От души похрустев шеей, я попытался встать и чуть не упал. Голова сильно закружилась. С минуту стоял возле кровати совершенно голый, повернувшись задом к двери. Да, ситуация! Хорошо, что никто не вошел.
Справившись с головокружением, я обошел кровать и взял простынь. Замотаться удалось с первой попытки. Жаль нету зеркала. Выгляжу как Римский Патриций. Вот только рожа скорее, как у Варвара.
Открыв дверь, я вышел в большой и хорошо освещенный коридор. Высокий потолок, что для убежища явление очень редкое. Кругом плакаты. Все на английском языке, и все медицинские. Один явно вещает о вреде курения. Значит я в медицинском блоке убежища.
В десяти метрах из перекрестного коридора выскочил человек в белом халате и увидев меня, замер. Ну мне не сложно. Я сам направился к нему.
— Шухов, вам нужен покой! — пробурчал он, на ломаном русском. — Как вы вообще смогли встать?
По виду вроде казах. Лицо удивленное, словно перед ним не человек, а Мутант, предложивший перекинуть в шахматы.
— Со мной все в порядке. — сказал я максимально убедительно. — Тут девушка не пробегала? Кушать хочу сильно.
Наташу я заметил раньше, чем доктор придумал убедительную фразу, и попытался озвучить ее. Она выкатила тележку с едой из-за поворота и быстро направилась в нашу сторону.
— Все понял! — сказал я раньше, чем доктор открыл рот. Хотелось поднять руки, но ребра отзывались болью на малейшее движение. — Возвращаюсь в палату. Постельный режим и все такое. — развернувшись, я направился к уже знакомой двери. — Обещаю не покидать ее…
— Ну вот зачем ты встал раньше времени? — спросила Наташа, уперев руки в боки, и вперив в меня грозный взгляд. — Не терпеться снова бежать спасать человечество?
— А где Лёха? — пробубнил я, трамбуя в рот пельмень за пельменем. — Хочу подробностей.
— Живой твой Лёха. — недовольно пробормотала Наташа. — Но в «Ковчеге» его нет. Ты даже не хочешь узнать, как сюда попал?
Я покачал головой, и откусив приличный кусок хлеба, запил его компотом.
— Вообще помнишь что-нибудь? — спросила Наташа. — Узнать сколько переломов не хочешь?
— Ключица в хлам. — пробормотал я, когда удалось прожеваться. — Три ребра сломаны. Рука сломана. Лоб разбит. Был. Я регенерирую, и те железяки, что в меня вставили, сильно мешают.
— Как ты это узнал? — удивленно спросила Наташа, но позы руки в боки не поменяла. Меня это сильно забавляло. С таким же успехом пушистый кролик может пытаться испугать хитрого лиса.
— Я чувствую тело как никогда раньше. Это новая мутация. И она мне нравится…
— Что именно в тебе изменилось? — заинтересованно спросила Наташа. Суровость во взгляде сменилась любопытством.
— Категорических изменений нет. — сказал я, и отодвинув опустевшую тарелку из-под пельменей, заменил ее на картофельное пюре с котлетой. — Чувствую инородные предметы в теле. Ощущаю, как срастаются кости. Те вещи, которые раньше происходили сами по себе, теперь поддаются полному контролю. Мне под силу перебросить все силы организма только на регенерацию правой руки. Свободно могу замедлить сердцебиение, и не дышать в течении десяти минут. Возможно больше. Стоит установить максимальный предел.
— Тебе нужно долечиться. — утвердительно сказала Наташа.
— Нужно вытащить из меня титан. Мне некомфортно чувствовать инородные предметы. — сказал я. — И еще нужна одежда.
— Сейчас схожу. — согласилась с просьбой Наташа. — Но вытаскивать пластины пока рано.
Дверь в палату распахнулась, и влетел немолодой доктор. Растрепанный и запыханный, словно после марш броска.
— Кто разрешал вставать? — скороговоркой выпалил он, злобно уставившись на меня. По морде не скажешь точно на кого похож. Вроде русский, да и говорит без акцента.
Я пожал плечами и спокойно продолжил кушать. Похоже скоро придётся посетить столовую. Нужно восполнять потери веса. На ноги и руки жалко смотреть. Я скинул за время пребывания в коме минимум десятку. Ссохся как египетская мумия.
— Павел Федорович, не ругайтесь пожалуйста. — ласково пролепетала Наташа. Я кинул на нее удивленный взгляд, и она погрозила мне маленьким кулачком. — У Игната восстановилась регенерация. Он стремительно идет на поправку.
— Но это невозможно! — воскликнул Павел Федорович. — Кости не могут срастаться так быстро. Это противоречит…
— Апокалипсис тоже был невозможен. — буркнул я, закончив с приемом пищи. — Но он случился. Потом мутации зараженных. Древние. Все эти проги-защиты. Я не удивляюсь теперь ничему. Но вопрос не в этом. Когда из меня вытащат железки?
— Но они нужны… — начал Павел Федорович, и я резко хлопнул в ладоши. Звук получился достойный, будто в палате разорвалась петарда.
— Железки не нужны. — твердо сказал я. — Они мешают мне. Инородные предметы в теле. Вы просто не можете представить каково это. Я пытаюсь восстановить поврежденные кости, но в них завернуты саморезы.
— Вы не должны их чувствовать! — воскликнул Павел Федорович.
— Здесь есть другой врач? — спросил я Наташу. — Казах в коридоре мне больше понравился.
— Постойте Игнат. — сказал Павел Федорович. — В коридоре вы встретили моего ассистента. Мы можем решить вашу проблему. Если вы настаиваете, то операцию по извлечению титана можно провести в любое время. Завтра вас устроит?
— Можно прямо сейчас. — ответил я…
Операционная была практически в шаговой доступности. В этом плюс убежища. Никаких лифтов, длинных переходов из корпуса в корпус, смены каталок и прочей больничной тягомотины. Операционная как операционная. Никакой разницы с теми, что доводилось видеть раньше. Видеть, лежа на операционном столе. Или вообще не видеть, пребывая в бессознательном состоянии. Ситуации были разные, и все не похожи друг на друга и тем не менее практически одинаковые. Общий наркоз, местная анестезия, память вытащила слово «спинальная анестезия». Веселенькая такая процедура. Практически безболезненная. Тебе загоняют в позвоночник иглу и водят препарат. Ты находишься в сознании, но при этом ничего не чувствуешь. Ощущения приходят потом. Я называл их «отходняк». После того как тебя разберут на запчасти, а потом сложат обратно нервные окончания воют как прокаженные. Гамма ощущений обеспечена на сутки и более. Опять-таки все зависит от степени повреждения. Но спасают наркотические обезболивающие.
В этот раз все было гораздо проще. Я вошел в прохладную операционную и лег на стол, заранее избавившись от заменяющей одежду простыни. Пожилая медсестра быстро избавила меня от повязок, притом постоянно ругаясь и взывая к богу. Напрасно она это делала. Не он сделал меня таким. Но эффект превзошел все ожидания. Разрезы недельной давности уже успели зарасти и превратились в розовые рубцы. Я восстанавливал свое тело, с легкостью контролируя процессы. Главным бонусом новой мутации стало умение контролировать нервные окончания. Можно было выключать боль. Засунуть руку в кипяток и при этом ничего не чувствовать. Поэтому извлечение титана прошло без анестезии и полностью безболезненно. Мне разрезали предплечье и выкрутив множество саморезов из кости, демонтировали пластину. Было весело смотреть на удивленных травматологов, которые ожидали, что я все же не выдержу боли и потеряю сознание. В факт отсутствия боли они так и не поверили.
Пока разбирались с извлечением пластины из ключицы, я перебросил все ресурсы регенерации на правое предплечье и практически полностью заживил разрезы к концу операции.
— Это не поддаётся объяснениям! — воскликнул Павел Федорович, когда с процедурами было покончено, и я начал одеваться. — Вы можете рассказать, как вам это удается?
— Могу. — ответил я. — Раньше регенерация проходила без моего ведома, но была практически такой же высокой. Сейчас я могу контролировать все процессы усилием мысли. В данный момент мне требуется огромное количество энергии.
— Какой энергии? — спросил казах, который также присутствовал на операции.
— Энергии получаемой из пищи. — ответил я. — Побочный эффект быстрой регенерации — истощение организма. Я потерял много мышечной массы. Ее пришлось сжечь для восстановления повреждений, после того как я очнулся. Сейчас я более серьезно разобрался как управлять собственным телом. Все, что съел более часа назад уже переварилось. Пришлось заметно ускорить работу пищеварительной системы. Так же мне требуется очень много воды.
— А это не вредно для организма? — поинтересовался Павел Федорович. — Может нам все же сделать рентген грудной клетки?
— Легкие в полном порядке. — успокоил я. — Остальные органы тоже. Через три-четыре часа мой организм будет в полном порядке. Мышечную массу восстановлю до оптимального значения за пару дней. Затем запущу процессы укрепления скелета, и немного подкорректирую скоростно-силовые качества. Не хочу больше попадать в подобные ситуации.
— Вы Мутант Игнат. — протянул Павел Федорович. — Как бы грубо это не звучало.
— Нет, не Мутант. — ответил я. — Просто немного измененный человек. Во мне лишь малая часть способностей, которыми обладали наши предки.
— О каких предках вы говорите? — спросил врач.
— О первых людях. Какими нас задумал Создатель. Но мы потеряли все способности и превратились в жалкие уязвимые создания. И только по своей вине. Если бы в наше существование не вмешивались извне, то человечество давно бы погибло. Самоуничтожилось.
— Давайте не будем об этом. — остановил меня Павел Федорович. — Интереснее ваши возможности. Вы сказали, что измените себя. Увеличитесь в размере? Будете гигантом?
— Нет. — ответил я засмеявшись. — Дальше этого размера не прыгнешь. К счастью. Можно нарастить горы мышц, но они не сыграют большого значения. Есть золотая середина. И я не маг. Всего лишь человек. Пусть и со сверхспособностями.
— А что с процессами отмирания клеток? — поинтересовался казах. — Вы стареете?
— Именно сейчас молодею. — ответил я. — Возможно от старости умереть мне не удастся. Поврежденные клетки организма заменяются новыми. Но при условии поступления энергии. Я могу умереть от голода. И умереть от физических повреждений. Выстрел в голову или сердце убьет меня так же эффективно, как и любого другого человека. Если сломаю шею, то возможно выживу, но проверять нет желания. С таким образом жизни гораздо вероятнее умереть от руки Альфа-Мутанта, чем от старости.