- Господи, Боже мой, Господи, Боже мой, - бормотала Инна, широко открытыми глазами смотря на агонию десятков заживо горящих людей, на их бесплодные попытки выбраться из пекла, плавящиеся руки, прижатые к стеклу, открытые в немом крике рты на безумных лицах.
- Пойдем, у нас впереди долгий путь.
Иван поднял за руку Инну, и они пошли, - две серые от пыли фигуры, держащиеся за руки, идущие по улицам гибнувшего города, постоянно встречая на пути борьбу людей за жизнь и смерть.
Жарким летом две тысячи тридцать третьего года пришло время сбора урожая.
3.
Дом ещё стоял. Всего три этажа, построенный давно и добротно, он держался, только несколько больших трещин по фасаду приоткрывали его внутренности. Здание стояло на берегу широкой реки, и зияющими отверстиями разбитых окон смотрело на её простор.Люди покинули дом, бросив всё, но на первом этаже находился магазин, из которого трое мужиков выносили коробки с ноутбуками (у них даже не возникала мысль о том, где они найдут розетку, чтобы зарядить их).
За ними выскочил продавец, держа в руках, как дубинку, ножку от стола. С головы у него стекала кровь, вся левая часть лица была одним ярко-красным кровоподтеком, но правый глаз был полон решимости отстоять вверенное имущество. Догнав ближайшего к нему грабителя, он с размаху нанес удар. Тупой звук удара и вскрик грабителя.
- Лучше бы ты этого не делал, -мужчина с пропитым лицом, но с хищным блеском в глазах, аккуратно положил коробку с десятком тонких величиной с обычную папку ноутбуков и поднял с земли обрезок металлической трубы. Легко выбив из рук продавца ножку стола, он сбил его с ног. Посмотрев на бейдж, укоризненно сказал:
- Эх, Семен, Семен...
Следующим ударом по голове он лишил Семена сознания, а монотонными последующими ударами - жизни.
Для Егора Малахова человек был, примерно, то же самое, что таракан или муха. В детстве он понял на примере отца, что сильный всегда прав. Его отец, мощный мужик, любитель пожрать и выпить пива, говорил ему, - «если есть проблема, придави и размажь её», - демонстрируя свой кулак размером с пивную кружку. Эти слова и стали его девизом на всю последующую жизнь.
Сейчас Егору было около пятидесяти, он многое пережил, в том числе и то, что считал несправедливым по отношению к себе, но ничего не изменилось в его ограниченном мировоззрении. Жена нарожала шлюх, которые не могли прокормить сами себя. В Москве, где они прожили достаточно долго, где родились их дети, он не смог найти удовлетворяющую его работу, поэтому им пришлось за несколько лет сменить несколько городов. Он недолго задерживался на новом месте, - очередной работодатель видел, что Егор предпочитал пить, а не работать. И спираль снова закручивалась.
Но сейчас все изменилось, пришло время для самореализации.
Пришло его время.
Земная поверхность выдала очередную порцию подземных колебаний, которые свалили с ног мародеров. Дом вновь устоял, только с фасада отвалились куски облицовки, да провалился участок крыши. Одновременно с этим вдали раздался глухой грохот, и затем нарастающий шум, который предвещал скорую беду.
- Что это? - запаниковал самый младший, все еще держась за голову.
- Сейчас узнаем, - равнодушно обтирая руки о белую рубашку Семена, сказал убийца.
Шум перешел в рев быстро несущейся воды, которая появилась перед ними в виде волны высотой в несколько метров, сметающей все на своем пути.
«Плотина», - подумал Малахов и, подчиняясь инстинкту, бросился бежать. Большое водохранилище, словно специально построенное для того, чтобы смыть этот город, когда придет время, стремительно опорожнялось через разрушенную плотину.
Этот удар дом не выдержал. Волна ударила в него, снесла крышу и смяла, как картонную коробку. Ослабевая, прокатилась дальше и схлынула, затопив прилегающие к реке земли.
Егор, задыхаясь и отплевываясь, вылез из затопленной канавы, в которую успел упасть перед тем, как его накрыла волна. Состояние было, будто тяжелым катком проехали по телу. Он вдыхал воздух и радовался второму рождению. Пришло его время, и он не собирался глупо умирать. К тому же нужно кое с кем разобраться, сделать то, что уже давно хотелось. Егор, слегка пошатываясь и оступаясь, по колено в воде, но все быстрее и увереннее, пошел в сторону своего дома, совершенно не интересуясь, что случилось с друзьями по выпивке и грабежу. Случайные люди, о которых беспокоиться совсем не стоило.
- Где ты был? Я ничего не смогла спасти, - Вера Малахова с младшей дочерью Мариной сидела рядом с разрушенным домом. Она говорила, а в глазах была тоска и равнодушная обреченность, которые уже навсегда поселились там.
- Закрой рот, уродина, - сказал Егор.
- Ничего у нас не было, а теперь еще и крыши над головой нет, - словно не слыша его, продолжила она, - прожили жизнь так, словно никогда нас и не было.
Егор подошел к ней и, глядя в глаза, схватил жену за горло. Сжав свои сильные ладони, он смотрел, как вместе с удушьем накатывает страх, как злость сменяется сначала на ужас, а затем на желание жить. В глазах женщины покорная просьба и прощение.
- Я так давно это хотел сделать, - улыбаясь, сказал он, - твое убогое существование рядом со мной уже так опротивело. Трахать тебя даже хуже, чем дрочить. Убить тебя следует уже только за то, что ты не можешь родить мне парня.
Он, довольно улыбаясь, разжал руки, и безжизненное тело женщины упало к его ногам.
Егор посмотрел на дочь, которая молча и с ужасом в глазах смотрела на смерть матери:
- Иди за мной.
И, не оборачиваясь, пошел.
Марина, у которой покорность была в крови, пошла за ним, обернувшись в последний раз на труп матери. В этот день её жизнь так быстро изменялась, что она уже перестала думать, тупо подчиняясь ужасной действительности.
4.
Он уже был близок. Самоотверженно работая, чувствуя прилив сил от раздающихся под ним стонов, и, не обращая внимания на то, что их липкие от пота тела издают чмокающий звук при соприкосновении, ощущая приближение экстаза, он двигался все быстрее, забыв об окружающем мире. Сквозь вату своего наслаждения он слышал, как она кричала от удовольствия, и счастливо улыбался этому.
Не выходя из неё, он перевернулся, перевалив её на себя, и блаженно расслабился. Его сильное тело не ощущало тяжести хрупкого женского тела. Он чувствовал легкость внизу живота, приятную усталость в мышцах и абсолютную пустоту в мыслях.
Для Лены Малаховой это был постоянный и в некотором роде любимый клиент. Он предпочитал традиционный секс, никогда не бил её, не жмотился и его было легко обмануть. Она отточила своё мастерство имитации оргазма до совершенства, и редкий клиент понимал, что она играет. Вот и сейчас, расслабившись всем телом, она думала, что после сегодняшней встречи у неё будет достаточно денег для покупки той шубки, - сейчас лето, но готовь сани летом, - которую она присмотрела. И хотя зимы сейчас стали такими теплыми, что вряд ли ей понадобиться эта шубка, но – это была мечта её детства. Эта была та самая пустяшная мечта, которая определяла её жизнь на пути к успеху.
Наличие шубки в гардеробе стало для неё навязчивой идеей.
Её жизнь в многодетной нищей семье сейчас даже не хотелось вспоминать. Да, она помогала матери, но возвращаться в квартиру с отцом-ублюдком и сестрами-дебилками, - ни за что! Тем более теперь, когда у неё есть деньги, красивая одежда и крыша над головой. И ничего, что для этого приходиться подстраиваться под клиента, ублажать его похоть, - вся жизнь игра и пока к ней идет козырная масть.
Они не замечали, что здание, в котором находились, ходит ходуном, пока не упало трюмо, зеркало которого разбилось вдребезги.
- Землетрясение?! - она быстро соскочила с постели и, одеваясь, крикнула. - Давай быстрее. Надо убираться отсюда, пока дом не рухнул.
-Какое к черту землетрясение, - буркнул он, и, осознав то, что услышал, соскочил с кровати. Подхватив штаны, бросился за ней к двери.
Они выскочили из квартиры и, о, счастье, лифт был на их этаже.
«Повезло», - пронеслось в его мыслях. Он нажал на кнопку, лифт пошел вниз, затем резко остановился, накренившись. Раздался грохот, ощущение полета вниз, и удар через мгновение. Смявшийся потолок лифта опустился на них. Дверь с треском выгнуло.
В наступившей тишине он бросился искать выход, пытаясь раздвинуть двери лифта, дергая вентиляционную решетку. Страх, как растущий ком, давил со всех сторон. Тускло мигающая под потолком лампочка погасла, подбросив дрова в костер паники.
- А-а-а! - крича, он бил ногой по двери, пока не почувствовал боль от ударов. Повернувшись, он заорал в темноту:
- Это ты, скотина, завела меня в этот проклятый лифт. Это ты, сука, виновата!
Пытаясь спрятать свой страх от себя, он наносил удары ногами в тесном пространстве смятого лифта, иногда попадая по её телу, пока лифт не качнуло в сторону, и он не упал. Сидя в углу накренившейся смятой лифтовой кабины, он заплакал, - имея в этой жизни всё, он не хотел умирать. Впрочем, он был уверен, что жизнь благоволит к нему, поэтому надежда быстро успокоила его.
Он сказал в темноту:
- Прости, что сорвался. Я не хотел сделать тебе больно. Иди ко мне.
Она подползла к нему и спросила:
- Что теперь будет?
- Нас найдут. Сейчас у спасателей есть натасканные собаки. Нас откопают и спасут, - он пытался говорить уверенно, но голос дрожал. – Вспомни, как в новостях они спасали людей в прошлом году во Владивостоке, вспомни, какие там были разрушения. Главное, дождаться.
- А если не найдут? – её голос выдавал сомнение в том, что их кто-то будет искать.
- Такого не может быть, нет, даже не говори мне об этом.
Они молчали. Окружающий мрак давил со всех сторон.
Лена не верила, что рядом лежащий человек сделает хоть что-то, чтобы спасти их. Она слушала его дыхание и ждала. Никаких других звуков не было.
- Мы были на седьмом этаже, когда сели в лифт. Затем спустились, примерно, на два этажа, и дом рухнул. Значит, над нами не так уж много навалено. Надо терпеливо ждать спасателей.