- За вас, Лидия Гавриловна, - приподнял рюмку Валюнчик.
Коньяк приятно обжег горло. Да, это не то пойло, что ей приходится пить. Чувствуется элитный напиток.
- Лидия Гавриловна, подумайте в ближайшие дни об идеологической линии партии на период предвыборной кампании. Надо сделать так, чтобы массы пошли за нами. Или, хотя бы, помогли нам пройти в Думу, - хитро улыбнулся Илья Иванович. – Оттянуть голоса у коммунистов, центристов и других горлопанов, вот что нам надо. И это у вас получится.
- Мы в вас верим, - снова приподнял наполненную рюмку Валюнчик.
- Я очень сильно постараюсь, - уверенно ответила Лидия Гавриловна. Сейчас она была готова свернуть горы, повернуть реки вспять, да что там, - легко удержать небо на своих плечах. – Я сделаю все, что можно и что нельзя, можете быть уверены, Илья Иванович. Вы же знаете, я для партии и для Вас лично все сделаю.
Хороший коньяк, вкусная закуска, общество уважающих тебя единомышленников. Приятно. Впервые за многие годы Лидия Гавриловна расслабилась на людях. Только дома в одиночестве, сама с собой, она позволяла себе это, - стряхнуть с себя строгую деловую женщину и стать жизнерадостной девчонкой из своей юности. Здесь было приятное общение, мужское внимание, - давно забытые ощущения, смотрящих на тебя, как на женщину, мужских глаз, - и осознание своей значимости. Она уже не девочка на побегушках, а один из лидеров партии.
Они довольно быстро перестали говорить о партийных делах. Илья Иванович вспоминал веселые ситуации из своей бурной жизни. Валюнчик подливал коньяк и комментировал эти истории, точно подмечая психологические нюансы человеческих взаимоотношений. Они непринужденно общались, и этот разговор на равных создавал у Лидии Гавриловны чувство единения и своей незаменимости.
Лидия Гавриловна уже давно так не веселилась. Она заразительно смеялась, принимая живое участие в разговоре. В ответ на похабный анекдот, рассказанный Валюнчиком, Лидия Гавриловна, даже не покраснев, поведала еще более похабный, - ну а что, она же своя среди своих, они же понимают друг друга с полуслова. Она уже была достаточно пьяна, чтобы не заметить, как переглянулись мужчины.
Появилась легкая музыка, и Илья Иванович пригласил её танцевать. Лидии Гавриловне понравилось, как он её поддерживал и вел в танце, - мягко и уверенно. Потом был еще коньяк, выпитый с Ильей Ивановичем на брудершафт. Поцелуй в губы, такой же мягкий и уверенный, который уже не воспринимался, как дружеский.
А потом Лидия Гавриловна ничего не помнила. Или помнила. Или не хотела вспоминать этот кошмарный (приятный) сон, где она с удовольствием смотрела на экран телевизора на совокупление двух мужчин и женщины. Мерзкое действие, но странно волнующее кровь. И хотелось посмотреть, как все там происходит, и неудобно это было делать. Что неудобно, смотреть или делать то же самое? Эти ощущения, - горячая волна внизу живота, животная похоть, зуд во влагалище, - возникающие и требующие выхода. Это присутствие внутри неё, давно забытое и так легко вспоминаемое. Там во сне (или не во сне) она на мгновение узнала себя в телевизоре. Это она, пыхтящая самка, использующая свои отверстия для удовлетворения себя и своих партнеров (товарищей). Это она в задранной к груди юбке с раздвинутыми ногами. На диване с ярким покрывалом. С рыхлыми бедрами и зияющим отверстием.
Тогда, проснувшись утром у себя дома и узнав от мужа, что её привез Валюнчик, она убедила себя в том, что это сон. Кошмар, связанный с неумеренным употреблением алкоголя. Это легко было сделать, ведь так болела голова, и даже думать не хотелось, что за белые пятна на белье. Наверное, просто выделения. А что немного тянет внизу живота
словно кто-то там побывал и неоднократно,
так это оттого, что долго не могла опорожнить мочевой пузырь.
Эти мысли, и неясные воспоминания стерлись из памяти вместе с головной болью.
Сейчас все это всплыло в памяти, или почти все, или только то, что захотело запомнить сознание. Неважно.
Лидия Гавриловна так ясно увидела, как Илья Иванович в спущенных штанах и расстегнутой рубашке кряхтит в её промежности, как смешно он закатывает глаза, что на миг появилось ощущение, что её сейчас вырвет. Она сморщилась, переборов это.
- Сволочи! – пробормотала она. – Какие сволочи!
Все встало на свои места. Её назначение на должность идеолога партии произошло месяцев семь назад, в марте, значит, … а ничего не значит.
Я все равно от тебя избавлюсь, наглая тварь, забравшаяся в меня.
Еле дождавшись конца рабочего дня, Лидия Гавриловна побежала домой. Первым делом, налила себе пятьдесят грамм коньяка, затем - сигарета, и только после этого телефонный звонок.
- Нина, это я. Мне нужен твой совет, - Лидия Гавриловна помолчала и, старательно подбирая слова, продолжила, - мне надо избавиться от ребенка.
- Какого ребенка? – удивилась подруга.
- Ну, помнишь, я вчера тебе звонила, что толстая стала? – и услышав утвердительный ответ, продолжила. – Так вот, это оттого, что я беременна. И мне очень необходимо избавиться от этого.
- Лидочка, что ты говоришь? Как это избавиться?
- Нинка, кончай жевать сопли! – Лидия Гавриловна повысила голос. - Я повторяю, мне это не надо. В моем возрасте и при моем положении этот мелкий ублюдок в моем животе никуда не вписывается. – Лидия Гавриловна четко выговаривала слова, давая понять подруге, что её решение твердое.
- Ну, Лида, ну, я не знаю, - неуверенно проблеяла Нина. – Я сейчас позвоню акушерке, которая у моей дочери роды принимала, может что подскажет. Да, а, срок, какой?
- Шесть месяцев.
- Боже мой, Лида! - Лидия Гавриловна представила себе, как Нина закатывает глаза. – Он ведь уже большой, у него есть ручки и ножки, и он живой!
- Значит, будет мертвый. И не вздумай упоминать мое имя, - сказала она, - и рассказывать кому-нибудь еще.
- Да, да, конечно.
- Я жду.
Пока Лидия Гавриловна ждала, она выкурила три сигареты и выпила еще пятьдесят грамм. Курить уже было так неприятно, что в горле першило, но она затягивалась снова и снова.
Получи, гаденыш. Думаешь, буду с тобой сюсюкаться. Не дождешься. Буду только рада, если ты там загнешься.
Она живо представила себе, как внутри неё корчится этот выродок. Как никотин пропитывает его ткани, вызывая разложение. Какое у него умоляющее лицо. Она поймала себя на мысли, что представляет ребенка с лицом Ильи Ивановича, но Валюнчик тоже принимал в этом участие. Память услужливо прокрутила в голове обрывки воспоминаний, - Валюнчик тоже пытается пристроиться после хозяина, но рост не позволяет. Вдвоем они переваливают её тело в другую позу и … все. Получилось ли у Валюнчика, она не помнила. Ну, а почему, нет. Вполне вероятно, что этот низкорослый пузан тоже оставил свой след.
Телефонный звонок вырвал её задумчивого состояния.
- Лидочка, я все спросила, но это так страшно. Может не надо.
- Нина, не тормози. Давай рассказывай.
- Ну, я не знаю, - помялась Нина, но подстегнутая грозным возгласом «Нина», продолжила:
- У тебя есть спицы?
- Какие спицы? – удивилась Лидия Гавриловна.
- Обычные вязальные спицы. Ты что, никогда не вязала?
- Нет, конечно. Что мне делать что ли, нечего, - недовольно начала Лидия Гавриловна, но, вспомнив, что спицы есть, закончила, - где-то были. Мой малахольный когда-то на восьмое марта подарил мне набор вязальных спиц, наверное, думал, что я ему буду носки вязать, идиот.
- Вот, приготовь спицу. Затем найди во влагалище шейку матки.
- Погоди, не так быстро. Как я должна её найти? - Лидия Гавриловна сморщилась от осознания того, что ей предстоит.
- На ощупь. Введешь пальцы во влагалище и найдешь её там.
- Как она выглядит на ощупь?
- Ну, такое округлое образование с углублением в центре. Так вот, введешь спицу в это углубление и протолкнешь её вверх. Вытечет жидкость, может быть, кровь. Ну, и потом, надо вызывать скорую помощь, дескать, воды отошли.
- Скорую вызывать обязательно? - Лидия Гавриловна представила, как слухи расходятся по городу и первый камешек, вызвавший эти круги, - сотрудники скорой помощи. Хотя её лицо знают мало народу, обязательно кто-нибудь узнает.
- А как же, Лидочка. Ведь умереть можешь от этого.
- Ты так уверенно все рассказала, может, приедешь и поможешь мне? – спросила Лидия Гавриловна, уже зная ответ.
- Лида, ты ведь знаешь, я всегда рада тебе помочь, но внук болеет, некому за ним присмотреть. Никак не могу вырваться, - в голосе Нины легко читалось, - «только не это, я не могу в этом участвовать».
- Ладно. Спасибо за информацию, - Лидия Гавриловна хотела положить трубку, но услышала жалобный голос Нины.
- Лида, может не надо. Представь себе, - маленький малыш, пухленькие ладошки с маленькими пальчиками, розовая попка, малыш тянется к тебе …
- Нина, хватит нести всякую хрень, - оборвала её Лидия Гавриловна, - совсем в своем болоте погрязла. Дети только гадят, орут и мешают жить, - и она с грохотом положила телефонную трубку.
Что-то бы понимала, сидит дома, как клуша, занимается детьми и ничего вокруг не видит. Знала бы всю ситуацию, то не городила бы всякую чушь. Представь себе, - тьфу, не приведи, Господи, - уже представляла.
Лидия Гавриловна встала с кресла и пошла к платяному шкафу. Вроде, где-то в его недрах лежат спицы. Неудобно, страшно, совсем не хочется, но что-то делать надо.
Я не дам тебе ни одного шанса. Я пройду через боль, через страх смерти, но ты, мерзкая тварь, узнаешь, почем фунт лиха.
Она сама уже не замечала, что все чаще разговаривала со своим ребенком, обращаясь к тому виртуальному образу, созданному воображением. Образу смертельного врага с легко узнаваемым лицом (почему-то, чаще всего он ей казался похож на Валюнчика). Плод так больно толкнул её под ребро, что она чуть не уронила часть вытащенных из шкафа вещей.
Понял, что со мной шутки пло