Дождавшись, когда он закончит делать зарядку, я заговорил:
— Иван Петрович, спасибо, что доверились мне, а не пристрелили как бродячего мертвеца. Если бы не вы не знаю, что бы с нами стало.
— Игнат, ты думаешь отделаться от меня обычным спасибо? Не выйдет! Вот выполните пару моих заданий, тогда и в расчете. — он просто стоял и смотрел на меня несколько секунд, а затем громко рассмеялся, и направившись в мою сторону сел рядом со мною, и вновь заговорил, — Видел бы ты свою рожу! Расслабься. Ничего мне от вас не надо! Пойдем со мной, я тебе бритву дам, а то ты оброс весь. И кстати, тебе твой товарищ, Матвей, разве не сказал, я Михаил Филиппович. Это для всяких встречных-поперечных я Иван Петрович.
Михаил Филиппович. Миша. Медведь. Точно! Вот на кого он похож, подумал я после услышанного, и направился в избу следом за ним.
Когда я закончил с бритьем и помылся, мы с хозяином избы сели за стол и принялись завтракать. Было удивительно смотреть как Филиппович поглощает еду. Вдвоем с Матвеем мы за один раз съедали примерно такое же количество пищи. Походу Савельев неправильно оценил количество запасов еды этого человека, с улыбкой подумал я.
Пока мы завтракали, проснулся Савельев, и разбудив Тейлора, взял его на руки, и понес на улицу. Когда они вышли, Михаил спросил меня:
— Игнат, Матвей мне сказал, что ты служил в той самой «Альфе», как и двое ваших погибших товарищей, а сам он в охране президента, так?
— Да, — прожевав еду, ответил я, — Я и Марченко с Урвачевым в ФСБ, а Савельев в ФСО.
— Ты свои аббревиатуры мне можешь не называть, я в курсе, что к чему относиться. Еще вопрос, этот инвалид, Чаппи, он, получается бывший шпион, так?
— Чарли его зовут! А так все верно.
— Да мне неважно как его зовут! И вы летели на вертолете от министра обороны, чтобы спасти крейсер Адмирал Колчак, но вас подорвали в воздухе, и вертолет упал на землю. Я все верно запомнил?
— Верно, — утвердительным кивком, я дополнил сказанное, — помнится я это вкратце вам уже рассказывал, в нашу первую встречу.
— Тогда ты не мог нормально сказать как тебя зовут. Что-то мычал всю дорогу. Но сейчас… — Михаил Филиппович расхохотался так, что чай из кружки, которую он держал в руке, начал проливаться на стол. Когда ему наконец-то удалось успокоиться, он продолжил, — Я не могу с вас ребята! Вы не могли что-нибудь попроще придумать? Ну насмешили! — и тут же стал очень серьезным в лице, — Так, Игнат, вроде бы все верно, но есть одна нестыковка, почему пиндос болтает на русском похлеще нашего?
— Чарли Тейлор, агент внешней разведки Российской Федерации, долгое время находился в нашей стране, будучи еще студентом, остальное мне неизвестно, Михаил Филиппович, если хотите узнать о Тейлоре, спросите его самого. Ко мне еще вопросы будут? — у меня начало складываться впечатление, что я нахожусь на допросе.
— Игнат, скажу кратко, вы не выглядите как бойцы спецподразделения. Я ведь тоже служил в армии, в десантно-штурмовой бригаде, прошел войну в Афганистане. Знаю все об операции «Шторм-333», захват дворца Амина. Видел ребят из подразделения «Альфа», которые проводили штурм. И скажу прямо, какие-то вы хиленькие для спецназа, не бойцы, а салаги, раз вас так легко отделали!
Встав со скамьи на ноги, я наклонился к своему собеседнику, который крутил охотничий нож в руках и произнес:
— Михаил Филиппович, мой отец меня учил уважать старших, но когда дело касается моих товарищей! Оскорблять их я не кому не позволю, и могу с легкостью заехать по лицу! — говоря это, я смотрел леснику прямо в глаза.
Филиппыч перестал крутить нож в руках, и резким движением вогнал его в стол, в аккурат прямо между моим средним и указательным пальцем левой руки, а затем встал со стола, и приняв такую же как у меня позу сказал:
— Слышь щенок, с ветераном войны разговариваешь! Я ведь тебя в порошок сотру!
— Руки короткие! Тереть устанешь! — мои нервы были на пределе, и я видел, что лесник тоже с трудом себя контролирует.
— Ну все щенок, напросился. Пошли на улицу. Сейчас я тебя в узел завяжу!
Мы встали изо стола и направились к выходу. Выйдя на улицу, я увидел сидящего на скамье, прислонившегося к дереву Чарли Тейлора, и поливающего его из ведра водой Савельева. Увидев наши враждебно настроенные лица, они прекратили мыться, и вопросительно уставились на нас. Лесник встал спиной к ним, а я стоя напротив него, небрежно сказал своим товарищам:
— Не люблю, когда меня щенком называют!
Лесник ринулся в мою сторону. Между нами было примерно три метра расстояния. Пока он двигался до меня, я успел подумать, что в ярости сходство этого человека с медведем, выражено еще больше…
Вы пробовали когда-нибудь остановить медведя? Медведя, который служил в ДШБ. Я попробовал, и советую никогда в жизни не делать этого!
Дождавшись пока между нами останется метр, я рванул на встречу, нанося единственно верный, как мне казалось в тот момент, удар коленом в солнечное сплетение.
Все-таки масса решает многое, пришло мне на ум, пока я летел спиною на землю, зажатый как в тиски, этими медвежьими руками…
Мой удар коленом попал куда нужно, прямо в грудную клетку, но пробить мышечный каркас своего противника я не смог. Мы упали на землю, и от удара и придавленная массой лесника, моя грудная клетка лишилась воздуха. Пытаясь втянуть хоть чуть-чуть воздуха, я просто открывал и закрывал рот, не в силах вдохнуть…
Биться лежа в «партере» мне никогда не нравилось, я больше предпочитал бой стоя на ногах. Но все-же, я умел и умею драться практически в любом положении. Лесник расцепил свои руки, и приподнявшись на одной руке, попытался ударить меня другой прямо в голову. В этом была его ошибка, поставив блок обоими руками, я подтянул ноги к себе, и с силой вытолкнул его. Мощный кулак все-же нашел свою цель, и предплечья сильно обожгло. Но теперь я оказался свободен, и извернувшись вскочил на ноги.
Не используя красивых приемов, как в дешевых боевиках, я наносил удары ногами и руками по корпусу и голове противника, и танцевал вокруг него…
Три раза я вновь оказывался на земле, зажатый словно в тиски, но чудом мне удавалось выкрутиться, и встать на ноги. Силы покидали меня и моего противника…
Спустя пять минут, после начала боя, мы стояли в трех метрах друг от друга, и тяжело дышали. Первым заговорил лесник:
— Тебе повезло… Игнат… было бы мне тридцать лет… я бы тебя уложил…
— Бы мешает… Я тоже не бодр и свеж после всего пережитого!
Матвей Савельев, хлопая в ладоши, подошел и встал между нами, обращаясь к леснику:
— Ну что, Михаил Филиппович, проспорил ты мне! Говорил я тебе, что Шухов неплохой боец. Вышел бы с тобой я биться, уложил бы за двадцать секунд!
— Да ну вас. — лесник сплюнул кровь изо рта, и направился в избу. Открыв дверь, он остановился и произнес, — Игнат, готовься, сейчас шить будем. У тебя вон вся башка разошлась!
Дотронувшись рукой до щеки, я обнаружил, что она вся в крови. Савельев подошел вплотную, и посмотрев, сказал:
— Да, походу будет больно! — и развернувшись, направился к сидящему Тейлору.
— Матвей, это что такое было? Какой еще спор? — спросил я Савельева, который в этот момент поднимал на руки Чарли Тейлора.
Матвей мне не ответил, а просто направился ко входу. Зато за него ответил Чарли:
— Они с лесником поспорили, кто кого уложит. Матвей сказал, что ты выиграешь, а лесник с казал, что он тебя одним ударом свалит!
— А ты за кого был? — спросил я его, и Матвей остановился у входа, и развернул Чарли лицом ко мне.
— Я сказал, что лесник победит! А ты дурак, не мог даже проиграть нормально!
— Давай шагай отсюда! — улыбаясь, сказал я.
— Пошел ты Шухов! — и они вошли внутрь.
Я смыл кровь с лица водой, оставшейся в ведре, и сев на лавку, стал ждать Михаила Филипповича. Он пришел через пару минут, неся в одной руке небольшой чемоданчик из нержавейки, а в другой бутылку, все с тем же травяным чаем.
— На выпей, пока я все приготовлю. — сказал он мне, протянув напиток.
Я сделал несколько больших глотков, не чувствуя вкуса из-за жажды, и поставив бутылку на лавку. Мы приступили к делу: сперва он срезал при помощи лезвия старые нитки, а затем принялся обрабатывать рану перекисью водорода. После обработки он начал шить. Было довольно больно, но лесник справился за пару минут.
— Ну вот, все сделал. Я конечно не хирург, у меня пальцы слишком толстые, поэтому шрам большой останется. Но за пару недель заживет! — договорив, он сложил все обратно в чемоданчик, и продолжил, — Игнат, ты уж на меня не сердись, натура у меня такая, люблю подраться с хорошим противником!
— Все нормально. Бой и вправду был хороший. Честно, если бы вы не разжали хватку в первый раз, я бы проиграл.
— Ну значит не судьба мне тебя выиграть. В другой раз нормальный спарринг проведем. — Михаил Филиппович немного замялся, а потом продолжил, — Игнат, тут такое дело. Спросить хочу. Скорей всего, это просто совпадение, но вдруг! Матвей назвал тебя по фамилии Шухов! Имя Алексей Шухов, что-нибудь говорит?
Мне стало очень интересно почему он назвал имя моего отца, и я ответил:
— Шухов Алексей Иннокентьевич, мой отец. — в глазах Михаила Филипповича я увидел удивление.
— Игнат, а где твой отец служил, не подскажешь? — произнес он.
— Пятьдесят шестая Отдельная Гвардейская Десантно-Штурмовая Бригада. Воевал в Афганистане до самого вывода войск. В восемьдесят девятом уволился из армии…
— А в девяностом родился ты! — продолжил за меня Михаил Филиппыч.
На глазах лесника выступили слезы, и он вцепился, крепко обнимая меня и приговаривая:
— Леха Шухов, хоть не с тобой, так с сыном твоим встретились! — отцепившись от меня, он продолжил, — А я смотрю, черты лица знакомыми показались, но значения не придал. Игнат, скажи мне, как отец, он жив?
— Нет, отец погиб. И мать вместе с ним…
Алексей Смирнов, и его спутник, мальчишка по имени Егор, покинули деревню в шесть утра, и продолжили движение по лесу. Погода не задалась с самого рассвета, и мелкий дождик назойливо моросил.