- Оставь здесь винтовку и пошли в дом, - сказал голос за фонарем.
При скудном свете свечи Инна оглядела единственную комнату, - кровать в углу, стол, несколько табуреток, обшарпанный шкаф и старенький телевизор. На полах половики, на окнах занавески.
Солдат с одной нашивкой на погонах сел за стол. Полумрак подчеркивал его узкие скулы и прятал глаза. Второй мужчина пожилого возраста в черной фланелевой рубахе присел на край кровати.
- Кто вы такие? Куда идете? - ефрейтор говорил отрывистыми резкими фразами.
- Уходим от землетрясения. Город разрушен полностью. Жить там невозможно. Много мародеров и бандитов. Вот мы и ищем спокойное место. - Иван говорил также отрывисто в тон ефрейтору.
- А почему в тайгу уходите? Шли бы к цивилизации, в сторону других городов.
- Нет других городов, нет цивилизации.
- А ты, мужик, уверен?
- Ты и сам так думаешь. Телевизор не работает, по телефону невозможно никуда дозвониться, последние две недели здесь не было ни одного состава, кроме вашего, а пути разрушены с той и другой стороны. Все остальные во главе с сержантом ушли, понимая, что нет армии и страны, которой вы присягали, - сказал Иван.
- Вы с ними встречались?
- Мы видели издалека, как они наткнулись на бандитов и погибли.
- А что у вас в поезде? - спросила Инна.
- Военная тайна, - ответил ефрейтор и продолжил, увидев в дверях солдата. - Рядовой! Почему оставил свой пост. Бегом охранять состав.
Задумчиво посмотрев на гостей, сказал:
- Ну ладно, садитесь. Отец, у тебя гости, тащи что-нибудь пожрать и не забудь бутыль, - ефрейтор по-хозяйски махнул рукой.
- Я - Марат. Мы охраняем военный груз в пломбированных вагонах. Сидим здесь уже две недели. Сначала ушел лейтенант, якобы узнать, что происходит. Вчера сержант подбил всех остальных уйти. Мы с Андрюхой самые молодые, - он только призвался, я год отслужил, - нас и оставили. Живем вот у Назара, - он показал на вошедшего железнодорожника, несущего хлеб, сало и поллитровую бутылку.
Пока говорил, он смотрел только на Инну, поэтому, когда он спросил, как их зовут, было впечатление, что его интересует только её имя.
- Я - Иван. Она – Инна, - ответил Иван.
Инна погрузилась зубами во вкусно пахнущий хлеб с куском сала сверху. Жуя, очистила вареную картофелину. Марат разливал мутную жидкость в металлические кружки.
- Ну, за встречу! - поднял он свою.
- Мы не пьем. - Иван достал из своего мешка бутылку с родниковой водой.
- Хочешь меня обидеть!? - с угрожающей ноткой в голосе сказал Марат.
- Мы не пьем, - уверенно глядя в его глаза, повторил Иван.
Остальная часть трапезы прошла в молчании. Марат пил с обходчиком, бросая мимолетные взгляды на Инну, причем, наглость его взгляда росла с количеством выпитого. У Инны сразу после еды стали слипаться глаза, - сказывалась накопившаяся за эти дни усталость. Марат с мутным взглядом и нетвердым шагом дошел до кровати и, не снимая сапог, уснул. Назар дал Ивану матрац, а сам ушел на сеновал.
Проснулась Инна от прикосновений грубых рук, лезущих в её штаны. Раннее утро давало достаточно света, чтобы увидеть Марата, который пытался одной рукой стащить с Инны штаны, другой держал нож у горла Ивана.
- Я всего лишь трахну твою бабу. От неё не убудет, - дыша самогонным перегаром, он суетливо тащил штаны.
Инна, не зная, что делать, лежала, не сопротивляясь. Под своей правой рукой она ощутила руку Ивана, который подталкивал ей нож. Не раздумывая, она выставила нож, когда Марат навалился на неё.
Остро отточенное лезвие легко вошло в тело. Она почувствовала, как легко пронзает острое лезвие мягкую человеческую плоть. Инна видела, как на нависающем над ней лице за доли секунды отразилось все, - от вожделения и удивления к боли, страху и желанию жить.
Теплая жидкость потекла по её руке на обнаженный живот, и она оттолкнула с отвращением с себя тело. Марат держался руками за живот и судорожно дышал. Иван дождался, пока Инна уйдет смывать с себя кровь, и прервал его мучения.
Выйдя из дома, он подошел к спящему на посту воину и, забрав автомат, сказал проснувшемуся Андрею:
- Ефрейтор умер. Надо его похоронить.
Они вытащили труп во двор (Андрей, испытавший на себе все прелести дедовщины, и радовался свободе, и с опаской поглядывал на Ивана), и, когда начали копать могилу, пришел Назар.
- Плохой был человек. Людей не уважал, - ничуть не удивившись, сказал он.
- Он пытался меня изнасиловать, - как бы оправдываясь, сказала Инна. Она смотрела на свои мелко дрожащие руки, которые помнили ощущение мягкости и податливости тела.
Закопав тело, они поели, сидя молча во дворе, слушая лесных птиц и думая каждый о своем.
- Что же мне теперь делать? - спросил Андрей. - Я должен охранять груз, но один я не справлюсь, да и непонятно, от кого охранять. И, вообще, понадобится ли кому-нибудь то, что я должен охранять?
- В ближайшие столетия твой груз никому не понадобится. Кстати, надо посмотреть, что в вагонах. - Иван пошел к вагонам, лопатой сбил пломбы и открыл первый вагон. Все его пространство было заставлено бочками, на которых были угрожающие надписи: ОСТОРОЖНО! ЯДОВИТО!
- Химическое оружие или отходы атомной электростанции или что-нибудь подобное, - сказал Иван, стоявшим за его спиной людям. - Через несколько лет, когда проржавеют бочки, всё здесь будет отравлено.
- Может отогнать поезд отсюда, - сказал Назар.
- Это ваш дом. Делайте, что считаете нужным. Мы уходим.
12.
Они стояли на берегу реки, прохладные воды которой бежали неторопливо и бесконечно. В чистой воде отражалось бездонное небо и находившиеся на том берегу скалы.
Они оставили позади бескрайний лес, по которому шли последние трое суток, поэтому речной простор радовал глаза. Инна, нарушив тишину воплем счастья, рухнула всем телом в воду, вметнув брызги в разные стороны. Радостно смеясь, она крикнула:
- Иван! Я тащусь! Вода - прелесть!
Она прямо в воде начала стаскивать с себя одежду и выбрасывать её на берег. Сверкнув белоснежными ягодицами, нырнула, вынырнула и поплыла. Иван, сидя на траве, улыбался, - река на месте, значит, все хорошо, они дошли.
Выбежав из воды, Инна всем своим мокрым телом упала на него. Оседлав его (с мокрых волос течет вода, от частого дыхания вздымается полная грудь, в глазах желание), она сказала, делая акцент на каждом слове:
-Я... тебя... хочу!
Не дожидаясь согласия или протеста со стороны Ивана, стала стаскивать с него штаны. Сидя на нем и наслаждаясь движениями своего тела, Инна сказала:
- Как же я раньше без тебя жила?! Мастурбация ни в какое сравнение не идет с твоим сильным телом, с этими... ощущениями... во... мне.
Она наклонилась вперед, и, смотря Ивану прямо в глаза, сказала:
- Ведь, тебе тоже хорошо со мной. Ведь, я ничуть не хуже всех тех женщин, что были у тебя до меня.
- У меня никого до тебя не было, - сказал Иван, наблюдая за изменениями на лице Инны при приближении к оргазму.
Она лежала на траве, голова на груди Ивана и смотрела, как по его коже бежит муравей, - маленький, проворный, легко преодолел сосок и дальше, по своим делам.
- Мы почти дошли, - он легкими движениями пальцев гладил её мокрые волосы, - вышли к реке немного выше. Спустимся вдоль неё, переправимся и мы дома.
- Дома, - задумчиво повторила она. - Что там будет?
- Сухая пещера, чистая вода, никем не пуганая дичь и тишина.
- Мы проживем там всю жизнь?
- Не знаю. На ближайшие годы это будет наш дом. - Иван приподнял её подбородок, чтобы увидеть глаза, - если можешь идти, то пойдем.
- Я не хочу одеваться, - Инна, собрав мокрую одежду, пошла рядом с Иваном, рассуждая на ходу, - это, оказывается, очень приятно, слиться с природой, чувствовать кожей мир, ощущать себя самкой. Только не смейся надо мной, - она увидела его улыбку, - я и дома любила смотреть на себя в зеркало. Разденусь и любуюсь. А здесь, - она раскинула руки, охватив окружающий простор, - быть одетой, все равно, что жить в клетке, дышать в противогазе, есть соевые суррогаты и любить в презервативе. Мы рождаемся голые и должны идти по жизни вместе с природой, должны быть её частью.
- Нудизм вместе с землетрясением не погиб, - констатировал Иван. Увидев вдали выдающуюся в реку скалу с искривленной сосной на вершине, добавил:
- Кстати, у той скалы мы переплывем на тот берег, и я с удовольствием еще раз сольюсь с... природой.
На следующий день среди отвесных, но невысоких скал, Иван нашел еле заметную тропу, ведущую вверх. Она была достаточно крута, но проходима. Периодически соскальзывая на мелких камнях, Инна создавала ручейки из камешков, цеплялась за выступающие камни и мелкий кустарник и ползла за Иваном. Она убедилась, что он не зря заставил её надеть штаны, - колени были бы ободраны до крови, но по пояс она была обнажена и утренняя прохлада приятно холодила тело. Мышцы ног устали, и она посмотрела вперед. Иван уже преодолел последние метры, подал ей руку и вот они наверху. Инна подошла к краю отвесной скалы и, держась рукой за ствол дерева, посмотрела вниз, - далеко внизу бежала река и лес до горизонта.
- Как далеко мы от города? - и, увидев, что Иван пожал плечами, добавила, - ну хотя бы примерно?
- Около трехсот километров. И шли мы около трех недель.
- Далеко. - Инна поежилась, - солнце зашло за большую черную тучу, и ветер стал сильнее. Она надела майку и тонкий свитер.
- Будет дождь. - Иван смотрел на небо.
Когда они пошли по плато, упали первые крупные капли, быстро перешедшие в ливень. Небо рассекла первая молния, и резкий раскат грома ударил по ушам. Сначала дождевой душ был приятен, но затем стало холодно. Мокрая одежда под сильным ветром не давала тепло. Через несколько минут ливень перешел в дождик, который тоже быстро закончился. Они подошли к краю плато и, под появившимися лучами солнца, перед ними открылась небольшая долина с мелкой речушкой,