…умирающий Старик, протягивает ему грязный шарик и говорит, что за ним придет тот, кто спасет этот мир. Он и верит, и не верит, ибо все изменилось, и верить стало так трудно. Он берет в правую руку этот амулет. Он смотрит на него, словно можно увидеть на его поверхности все то, что он хочет знать, во что хочет верить. Но деревянная поверхность темна и стерта. Он поднимает глаза и видит, что Старика с ним уже нет. И слеза, что катится по щеке, молчаливо свидетельствует о том, что снова в этом мире что-то изменилось – вроде, пустяк, мелочь, ушел случайный человек, которому хотелось верить, но верилось с трудом. В череде непрерывных смертей еще одна, как та слеза, что упала со щеки…
…в освещенной огнем ночи, мальчик, сидящий на скамье и смотрящий на то, как они постепенно уступают врагу, что-то говорит. И это что-то он слышит вместе с крысой, что сидит перед мальчиком. Он слышал это и тогда, но не мог поверить в то, что он может это услышать. Приходите через четыре дня, и все будет ваше, и нет необходимости гибнуть сейчас. Губы мальчика не шевелятся, но это ни о чем не говорит, - слова плывут по воздуху, и их слышат все, кто способен слышать. Крысы уходят, и он видит то, что не хотели видеть его глаза: ухмыляющиеся крысиные мордочки, хитрые глазки-бусинки, планомерное отступление. Он хочет сказать и открывает рот, но сказать не может. Гнев на мальчика, что предал их, распирает его, но выхода ему нет. Он смотрит на мальчика, который божественно безмятежен, и понимает свою участь…
Они ушли на четвертый день. За те дни, что Инна сидела у постели умирающего Анатолия, что-то изменилось в её сознании. До этого она была уверена, что все происходящее с ней и её внуком, предопределено. Но эта смерть, - смерть случайного человека, которого они первого встретили, после того, как вышли в люди, - никак не укладывалась в то, что она себе придумала. Особенно после того, как Иван сказал, что хоронить Анатолия не надо.
-То есть, как не надо? – удивленно спросила Инна.
-Я обещал, что ВСЕ останется им, - ответил Иван.
-Так нельзя, - сказала Инна, - человека нужно похоронить, это как-то …
-Тогда они пойдут за нами, - прервал её Иван.
Вот тогда, впервые, она и стала чуть-чуть бояться Ивана. Где-то в дальнем уголке сознания поселился червячок, подтачивающий её любовь к мальчику. Сомнение в том, что все происходящее - во имя Бога.
Они ушли, оставив тело Анатолия во дворе его дома. Инна ни разу не оглянулась, словно боялась увидеть то, что рисовало её воображение. Её губы шептали забытые слова, обращенные к тому, в кого почти не верила – прости, Господи…
Когда над равнодушной степью опустилась ночь, крысы пришли к приготовленному для них пиршеству.
Прах и пепел-1
Глава VI. Прах и пепел
1.
Он сидел у теннисного стола и смотрел, как шарик летает от одного игрока к другому. Это процесс завораживал: он отрешенно смотрел за летающим белым целлулоидом и погружался в то странное состояние, которое в последнее время часто посещало его. Он был здесь, во дворе своего дома со своими друзьями, которые в этот момент играют в настольный теннис. И он был очень далеко, там, где никогда не был, и где он был один. И странный металлический шарик в руке, который всегда был с ним. Величиной несколько больше, чем целлулоидный шарик, что сейчас летал перед его глазами, достаточно тяжелый и на боку равнобедренный треугольник.
Там и здесь. Одновременно и реально. Здесь и там.
Странные фантазии, иначе и не назовешь. Когда это произошло в первый раз (совсем недавно, и месяца не прошло), он думал, что уснул – может, так и было. Но это стало приходить снова и снова, и в самых неподходящих местах.
Он стоял посреди поля в сочной траве бесконечных луговых просторов под полуденным солнцем. Трава до самого горизонта, что он не мог себе представить, потому что вырос в местах, где проще представить лесные бесконечные пространства.
Надо идти, но куда – он не знает, и, посмотрев на солнце, как обычно равнодушно греющее сверху, идет вперед, в надежде, что вперед – это туда, куда смотрят его глаза.
Одежда на нем всегда одна и та же, - затертые рваные джинсы, которые он бы никогда не одел, и футболка с надписью большими буквами «СССР», которой у него никогда не было. На ногах стоптанные красные кеды – он никогда не носил кеды. Но то, что это он, нет никаких сомнений, - он ощущает себя, как обычно, и, кроме того, на животе рядом с пупком родинка, а на правой руке шрам от давней травмы. Там же в правой руке металлический шарик. Он уже неоднократно рассматривал его: идеально круглый, но слегка неровная поверхность за счет нанесенного рисунка. Кроме треугольника, еще несколько точек и полосок. После долгого рассматривания, он понял, что ему напоминает этот шарик.
Неадекватный глобус. На месте Северной Америки группа точек, на месте Южной – полоса. В треугольник можно втиснуть Европу, Африку и Азию. Но это можно представить, только имея богатую фантазию.
В которой он и был сейчас, потому что в этой реальности этот шарик был для него маленьким глобусом.
Он шел, раздвигая ногами луговую траву, в том направлении, куда смотрели его глаза, перекатывая в правой руке шарик. Сколько времени он так идет, он не знает, но почему-то уверен, что каждый раз, возвращаясь в своё видение, он возвращается в разное время. Он идет уже долгое время.
И почему-то невозможно выбросить этот шарик, словно он – та связующая нить, которая возвращает его из этих странных видений.
-Саня, твоя очередь, - говорит парень справа от него, опуская теннисную ракетку на стол. Он встает со своего места и идет на место игрока справа, возвращаясь из своей грезы в привычное состояние. С ощущением, что он сейчас был в двух местах – здесь и там. Одновременно и реально.
Он – Александр Погодин, пятнадцатилетний подросток, живущий в маленьком городке на Северном Урале. Сейчас лето 2033 года, школьные каникулы он с друзьями проводит привычно бесцельно. По утрам они собираются у теннисного стола и играют на вылет. Это раздражает тех, чьи окна выходят на это место – постоянный стук шарика о поверхность стола, кого хочешь сведет с ума. Как надоест, идут на речку Березовку, чьи кристально чистые и холодные воды более привлекательны, чем вода в Каме. Даже, несмотря на то, что идти около часа, они предпочитали уходить на Березовку, чем бултыхаться в загаженной Каме. Жизнь в их сонном городке в той летней жаре, что была в последние годы, замирала. Работал один единственный завод, который производил порох, старый добрый порох для нужд Армии. Когда-то в городе жило около сотни тысяч жителей, сейчас – пара десятков тысяч, и у большинства не было будущего.
Саня взял в руку целлулоидный шарик и повертел его, – размер совсем немного больше, чем там, - и подбросил. Своей крученой коронной подачей отправил его на сторону противника, который уже знал, что его ждет. И от этого терялась вся прелесть игры, - они досконально изучили манеру игры друг друга, и выигрывать было не интересно. Шарик то стремительно летел от ракетки к ракетке, то, вращаясь, зависал на доли секунды над столом, чтобы снова быть отбитым. Саня втянулся в игру и временно забыл о своих думах. Он играл значительно лучше своих друзей, поэтому чаще всего ему было скучновато. Но сейчас Виталя поймал кураж и отбивал одни из самых сложных его подач, поэтому Саня собрался. У Витали получалось практически все – резанные удары, которые Саня брал с трудом, удары с подкруткой, когда шарик, отскочив от стола, летит в противоположную сторону. Даже резанный слева, который у Витали редко когда получался, сегодня был хлестким и точным. Впервые за все время, что они играли в теннис, счет в игре был равный. Они играли до пятнадцати очков, а затем до перевеса в два очка, но было уже двадцать два на двадцать два, и Саня, видя довольное лицо Витали, улыбнулся ему в ответ:
-Что, Виталя, растешь на глазах.
-Я тебя сейчас сделаю, - ответил он с триумфом в голосе, и это его сгубило.
Виталя, довольный результатом, самоуверенно расслабился, а Саня, разозлившись на себя, собрался. Взяв следующие два очка, он посмотрел на растерянное лицо Витали, который уже почти праздновал победу, и сказал:
-Молодец, почти сделал меня.
-Почти не считается, - махнул ракеткой тот, и, положив её на стол, отошел.
Моня встал и подошел к столу. Вообще-то, его звали Эммануил, но Моня ему подходило больше. Невысокий рыхловатый парень был Моней, и никак по-другому его невозможно было назвать. Играл он в настольный теннис тоже плохо (а точнее – еще хуже, чем Виталя), но, учитывая, как играл Виталя, можно было ожидать чего угодно. Саня сразу собрался – может, сегодня день такой, располагает к тому, что у других получается все лучше.
Но не вышло – Саня сделал Моню с разгромным счетом, и, положив ракетку на стол, предложил:
-Пошли на речку, пока дойдем, уже жарко будет.
2.
Дорога к реке Березовке проходила вдоль больничного забора (там за забором было одноэтажное здание морга, одновременно пугающее и завораживающе-притягательное место, в наблюдении за которым они проводили много времени). И когда они шли мимо, Саня подумал, что его странные фантазии появились после того, как они с друзьями решили убедиться в городских слухах о Морговщике.
И память вернула его к тем событиям, которые оставили в сознании неизгладимый след.
Единственная больница в их городке располагалась на краю города в лесном массиве. Среди одноэтажных корпусов были проложены асфальтированные тротуары, разбиты клумбы, и вся территория была огорожена достаточно высоким дощатым забором. В этом заборе было много щелей и дырок, а летом за забором иногда происходили настолько занимательные события, что, хоть вечно лежи в траве и наблюдай. Хотя, конечно, нужно было оказаться в нужное время в нужном месте.
Забор, высокая трава и небольшие березовые рощицы создавали укрытия для ищущих уединения парочек, причем, чаще это были больные из расположенных рядом больничных отделений. Друзья подглядывали за сексуальными оргиями, разворачивающимися за забором, и это было значительно интереснее, чем телесериалы, но ощутимо короче. И реже, так как, попробуй, угадай, когда мужик с красными пятнами на теле приведет желтокожую женщину в лесок. Были и другие варианты действующих лиц, но эта парочка друзьям понравилась больше всего, поэтому, когда Виталя прибегал и звал «позырить на цветных», они уже знали, что их ждет. Виталя был среди них самый шустрый и, как чувствовал, когда это будет.