– Я тебя не просто убью, если дернешься, я тебе сначала оторву твои причиндалы! – тихо сказал я и тут же выматерился.
– Я понял, извините. Я больше не буду делать попыток сбежать…
– Так ты, сука, по-русски говоришь? – Мы все были в обалдении, а Иван лишь высказал общую мысль.
– Я родился под Псковом.
Все охренели и чуть не застыли от неожиданности.
– Звание в царской армии? – уже спокойно спросил я, начиная соображать.
– Штабс-капитан Бергман. Отец был немцем, после революции мы эмигрировали в Германию, где еще оставались наши родственники.
– Сбежали, если быть точным! – кивнул я.
– Лучше так, чем быть повешенным озверевшими солдатами.
– Может быть, может быть. Итак, штабс-капитан, у фрицев, смотрю, вы до майора дослужились?
– Майор интендантской службы, с кем имею честь говорить?
– Да какая нафиг разница, мы – бойцы Красной Армии, тебе этого достаточно.
– Но интересно же, кто смог провернуть такое наглое действие! Генерал Ленске, – кивок в сторону немецкого генерала, – утверждает, что вы какая-то спецгруппа диверсантов, посланная специально для захвата штаба его дивизии.
– Удивите генерала, – усмехнулся я, – еще вчера мы сидели в окопах напротив позиций его дивизии. Да-да, мы обычные красноармейцы. – Майор Бергман быстро перевел наш разговор генералу. Надо было видеть его лицо. Он аж скривился весь. Через несколько минут фашист тихо что-то проговорил.
– Он спрашивает, как это возможно?
– Поверьте, еще и не такое возможно, когда ситуация безвыходная. Мы просто оказались в подходящем месте, в подходящее время. Как вы там все оказались одновременно?
– Генерал только приехал на передовую, собрал штаб, чтобы озвучить новый приказ, а тут вы…
– Ясно, хорошо, бывший штабс-капитан, предавший родину, позже, может быть, еще поговорим. Только прошу вас, не делайте лишних движений. Мы с ребятами столько пережили, что можем спокойно вас всех грохнуть, ничего нам за это не будет. Наше командование вообще не в курсе, где мы и что делаем. Ясно?
– Так точно! – О, какой приятный ответ.
– Хорошо, – заключил я и замолчал.
– Позволите вопрос, гос… – явно смутился бывший штабс-капитан.
– Да, вы верно остановились, у нас нет господ. Но, как я и сказал уже, я не офицер и не командир. Был сержантом, унтер-офицером по-вашему, очень непродолжительное время, сейчас обычный боец, рядовой, если хотите.
– Вы кто угодно, но не рядовой, – спокойно сказал пленник. – В мое время, в той, великой Русской Армии, вы как минимум носили бы звание прапорщика, а то и подпоручика.
– Так какой вопрос-то? Господин майор? – чего-то я устал уже его слушать.
– В Германии существует мнение, что всех немецких офицеров зверски убивают в Красной России, можете ли вы сказать, правда это или нет? – сбиваясь на каждом слове, спросил майор. Я видел, что тот высказывает общее мнение всех пленных, они только что о чем-то переговорили.
– Более смешной чуши я и не слыхал, – засмеялся я, – а зачем кому-то вас тащить такую дорогу, а потом просто убить, даже если и зверски?
– Я не знаю, говорят…
– Говорят, что кур доят! Меньше нужно слушать геббельсовскую пропаганду. Поневоле верить станешь, если все это воспринимать всерьез. Скажу, как думаю. Будут допросы, как и в любой армии мира. Вам, я думаю, повезло попасться вместе с генералом. Отвезут, скорее всего, в Москву. Считайте себя одними из самых счастливых людей в мире, эта страшная война для вас закончилась. По крайней мере, кончится, когда мы будем у своих. Но в то же время вам, как бывшему царскому офицеру… Да, думаю, будет серьезный допрос. Вы участвовали в гражданской войне?
– Я уехал в феврале, сразу после первой революции. Когда осенью большевики взяли себе власть, я уже жил в Германии.
– Тогда все для вас будет нормально. Не будете провоцировать и выделываться, никто вас убивать не станет. У нас не нацистская армия, в которой принято морить голодом и стрелять всех командиров и политработников. Да, кстати, майор, а вы в партии состоите?
– Нет, по чистоте крови не могу быть принятым, – довольно грустно заметил майор.
– А хотели, да?
– Если бы вы хоть немножко разбирались в той кухне, что сейчас творится в Германии…
– Да знаю я, без членства в партии нет никакой возможности построить хорошую карьеру, так? Всякие булочники-бюргеры получили с началом войны хорошие звания, а вы…
– Откуда вы знаете? – удивленно, открыв рот, слушал меня бывший штаб-капитан.
– Я много чего знаю, но от этого хуже только мне.
– Почему вы так говорите?
– Эх, сказал бы я вам, штабс-капитан… Меня свои же пристрелят тогда.
Лодка тем временем пристала к берегу, и мы начали спускать пленников на сушу. Я еще в лодке обратил внимание, что ребятки мои как-то нехорошо на меня смотрят, а тут еще больше в этом убедился.
– Вань, – окликнул я Бортника, – отойдем?
Тот взглянул на Егора, но подошел ко мне.
– Чего?
– Вы чего это на меня волком смотрите? Уж не за разговор ли с этим бывшим офицером?
– Ты чего ему там говорил? Откуда ты столько знаешь? Мы и раньше видели, что ты многое умеешь и еще больше знаешь, но откуда? – засыпал меня вопросами друг.
– Я тебе отвечу так же, как и этому штабс-капитану. Вань, меня пристрелят за эти знания. Я никому ничего говорить не буду, просто боюсь сделать хуже. И вас я попрошу лишь об одном. Не озвучивайте своих мыслей обо мне. Этим вы не меня подставите, а в первую очередь – себя.
– Да что такое-то? – Ваня вышел из себя.
– Тебе легче станет от того, что я знаю, когда война кончится? – я решился, по-другому этот разговор не замять.
– Да, легче. А так я думаю, что ты издеваешься и прикидываешься. Думаешь, я верю, что ты обычный боец, который так легко все это делает?
– Что делаю?
– Да все! Фрицев режешь пачками…
– А ты как-то по-другому это делаешь? – усмехнулся я.
– Но…
– Вань, давай все же в другой раз, а? Ну неподходящее время ты выбрал…
– Когда?
– Чего когда? Поговорим? Ну, будет время…
– Когда кончится война?
– А-а… В мае сорок пятого, веришь?
– Нет! – твердо сказал Иван.
– Я бы тоже не поверил, – кивнул я, – но это так. Давай так, если фрицы через месяц будут от Москвы дальше чем в сотне километров, можешь не верить.
– Чего? Хочешь сказать, они и Москву возьмут? – вскинулся мой товарищ.
– Этого я как раз и не говорил! Но будут они очень близко, километров на тридцать подойдут. Так что?
– Ладно, мы будем молчать. Но если твое предсказание свершится, ты нам расскажешь всё!
– Договорились.
Разговор меня утомил, если честно. Возникла мысль поскорее расстаться с парнями, хоть я и привык к ним. Надежды, что удержат все наши разговоры при себе, как-то нет, особисты нажмут, расскажешь все, что хотел скрыть. Другое дело, если не давать повода, то и не раскрутят.
На нашей стороне реки было тихо. Не потому, что бои закончились, где-то справа от нас был слышен далекий грохот, но далеко. На автобусе мы сделали приличный крюк, да и пешком пробирались, стараясь забирать левее от моста. Хорошо хоть лес тут был, а не чистое поле, а то выперлись бы. Но лес тут был какой-то жуткий. И так-то темно, а еще бурелом такой, можно глаза выколоть. Решили все же дождаться утра, а там двинем, по крайней мере, видно будет получше.
Ночью, наконец, прекратился дождь. Было прохладно, развести костер решились, только найдя овраг, да и то небольшой. Фрицы продрогли капитально. Бывший штабс-капитан постоянно переводил нам их претензии. На что обычно получал ответ:
– А их сюда никто не звал. Чего приперлись? Захотелось земли русской да рабов? Вот и получайте. Дальше для вашей армии будет только хуже, уж поверьте мне.
– Я опять хочу спросить, а что именно будет? – осторожно, боясь, кажется, вызвать мой гнев, спросил бывший штабс-капитан.
– Дальше? Морозы будут! Или вы всерьез рассчитываете, что ваши войска закончат войну до зимы? Даже не надейтесь, не выйдет. А зимой вы померзнете знатно. Вот вы, майор, интендант?
– Так точно.
– Вот и ответьте. Заготовили теплую одежку для солдат? Шапки, валенки? Я уж не говорю о зимних маслах и смазках для техники. Зато подготовили план размещения войск в Москве. Чего глазами хлопаете? То-то.
За ночь, хоть и не спали почти, главное удалось согреться и просушить одежку. Костер, правда, замучились разводить, все вокруг сырое, еле разожгли. Одежку просушили не совсем, конечно, но уже гораздо веселей было, сидишь, а от тебя пар идет.
Утром допили последнюю воду и выдвинулись в путь. Как же мы обалдели, когда оказалось, что костер мы разводили буквально на самом краю леса. Благо фрицев тут не было, а то услышали бы наверняка, мы особо и не тихарились. Впереди было небольшое поле или луг, не знаю, как описать. На севере местность повышалась и далее не просматривалась, поэтому пришлось идти в разведку. Ребят оставил с немцами. Сначала кромкой поля, под деревьями, затем вышел на простор. Чем ближе приближался к высоте, тем больше становилось не по себе. Когда увидел первый труп, понял, тут был бой, да еще и какой! Высоту, похоже, обороняли наши, так как мертвых немцев я не встретил, а вот наших бойцов было прилично. С высоты открылась вся картина. Тут даже танки битые были, страшная картина. Закопченные остовы машин разбросаны хаотично по всему полю, видно, что танкисты пустили здесь кровушку фрицам и дорого продали свои жизни. Жаль их, да всех жалко, чего уж говорить. Похоже, расхреначили немцы тут как бы ни целую дивизию. Кругом трупы, мля, их столько, что мне стало вновь хреново, как в первый день. В венах кровь стынет, отказываясь бежать по ним. Кругом останки бойцов и командиров. Фрагментарных более всего. Немцы явно прошли здесь танками, земля была сильно изрыта траками. Воронки были повсюду, но мелкие, не похожие на места разрывов авиабомб. Да и не летали фрицы в последнее время. Если здесь тихо, надо обязательно провести мимо офицеров, п