— Это из Библии? — догадался Данко.
— Кажется. А может и нет. Но цитата в любом случае правильная. Пхонгу мы уже не поможем, а сами влипнем.
Ночь, обступившая их, нашептывала то же самое. Данко подчинился.
Остановив «лексус» возле ярко освещенного входа в отель, Роднин внимательно посмотрел на Данко:
— Хреново выглядишь. Здорово он тебе врезал?
— Тошнит слегка. Но это не самое плохое.
Данко умолк. Друг уже дал ему возможность выговориться, пока они бродили по Сукхумвит-Роуд. Зачем повторяться? Все уже давно сказано, да и без слов ясно. Случилось ужасное. Настолько ужасное, что притупило все чувства и мысли, породив некоторое отупение, без которого Данко, скорее всего, давно бы свихнулся. А так он был словно под наркозом. Это как-то помогало мириться с действительностью.
Повторный визит в «Красный дракон» ничего не дал. Черноглазый официант, разумеется, встречать друзей не вышел. Его собратья, больше смахивающие на вышибал, выстроились перед пришельцами, упорно отказываясь понимать вопросы Роднина. Лишь показывали знаками уйти, приговаривая: «Гоу, гоу».
Тонкая ниточка, за кончик которой ухватились было друзья, оборвалась. Данко не был уверен, что подвернется вторая. Светлячок его надежды был готов утонуть в мрачной пучине отчаяния.
— Постарайся уснуть, Дан, — заботливо сказал Роднин, продолжая смотреть на товарища.
— Лучше бы сразу умереть…
— Кончай эти упаднические настроения. Завтра начнем сначала. Я завтра пораньше отправлюсь в этот чертов ресторан. Там утром не должно быть такой толпы официантов. Пошепчусь с персоналом, что-нибудь выясню.
— Денег дать? — спросил Данко.
— Без расходов не обойтись, — уклончиво ответил Роднин.
— Вот, держи…
— Постой, ты же без наличности останешься.
— Завтра с карты сниму.
Двигаясь устало, как старик, Данко открыл багажник и стал выгребать оттуда пакеты с покупками.
— Помочь донести? — спросил Роднин.
— Нет, Женя. Я сам. Хочу остаться один, извини.
— Понимаю. Тогда жди завтра. Надеюсь, приеду с новостями.
— Я тоже надеюсь, — пробормотал Данко. — Но не очень.
— Надежда умирает последней, — изрек Роднин.
Это было настолько банально, что даже отвечать ему не хотелось. Расставив руки с пакетами, Данко хмуро попрощался и скрылся за раздвижными стеклянными дверями.
Как и несколько часов назад, друзья не обращали внимания на находящихся поблизости людей, иначе, возможно, заметили бы молодого тайца, поднесшего мобильник к губам, чтобы тихо доложить:
— Вошел. Один.
Не подозревая, что он стал объектом слежки, Данко направился к лифту, но, встретившись с умоляющим взглядом коридорного, позволил тому завладеть своими вещами. Парнишке очень хотелось заработать чаевые. Что ж, пусть в этом мире хоть кому-то станет немного лучше, если счастья на всех не хватает.
А ведь несколько дней назад Данко Максимов был по-настоящему счастлив, но не понимал этого!
Он подумал об этом, пока они поднимались в лифте. Осознание того, что произошло нечто непоправимое, заставило его поморщиться. Находящийся где-то внизу парнишка бросил на него настороженный взгляд. Данко заставил себя ободряюще улыбнуться. Коридорный тоже улыбнулся — облегченно. Решил, наверное, что у постояльца заболел зуб или схватило живот.
В этот момент что-то щелкнуло в мозгу Данко и там зазвучал сигнал тревоги. Опасность! Опасность! Опасность! Что-то было не так. Что-то совсем рядом.
Вспомнилась ужасная смерть Пхонга, поединок с его убийцей. Кому-то очень мешали поиски, начатые Данко. Ему хотели помешать. Настолько сильно хотели, что не останавливались перед убийством. А что если, избавившись от информатора, неведомые враги попытаются теперь убрать со сцены самого Данко?
— Хороший ночь, — сказал парнишка по-английски. — Ночной жизнь Бангкок лучший.
— And night death, too, — машинально ответил на это Данко. — И ночная смерть тоже.
Улыбка слетела с лица коридорного, как будто ее приклеила, а теперь сорвала невидимая рука. Весь обвешанный пакетами, он напоминал зверька, опасливо выглядывающего из норки.
— Шутка, — сказал Данко.
Парень побледнел. Возможно, принял слово «joke» за угрозу.
Двери лифта разъехались в стороны, открывая обзор на холл, очень современный и совершенно безликий. Здесь никого не было. Засада не поджидала Данко и в пустом коридоре, хотя ощущение близкой опасности не исчезло, а, наоборот, только усилилось. Он инстинктивно замедлил шаги. Парнишка обогнал его, шурша пакетами, которыми задевал стену.
Прежде чем последовать за ним, Данко оглянулся. Позади не было ни души. Он посмотрел прямо перед собой. Тоже никого, если не считать коридорного, который свалил вещи на пол и достал пластиковую карточку, заменяющую ключ от двери. Стоящий в нескольких шагах Данко отчетливо видел отросшие щетинки на его лице, ворсинки на курточке, желтую, как будто вылепленную из воска, руку. И две выпуклые никелированные цифры на двери: «1» и «3».
«Плохое число», — прозвучал внутренний голос.
— Стоп, — сказал Данко коридорному.
Тот замер, повернув лицо, на котором было написано: «Как ты меня уже достал! Такой большой вымахал, а мозги как у маленького ребенка. Совершенно непредсказуемый тип. Интересно, великаны все такие?»
Данко полез в карман за своей собственной карточкой.
— Я открою дверь сам.
Коридорный, уже почти заработавший чаевые, отрицательно покачал головой.
— It’s a pleasure of my, — ответил он с ужасающим акцентом.
Для ушей Данко это прозвучало как «это моя удовольствие».
— To me, — поправил он машинально. — Уходи. Вот твои деньги.
Он протянул несколько монет на ладони. Повеселевший коридорный опять покачал головой:
— Don’t be bother, don’t be bother, mister.
Несмотря на просьбу «не быть беспокоен», Данко сделал шаг вперед, намереваясь спровадить настырного портье.
Тот оказался не только настырным, но и упрямым. Карточка была приложена к электронному замку. Раздался резкий хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой, тотчас превратившейся в серое облачко, воспарившее к потолку.
— Ааааа! — жалобно закричал оказавшийся на полу коридорный.
В его окровавленной руке, вытянутой вперед, больше не было карточки-ключа. Пальцев на ней тоже недоставало: вместо них торчали уродливые обрубки. На месте замка в двери зияла дымящаяся дыра. Если бы открывать ее взялся Данко, то это он сидел бы сейчас на полу, баюкая искалеченную руку. На этом активная фаза поисков завершилась бы. Парнишка принял удар на себя.
Легко подняв его, Данко побежал по коридору. Парень на его руках рыдал, не стесняясь своих слез. Не от боли, нет. Несколько минут назад он потерял не только пальцы, но и работу. Его жизнь драматически изменилась за те доли секунды, когда сработало взрывное устройство.
Его установили не с целью убить Данко. Нет. Покушение было совершено для того, чтобы запугать его и вывести из игры. Кому он помешал? Кто похитил его женщин и где их прячут?
Рано или поздно ответы на эти вопросы будут найдены, но лучше рано и ни в коем случае не поздно.
День пятый
Роднин выбрался из своего «лексуса» на тротуар Сукхумвит-Роуд и постоял немного, решая, в какую сторону направиться. Было утро, но центральная улица быстро заполнялась людьми. По проезжей части, лавируя среди автомобилей, сновали местные «кормильцы» на велосипедах с тележками и котлами, в которых булькало что-то ароматное, перебивая гарь выхлопных газов.
Из бесконечных кафе и ресторанов тоже тянуло съестным, но Роднин зашагал в сторону передвижной кибитки. Здесь их называли «макашницами», по-видимому, от слова «макан» — «есть, питаться». В ресторане неизвестно что и как приготовят, а здесь все без обмана, все на виду. Эдакий «Макдональдс» на колесах, где все варится и жарится прямо у вас на глазах: вот лапша, вот суп с улитками, а вот мясо на гриле. Все всегда очень свежее по той простой причине, что холодильников у уличных торговцев нет, так что подсовывать порченный товар они не рискуют.
Роднин остановил выбор на рисе с курятиной в соусе с самой острой разновидностью чили — мелко нарезанным перцем «птичий глаз». Тертый чеснок, также входивший в состав этой приправы, казался совершенно безобидным в сравнении с самим перцем, от которого на глазах выступали слезы, а во рту начинался настоящий пожар. Чтобы гасить его во время трапезы, Роднин взял холодного чая со сгущенкой — обычного молока в Таиланде было не найти днем с огнем, как и хлеба. Когда-то это напрягало, а потом вошло в привычку.
Роднин научился заменять хлеб рисом и уже не удивлялся, обнаружив в супе с креветками ананас или, в качестве гарнира к отбивной, сладкий банан. Тайцы обожали смешивать казалось бы несовместимые вкусы, предлагая сладкое, соленое, пряное, горькое и кислое в самых неожиданных сочетаниях. Всеядные, как обезьяны. И такие же деятельные, неутомимые, неунывающие.
Рассеянно наблюдая за жизнью, кипящей на Сукхумвит, Роднин принялся неспешно поглощать еду. К его огромному удовольствию, дурацкие азиатские палочки здесь были не в ходу. Нож тоже к столу не подавался, поскольку вся пища и без того была мелко нарезана. Кусочки курицы Роднин ел как заправский уроженец Бангкока, нагребая их вилкой в ложку, которую тут же отправлял в рот. Клейкий, хорошо проваренный рис он скатывал рукой в шарики, макая их в соус. Все предельно просто и вкусно.
Полусидя на капоте своего «лексуса», Роднин проводил взглядом тук-тукера, фургончик которого сотрясался от грохота установленных там динамиков. Громкая музыка никак не подействовала на клиентов парикмахерской неподалеку, которых стригли и брили с помощью по-особому скрещенных нитей. Вот прошел мимо лакомка, хрустя то ли жареными кузнечиками, то ли тараканами, которых выгребал из промасленного кулечка. На его спине красовался портрет короля Рамы IX, более популярного в Таиланде, чем все поп-певцы и спортсмены вместе взятые. Рама смотрит на своих подданных с денежных купюр, бигбородов, растяжек и наклеек на лобовых стеклах авто. Но это культ не мрачный, суровый, а, напротив, жизнерадостный, веселый. И доказательством тому служит изобилие живых цветов, которыми в Бангкоке украшены чуть ли не все магазины, храмы, машины и лодки.