– Да мы уж как-нибудь потом, – стесняясь, сказал я, – вот наградят, тогда и продырявим одежку.
А через пару часов нас заставили помыться. На улице шел мокрый снег, мы вновь все вымокли. Просились в баньку, но времени не было. Кое-как побрились, умылись, поменяли портянки и форму, энкавэдэшники поделились, и предстали пред светлы очи командующего армией и его штаба. От ромбов тут рябило в глазах. Командиры все сплошь намахнувшие сидят, довольные. Начали расспрашивать, что да как. В десятый раз за сутки мы рапортовали о проведенной операции. Ага, это уже назвали операцией фронтового масштаба. Мы чуть ли не задание командарма выполняли, уйдя в самоволку на тот берег Десны. Эх, отцы-командиры, а если бы мы вам Гудериана или фон Бока приволокли…
Доклад был минут на сорок, после чего нас отпустили отдыхать. Все тот же сержант НКВД отвел нас в один из домов на тихой улочке. Там ждал хороший стол, еда была скромной, но ее было много, наелись до отвала. После чего нам дали сутки на отдых, завтра нам вернут документы и вручат новые предписания. Надеюсь, что хоть ненадолго оставят в покое. Дали бы хоть отлежаться чуток. Меня от всей этой сырости даже баня с трудом проняла. Я вообще человек теплолюбивый, ненавижу холод и слякоть. Тут, на войне к этому всему быстро привыкаешь. Летом было настоящее пекло, реально. Читая в будущем о жаре и засухе сорок первого года, всегда удивлялся, ведь не о Таиланде же пишут, а об СССР. Попав сюда, убедился, что так и было. Блуждая по лесам в июне и июле, я даже представить себе не мог, какое оно, топкое болото. А уже в сентябре, когда начались дожди, охренел от этих самых болот.
Суток, как и ожидалось, нам на отдых не дали. Зато порадовали другим. Мы пока не возвращаемся в окопы. Всех троих, меня, Бортника и Мельникова, отправляют в Москву. Ребята, как узнали, обалдели. Я же, если честно, на что-то такое втайне надеялся. Все же не каждый день из вражеского тыла генералов привозят, да с такими документами. Конечно, на встречу с вождем я не рассчитываю, главное не это. Хочется просто пожить вне войны хоть чуть-чуть. Да и не хотелось бы, если честно, встречаться с лучшим другом летчиков.
А увезли нас из Тулы прямо в подмосковный Пушкин, на базу только недавно сформированного ОМСБОН НКВД. Во как! Это у бойцов по пути узнал, так-то никто нам этого не сообщал. Разговор с представителем командования бригады особого назначения был коротким. Нам предложили стать бойцами ОМСБОНа. Естественно, все мы дружно согласились. Ребята, конечно, еще и не знали, что это такое, но по моему совету дали согласие. Вообще удивило, что набирали туда исключительно добровольцев, в основном спортсменов.
Первый день мы отдыхали, к нам приставили не то надзирателя, не то сопровождающего. Просто толком тот ничего не говорил, а больше наблюдал за нами. Мы же ходили по учебной базе, там, где разрешили, и пытались поговорить.
– Андрюх, да объясни же ты наконец, что это за ОМС… хрен выговоришь вот так сразу, – задал закономерный вопрос Иван, когда нас наконец оставили одних. Просто тут ужин был, вот соглядатай и убежал, а мы решили хоть немного поговорить.
– Мы больше не будем воевать на передовой, – ответил я.
– Как это? Ты что, надо же бить врага…
– Вань, остынь. У тебя будет столько возможностей его бить, что упаришься. Здесь готовят настоящих разведчиков-диверсантов, подрывников, парашютистов и так далее. Нас будут забрасывать в тыл врага, а там… Эх, да то же самое и будем делать, что и раньше, только уже легально. Будем крошить фрицев налево и направо, рвать мосты, освобождать лагеря, да все разве перечислишь. У тебя столько будет возможностей бить врага, что надоест еще. А может… – я вдруг задумался, – мы сгинем где-нибудь в болоте, не уничтожив ни одного фашиста…
– Ого, мне уже интересно, – вступил в разговор Егор, кажется, пропустив последние мои слова мимо ушей.
– Да, главное, чтобы наше славное трио не разбили, мы уж вроде как сработались. Или вы как, хотите от меня свалить? – подмигнул я ребятам.
– Тьфу на тебя, дурак, что ли? – чуть не хором ответили ребята. – Конечно, вместе нужно держаться.
– Ну, тогда еще повоюем! – заключил я, и мы отправились ужинать.
Кормили хорошо, даже мясо было. Немного обалдел, когда сразу после ужина ученики вновь пошли заниматься. Кто на полигон, кто в зал. Неразговорчивый соглядатай вновь объявился и спросил, что еще нам показать. Я спросил, можно ли посмотреть тренировку рукопашников. Не помню, говорил ли я, но я и сам кое-чего умею, причем немало. Молчаливый сержант отвел нас в зал, где я уже через несколько минут начал хмуриться. Не врали книги в будущем, не врали. Почему-то уж так заведено было, но реальными бойцами тут, в СССР, по крайней мере этого периода, считались боксеры. Нет, ничего против я не имею, да только мы ж на войне, при чем тут бокс? Вон, смотрю сейчас спарринг. Ванька аж подпрыгивает от удовольствия, ему нравится.
– Вань, ты же видел, как я работаю, причем вживую, а не в учебном зале? – спросил я друга. Меня задело это его внимание к боксу. Ревность у меня, что ли? – Сам же фрицев душил и ломал, что-то я не видел, чтобы ты с ними боксировал.
– Мороз, ты с немцами не дрался и не боксировал. – Я даже обидеться хотел. Вроде хорошо немцев прикладывал, а ему не нравится. Ну и фиг с ним, посмотрим еще, кто кого. Боевое самбо, плюс рукопашка конца двадцатого века, это не хрен собачий.
– Чего харю воротишь? – ухмыльнулся Иван. – Я сказал, что ты не боксировал, ведь это так! Ты… – он сделал небольшую паузу, – ты убивал, на хрен. Твое умение на ринге не продемонстрируешь, тут же спорт!
Вот это дружбан выдал. Я и убил-то в рукопашной всего нескольких немцев, да и то почти всех ножом, с чего это он сделал такое заключение?
Наш разговор происходил под гул учеников, что разделились на два лагеря и болели каждый за того, кто им нравился. Но в этом шуме наш молчаливый сержант слышал весь наш разговор.
– Что, бойцы, считаете, что бокс плох? – несмотря на наши уверения в том, что мы так не считаем, сержант уже направлялся к кому-то из инструкторов. А спустя несколько минут со скамьи возле постеленных матов, где происходила схватка, поднялся этакий Илья Муромец.
– Бойцы, у нас пополнение. Завтра они начинают готовиться вместе с вами. Сегодня пришли посмотреть, как вы боксируете, и все бы ничего, но они не уважают бокс.
По небольшому залу пронесся такой шум, что мне как-то захотелось назад, в болота Брянской области. Все ухали и гудели, были слышны даже какие-то некрасивые выкрики. Впрочем, они были единичными. Ну, вот на фига передергивать-то, я ж такого не говорил?
– Товарищи, нас тут кое-кто неправильно понял… – хотел хоть как-то выкрутиться я, но не преуспел.
– А вот выходите да покажите, что можете, – смеясь, бросил вызов Илья Муромец. – Или только языком трепать?
Задел, честное слово, задел. Хоть я и понимал, что это он не со зла, хочет силушкой помериться.
Ну, что говорить, я пошел. Нас хотели было всех вывести, но я настоял, что это были мои слова, мне и отвечать. Был я в красноармейской форме, поэтому снял тесную гимнастерку, оставшись в одних галифе и нательной рубахе. Встал, ожидая соперника, размял немного мышцы, повертев головой туда-сюда, покрутив кулаками на вытянутых руках, разгоняя кровь. Намеренно или нет, но Илья Муромец не стал выставлять против меня кого-то уж очень большого. Молодой парень, может, на пару лет меня постарше, ростом был с меня, да и телосложением тоже похож, выскочил и встал в стойку. Классическая стойка боксера середины двадцатого века. Она характерна тем, что руки в ней у бойца довольно низко.
– Можете начинать, – раздалась команда, и противник тут же стартанул. Как и говорю, стойка была более открытая, чем будут использовать боксеры в будущем. А может, это сказывалось то, что парень не совсем боксер, но определенно имеет опыт схваток.
Я просто стоял и ждал его, даже руки не поднимал. Меня интересовал вопрос, накажут ли меня, если я ему сейчас что-нибудь сломаю?
– А какие правила? – крикнул я.
– А какие правила будут в немецком тылу? – ехидно подначил меня инструктор Муромец.
– Как скажете… – ответил я и не успел встать в стойку, как получил в скулу удар. Плюха была хлесткой, но не сильной. Я, в принципе, даже не пошатнулся, лишь головой мотнул. Ладно, не дал мне даже повернуться толком, тогда лови.
Соперник махал руками поочередно, пытаясь меня достать, но я только уходил от его ударов, заставляя нервничать и открываться. После очередного пролетевшего мимо кулака я просто выбросил вперед ногу и пробил противнику в грудь. Тот словно на стену налетел. Сначала просто остановился, затем съежился и упал, свернувшись в позе эмбриона.
– Как видите, товарищи, противник на земле, с ним можно делать все, что хочешь. Это я имел в виду, говоря о боксе. К сожалению, бокс не является единственно нужным в бою, – только сейчас заметил, что зал молчит. Парень лежит и постанывает на полу, все глаза устремлены к нему. Блин, вот я выступил! А в то же время куда мне было деваться? Ждать, когда он меня в нокаут отправит? Ну уж нет, меня в той жизни совсем не этому учили. Да и тут я уже понял, что с врагом некогда миндальничать, его убивать нужно.
– Ты чего сделал, засранец?! – Ого, до кого-то только еще дошло? А, так это сам Илюша Муромец.
– Вы сказали, что правила, как в бою, в чем проблема? Я же его не убил, оклемается, – я пожал плечами и собирался уйти с этого импровизированного ринга, состоящего из простых матов на полу.
– Ну-ка стоять, боец! – окликнул меня Муромец. Я обернулся, тот уже был на «ринге». – Давай-ка со мной!
– Товарищ… инструктор по рукопашному бою, – начал я монолог, – так вы инструктор, а я ученик, силы-то неравны…
– А немец тебе только по силам попадаться будет? В стойку, боец, в стойку! – инструктор поднял руки, готовясь если не убить меня, то всерьез покалечить.
Я встал напротив Муромца, блин, да он как Бортник будет, явно выше метра восьмидесяти, да и в плечах немаленький. Противник с ходу выкинул пробный джеб левой. Я уклонился. Снова джеб, и он сокращает дистанцию, одновременно выбрасывая в меня правую. Делаю нырок и из полусогнутого состояния наношу удар ребром ладони в подмышечную впадину. Верняк, рука отсохнет сейчас. Муромец отпрянул от меня, тряся рукой. Но я уже разогнался, так что продолжил. Обозначив удар ногой, я остановил ногу на замахе и сделал шаг влево, вновь уходя от удара противника правой рукой. На этот раз выпад был менее стремительным, но для меня это было неважно. Распрямляясь за рукой противника, я одновременно наношу удар ногой под колено инструктору. Бил не сильно, только чтобы тот присел, ногу ломать я не собирался, хотя и мог. Оказавшись на одном колене, противник вмиг стал на голову ниже меня, чем я и воспользовался. Обхватив рукой шею Муромца, я чуть придушил его, не давая размахивать руками. Тот вначале вроде пытался рыпнуться, но почти сразу сник. Затруднения в дыхании сказывались, и противник стукнул ладонью мне по руке, предлагая закончить поединок.