусто!
Тук!
Да, что за хрень тут творится? За туалетом пусто, откуда стук? Из сарая?
Сарай завален ненужным хламом, который засыпан трухой, нападавшей со второго этажа, потому что раньше там хранилось сено, но, видимо, в последствии хозяева дома решили завязать с разведением скота. Стайки разобрали, остался только сарай, который раньше совмещался с ними. Внимательный осмотр барахла: велик без колёс, старый диван, сваленные в кучу вилы и грабли, какие-то заржавевшие запчасти, тракторное колесо, потрёпанное кресло.
Тук!
Твою мать, кресло! Ну что за косяки, Паша, что за недосмотр? Как можно было не заметить?
Кресло стоит у стенки, под ним трухи нет, на нём её тоже немного, оно выпадает из общей картины, его совсем недавно двигали.
Отбросив кресло в сторону, я уставился на сколоченный из досок полуметровый люк. Скорее всего, это вход в погреб. Задвижки нет, только кольцо.
Откинув люк, отпрыгнул в сторону и приготовился, безопасность превыше всего. Жаль, что с собой нет фонаря…
– Спаси… – хриплый, умирающий голос послышался из черного зева погреба. Показалось, что детский.
Посмотрев вниз, я не увидел ничего. Недолго думая, решил спускаться, потому что если бы там был зараженный, то просить помощи было бы некому.
Глубокий погреб, метра два. Спрыгнув на землю, попытался всмотреться в темноту, свет сверху не особый помощник, ничего не видно. Пространства навалом, лестница выходит чётко в центр погреба.
– Осторожно… – долетело из темноты. Голос точно принадлежит ребёнку и, к тому же, девочке. Но почему осторожно?
Рычание в опасной близости, замечаю движение справа и машинально выставляю руку. Зубы, вцепляются в предплечье, чувствую боль! Кричу, не зная, что делать! Кричу так, что перепонки заложило!
Что я мог сделать? Я не Арсений, нет столь быстрой реакции, нет иммунитета. Есть автомат, висящий на ремне, но он не особый помощник, даже с пистолетом в руке я бы не успел среагировать.
Тварь вцепилась в руку, ухватила вместе с тканью костюма солидный кусок кожи и сжала зубы. Левой рукой поднимаю автомат, упираю его в живот зараженного и нажимаю на спуск. Выстрелы звучат глухо, человеческое тело стало глушителем.
Тварь перестала грызть меня и упала, пуль двадцать я в неё точно всадил. Перехватив автомат поудобнее, отстрелял оставшиеся в магазине патроны. Голова зараженного превратилась в месиво из костей, кожи и мозгов. Уши звенят безбожно, не скоро что-то услышать смогу.