«Стремление человечества впадать во взаимную вражду настолько сильно, что и причины для этого как таковой не нужно, самых фривольных и надуманных различий достаточно, чтобы раздуть страсть неприязни и побудить к самым жестоким конфликтам»[513].
В то время эта «взаимная вражда» лихорадила каждую попытку Европы установить демократию. Основатели прицельно изучили провалы европейской демократии. Истинное равенство казалось невозможным. Томас Пейн писал: «Монархия и наследование трона повержены (не в одном королевстве), но мир погряз в крови и руинах»[514]. Самая сильная группа всегда подавляла меньшинство.
«Жар плюрализма мнений… разделил людей на партии, воспламенил в них взаимную враждебность и поспособствовал тому, что они скорее не сотрудничали на всеобщее благо, а досаждали и подавляли друг друга»[515].
Чтобы защитить меньшинства от «тирании большинства», основатели в итоге сошлись на том, что нужно учредить сильное централизованное правительство, которое обеспечит национальную идентичность, а не позволит самоуправление в каждом штате, как это случилось в Европе[516]. Америка – это скорее республика, чем истинная демократия, где власть принадлежит 51 % большинства; система, рассчитанная «защищать все стороны – как сильные, так и слабые»[517]. Чтобы не допустить навязывания воли густонаселенных штатов малочисленным сельским, они внедрили Коллегию выборщиков. Чтобы не допустить захвата власти одной из партий, они ввели систему сдержек и противовесов: право вето, разделение власти, палату и Сенат[518]. Основатели не боялись говорить о недостатках человеческой природы – Джей, Гамильтон и Мэдисон открыто ссылались на человеческую природу свыше 50 раз в сборнике «Федералист» и разрабатывали демократическую систему таким образом, чтобы держать темную сторону под контролем[519].
Теперь со всех сторон критикуют великий американский эксперимент. Проплаченные СМИ, которым рынок диктует не столько просвещать, сколько развлекать публику, сосредоточены на изъянах демократии: проблематичная Коллегия выборщиков, вздорные политики, коррумпированная финансовая система и поляризованное общество. Политологи-теоретики указывают на солидный возраст сидящих в политических институтах. Нашу Конституцию называют «нефункциональной, антикварной и остро нуждающейся в поправках»[520], а Билль о правах – «дедушкиными часами на витрине магазина, заваленного современными гаджетами»[521]. Несколько дней спустя после выборов 2016 года исследовательское подразделение Economist’s Intelligence Unit разжаловало Америку: из «абсолютно демократической» она стала «ущербно демократической». Политолог Мэтью Флиндерс писал: «Если в XX веке мы лицезрели „триумф“ демократии, то в XXI видим ее „провал“»[522].
Даже правительство выступает против правительства. На момент написания книги в кабинет входит глава Агентства по охране окружающей среды, который судится со своим департаментом; глава Министерства энергетики выступил за ликвидацию своего же департамента; глава Министерства образования не поддерживает народное образование, а глава Министерства труда хотел бы заменить человеческий ресурс роботами.
В 2008 году политики из Техаса предложили закрыть все федеральные агентства, не упомянутые в Конституции, включая Агентство по охране окружающей среды, Министерство энергетики, Министерство здравоохранения и социальных служб и Службу социального обеспечения, и это предложение несколько раз повторили в разных штатах. Гровер Норквист, основатель движения Americans for Tax Reforms, заявил: «Моя цель – сократить правительство вполовину за 25 лет, уменьшить его до такого размера, чтобы легко можно было утопить в ванне»[523].
Что еще хуже, мало кто из американцев понимает устройство своего правительства. Треть американцев не могут назвать ни одой ветви правительства, 29 % не знают имени вице-президента[524], а 62 % не знают, какая партия контролирует палату или Сенат[525].
Ни разу за всю историю американцы не были настолько разочарованы своей республикой[526][527]. Больше всего пугает разочарование молодежи. Только треть молодых людей считают, что важно жить в демократии. Четверть считает, что демократия «плоха» или «очень плоха» для управления страной[528]. Еще треть предпочла бы сильного лидера, который не будет заморачиваться с выборами. Такой лидер с любой точки зрения является диктатором[529].
«Демократия – самая худшая форма правления, – признавал Уинстон Черчилль, – за исключением всех остальных»[530]. Наша демократия остается далекой от идеала. Но это единственная форма правления, которая надежно показала себя в состоянии использовать лучшие стороны нашей природы и заставить замолчать темные. Как написал Томас Пейн в 1776 году: «Итак, возникновение и расцвет правительства произошли, поскольку без этого режима моральные ценности показали свою неспособность править миром»[531]. На данный момент правительство спасает нас от самих себя.
Демократию не только сложно установить и поддерживать, она легко может породить диктаторов. «Когда демократия слишком демократична, ее ожидает провал», – предупредил журналист Эндрю Салливан в 2016 году[532]. Гипердемократия – это точка, в которой демократия способствует такой нетерпимости, что начинает сама себя подрывать. «Из наивысшей свободы, – писал Платон в „Республике“, – исходит самое распространенное и дикое рабство», потому что она создает тирана, чья «первая забота – возбуждать различные конфликты, чтобы для их решения люди нуждались в лидере»[533].
Правые консерваторы – не имеющая четкого определения группа с ультраправыми идеологиями, которая отвергает господствующее направление в консерватизме и активно поддерживает либо ориентацию на доминирование в обществе (Social Dominance Orientation – SDO), либо авторитаризм правого крыла (Right Wing Authoritarianism – RWA)[534].
Рьяные сторонники SDO верят в популярную карикатуру «выживает самый приспособленный». Они считают, что «некоторые группы людей просто ущербны в сравнении с другими» и что «идеальное общество требует вертикальной иерархии»[535]. В западных странах таких людей привлекает господство белой расы. Это обязательное условие доминирования их группы.
Рьяные сторонники RWA, которые чаще оказываются популистами правого крыла, полагают, что люди должны выглядеть и мыслить в определенном ключе. Согласных нужно вознаграждать, несогласных – наказывать. Они лелеют конформизм и стабильность, которую, с их точки зрения, тот принесет. К членам своей группы они проявляют потрясающую доброту, даже когда те реагируют ненавистью на тех, кто группе не соответствует.
Хотя люди, увлеченные как SDO, так и RWA, склонны к крайней нетерпимости, у них есть четкая идеология. Тогда как люди с высоким проявлением RWA полагают, что аутсайдеры – это угроза, люди с высокой степенью SDO верят, что аутсайдеры ущербны. Сторонники RWA стремятся к конформизму с властью. Сторонники SDO желают захватить власть[536].
Подъем правого консерватизма – явление, характерное не только для Америки. Пока мы пишем эти страницы, это происходит в либерально-демократических странах по всему миру[537]. В июле 2016 года в 39 европейских странах ультраправые партии прошли в парламент[538]. Как и в США, эти сторонники правого консерватизма начали провоцировать насилие против журналистов, мусульман и иммигрантов.
СМИ докладывают, что одной из основных причин подъема правого консерватизма явилась экономическая нестабильность, но Нур Ктейли выяснил, что сторонники ультраправых оптимистичнее смотрели на текущую ситуацию и будущее в экономике, чем противники[539]. Это противоречит положению о том, что бедная сельская местность более уязвима перед нетерпимостью[540]. Отсутствие толерантности, которую Ктейли отметил у всех сторонников правого консерватизма, появилось не в результате личной травмы или невежества.
Общая черта, которую в основном разделяют сторонники SDO и RWA, – крайняя нетерпимость к аутсайдерам, угрожающим их собственной группе. Люди с SDO ощущают угрозу от аутсайдеров, которые конкурируют с ними за доминирующее положение, тогда как люди с RWA ощущают угрозу от аутсайдеров, которые «не представляют единства и одинаковости, которые делают „нас“ „нами“»[541]. Угроза нависает над нормативным порядком, и ее составными элементами являются разнообразие и свобода.