Городская архитектура тоже может вытеснить определенных лиц из определенных мест. «Враждебная архитектура» – термин, описывающий скошенные подоконники и истертый металл на ступеньках, который не позволяет сидеть на них, или шарики на карнизах и неровные тротуары, предотвращающие катание на скейтбордах. Самая враждебная архитектура припасена для самого уязвимого перед дегуманизацией населения – бездомных. Бездомные должны сражаться с шипами под мостами и козырьками зданий, которые могли бы дать им приют; подлокотниками на скамейках, где они могли бы спать; опрыскивающими системами, которыми их отпугивают от зеленых насаждений.
Другие тоже подвержены влиянию подобного рода архитектуры. Согласно писателю Алексу Андреу: «Когда мы делаем все, чтобы город не принимал человеческое тело, мы делаем его неуютным для всех людей. Делая среду более враждебной, мы и сами становимся более враждебными друг к другу»[616].
Необходимо разработать такой дизайн городов, чтобы создать условия, аналогичные тем, которые предпочитали наши предки.
«Города должны усиливать контакты. А для этого им нужна государственная поддержка», – говорит градостроитель Май Ньюжен. Ньюжен предлагает строить льготное жилье в городах и располагать его недалеко от транзитных линий, чтобы люди могли эффективно добираться до работы. «Открытость порождает толерантность».
Города должны быть местом, где люди разного социального слоя, мировоззрения и жизненного опыта могут свободно общаться и обмениваться идеями. Наши предки строили поселения вблизи торговых путей, где путешественники из дальних стран могли делиться мыслями, технологией и премудростями в торговле. Для нас это места общего пользования – парки, кафе, театры, рестораны, – где мы можем встретиться и познакомиться с соседями.
Среда нашего обитания поменялась, а мы – нет. Мы наиболее продуктивны, когда живем большими группами и сотрудничаем. Самые важные инновации происходят, когда мы обмениваемся идеями с людьми из разных слоев. Мы становимся наиболее толерантными, когда тому способствует наша архитектура. Чтобы поддерживать здоровую демократию, нам нужно спроектировать свое пространство таким образом, чтобы мы могли без страха встречаться; не соглашаться, не выглядя неприятными; заводить друзей, наименее похожих на нас самих.
9. Круг друзей
Клодин Андре устремилась вверх по лестнице укрепленного здания, занятого армейцами.
Это была вторая конголезская война за пять лет. Руандийцы окружили город, и осада Киншасы шла уже месяц. Еды не было. Водопровод был неисправен. На окраине города солдаты хуту поджигали шины и забрасывали ими тутси.
Муж Клодин, наполовину тутси и наполовину итальянец, много месяцев скрывался в итальянском посольстве. Она сновала между домом и посольством, принося новости и необходимые вещи. Ему было небезопасно выходить, а даже если бы опасности не было, пойти было некуда. Ни самолетов, ни вертолетов не предоставляли. Все, кто могли, уже уехали.
Когда Клодин оказалась на третьем этаже временного армейского блока, путь ей преградили солдаты.
– Мне нужно видеть генерала.
– Он занят.
– Я подожду.
Клодин ждала не так долго. Генерала проинформировали, что у штаба его ждала белокожая женщина с ярко-рыжими волосами, и он не смог перебороть любопытство.
– Чем могу помочь, мадам?
– Ваши солдаты вырубают деревья в парке.
– И?
– У меня на попечении двенадцать бонобо. Война сделала их сиротами, а им надо будет где-то жить, когда все закончится.
Двенадцать бонобо ночевали в гараже Клодин. Каждый день она усаживала их в свой автомобиль и везла в небольшой лес на задворках школы. Парк, о котором говорила Клодин, был одним из частных заповедников бывшего диктатора. Mobutu Sese Seko – раздольные сады, засаженные тропическими растениями и населенные тропическими животными. Но диктатор давно умер. Сейчас там руководили солдаты.
– Бонобо – гордость Конго. Они больше нигде не живут. Этот парк должен принадлежать им.
Неподалеку от здания упала бомба, стены содрогнулись, и с потолка посыпалась штукатурка. Клодин тихо продолжила:
– Пожалуйста, прикажите солдатам прекратить рубить эти деревья.
– Мадам, вы должны уйти. Это небезопасно…
Еще одна бомба.
– Эти бонобо нуждаются в защите.
Возможно, поняв, что женщина не уйдет, пока он не согласится, генерал сказал:
– Я им прикажу.
Клодин продолжала терпеливо ждать. Еще бомба.
– Отныне назначаю вас комендантом парка! Отправляйте мне отчет каждые полгода. Я уведомлю людей. Теперь, мадам, пожалуйста, уйдите!
Возможно, вы усомнитесь в рассудке Клодин, которая в разгар войны отстаивала деревья для бонобо. Но девушка любит животных. На ее заботу может рассчитывать любое заболевшее или травмированное живое существо. Во время Первой конголезской войны она носила пищу в зоопарк умирающим от голода животным. В какой-то момент помимо 63 бонобо она заботилась о 3 попугаях жако, галаго, 3 собаках, 10 кошках и белоносой мартышке.
Клодин учредила дюжины клубов доброты по всей Киншасе, где детям рассказывали, что животные способны думать и испытывать чувства, что они заслуживают сострадания. Однажды Клодин выступала перед одним таким клубом, который пришел на экскурсию в заповедник. Один человек встал и перебил ее.
– Как вы можете так говорить о животных? – задал он ей вопрос. – Люди в Конго страдают. У этих бонобо еды больше, чем у сидящих перед вами детей.
– Я учу детей по-доброму относиться к животным, – ответила Клодин. – Значит, и друг для друга им хватит доброты.
Реально ли доброта, направленная на животных, трансформируется в благожелательное отношение друг к другу? Скорее наоборот, исследователи традиционно утверждают, что отношения с животными порождают стресс, поскольку ставят под вопрос наше убеждение, что мы особенные и отличаемся от них[617]. Согласно этой точке зрения, нам не нравится напоминание о том, что наша природа частично пересекается, что и превращает сравнение людей и животных в эффективную технику дегуманизации.
Студентов спросили, какие из 15 различных факторов наиболее вероятно являются движущей силой предубеждений и дегуманизации. Большинство обвинило невежество, узость кругозора, СМИ, влияние родителей и культурные различия. Напротив, восприятие нами животных виделось им в этом вопросе иррелевантным, хотя они признавали, что дегуманизация – процесс усматривания в людях подобия животных. Те же самые студенты видели решение проблемы с межгрупповыми отношениями в образовании и усилении межгрупповых контактов[618].
Психологические исследования преподают нам важный урок: мы не всегда осознаем, что обусловливает наши позиции и поведение. Люди неосознанно судят друг друга по различным физическим характеристикам, и с животными они делают то же самое. Моя сотрудница Маргарет Груэн показывала фотографии собак разных пород ветеринарам и широкой публике. Когда мы просили обе категории оценить восприимчивость собак к боли, несмотря на отсутствие научных доказательств, что собаки переживают боль по-разному, широкая публика указывала, что мелкие породы сильнее ощущают боль, чем крупные. Ветеринары тоже по-разному оценивали сензитивность собак к боли, хотя ни одна ветеринарная школа не учит, что эта разница существует. Обе группы оценили агрессивные породы собак как менее чувствительные к боли. Даже собаки одной и той же породы считались более чувствительными к боли, если у них был светлый окрас.
Мы не в полной мере осознаем, как наше отношение к животным сказывается на восприятии друг друга. Например, хотя мы можем не задумываться над тем, что доброе отношение к животным связано с благожелательным отношением к людям, мы в целом полагаем, что жестокое обращение с животными ведет к жестокости, направленной на людей.
Мы знаем, что проявившееся в детстве жестокое отношение к животным часто является признаком последующего опасного поведения. Это один из ранних симптомов психопатии. Эта зависимость не просто явно возникает в крайних формах психического заболевания. Отношение к животным в обществе в целом сопоставимо с отношением к другим людям. Психологи Гордон Ходсон и Кристоф Донт проводили исследования, будут ли люди, которые считают себя выше животных, ставить в своей оценке некоторые человеческие группы выше других. Они выявили, что «подчеркивание отличий человека от животных и чувство превосходства перед ними играют ключевую роль в анималистической дегуманизации внешних человеческих групп, таких как иммигранты, чернокожие или этнические меньшинства»[619].
В другом исследовании[620] Ходсон отдельно рассматривал, насколько широк спектр различий, разделяющих людей и животных. Он спрашивал, насколько люди согласны с высказыванием «Не только люди способны думать; некоторые нечеловекоподобные животные тоже умеют это делать». Люди, усматривающие больше различий между людьми и животными, с большей готовностью дегуманизировали иммигрантов и соглашались с такими высказываниями, как «Иммигранты становятся слишком требовательными в стремлении получить равные права»[621]. С другой стороны, люди, полагавшие, что между животными и людьми много общего, меньше дегуманизировали иммигрантов. Деление на «животное – человеческое», или принятая дистанция между людьми и животными, будто имеет неотъемлемое отношение к принятой дистанции между группами людей.
За несколько последних десятилетий в западном индустриализованном мире резко снизилось различие между собаками и людьми. Из рабочих животных или статусных атрибутов собаки превратились в полноценных членов семьи. Любовь, щедро изливаемая на домашних собак, выглядит как очередное излишество современной жизни. Доисторические могильники показывают, что эта любовь имеет более древнее происхождение. В захоронениях старше 10 тысяч лет, найденных на нескольких континентах, покойники лежали, держа на руках собаку.